При постепенном превращении круглой земли в плоскость, мы становимся тестом для друг друга съедания и самопоедания, ибо хоронить будет некуда.

Если ты закопался на Марсе, много где можно откопаться, но, если ты откопаешься на Земле, то опять скоро закопаешься на Марсе. Выскользни из этого рокового круговорота — другие планеты ждут тебя.

Я убил в себе Достоевского и вновь реинкарнировася в Толстого и теперь не могу понять: я ли убил Достоевского или Толстой его убил во мне. Но если его во мне убил Толстой, а не я, то я и не Достоевский и не Толстой. Кто ж я тогда?

В рай попадут недоверчивые и подозривающие хищники, ибо доверчивые овечки сразу же попадутся и окажутся в аду и это начало начал. Наша драма на Земле лишь проекция.

Истины нет, потому что нет истинных желаний, либо она есть, а наши желания все против нее.

Люди, которые не гладят котов — обратно становятся обезьянами.

Человек произошел от дурковатой обезьяны — умная бы осталась сама собой.

Слоны имеют вес, а мыши имеют вес в людском обществе, поэтому мыши весомее слонов.

Дарвин был единственным дворянином, который вписал в свою родословную обезьяну, больше ни один граф этого не сделал, хотя теорию дарвина все вроде бы и признали.

Курица, в которую Пушкин воткнул своё перо — полетела. С тех пор Пушкина не подпускали к курам.

Дурак всё делает правильно, но потом не может ничего исправить, а умный косячит и исправляет косяки.

Подонок насолит именно сахаром, а если исключить сахар из рациона? А если исключить «сахар» из словаря? Станут ли подонки сахаром, или с нашей помощью попадают в гробы соляными столбами?

Правда — это смесь верного и неимоверного.

— Нет лучше контекста, чем дождик, — размышлял решивший переквалифицироваться в художественный формат, философ и, вместо того, чтобы сжечь все философские книги, положил их под водосточную трубу во время дождя.

У верблюда в большом оазисе пропадает верблюжья основа и он неизбежно становится обычным ослом.

Не убивай того, кого ты не съешь, а кого съешь — тоже не убивай, а ешь заживо.

Человека из обезьяны сделала глупость Дарвина, которая, впрочем, имела творческое начало: выбор её свободен и произволен — ведь могла бы сфокусироваться и на клопе.

Обезьяна — это минимум, человек — это недостижимый максимум, все мы где-то посередине на уровне недоумка Дарвина.

Никогда не проверяй на моральную прочность Человека — он наверняка окажется обезьяной и Дарвин здесь уже не виноват.

В начале было предисловие, а слово… слово… Диоген искал не человека, а слово…

Человек произошел не от обезьян, а от их экскриментов. А Дарвин как романтик просто не мог не воспарить в их запахе, поэтому вопрос, ошибся он или нет, даже не обсуждается.

Человек — он бедный родственник обезьяны, а царь природы-то как раз она, потому что ни от кого не происходила.

На все вопросы, которые Дарвин задавал обезьянам, они на него плевались, в результате Дарвин превратился в огромный слюнявый комок и тогда его осенило — от кого же он произошел.

Дарвин — это Раскольников, который после каторги эммигрировал в Англию и там себя реабилитировал доказав, что он сам всего лишь обезьяна и убил обезьяну, а у Достоевского тогда случился очередной припадок эпилепсии.

Мы кладем с прибором на все положительное, чтобы стать отрицательными — время обязывает, то время, которое в нас самих.

— Люди по любому вернутся к исходным обезьянним ценностям, но прежде они должны бессмысленно облететь миллиарды километров бессмысленной космической пустоты — завершил этими словами свой «Трактат о происхождении видов» Дарвин, но это окончание он дал на сохранение обезьян.

Дарвин научно форматировал обезьяну под человека, и у него не получалось, и когда он уже совсем было отчаялся, увидел, что люди уже давно сами себя подформатировали под обезьяну, но он это никому не сказал, ведь в такую теорию уже никто не уверует.

Дарвин жив, но его украли марсианские мартышки, чтобы он их там отчеловечил.

У Дарвина был особый вид дальтонизма — он не отличал людей от обезьян и лучше бы он посвятил свои научные труды именно этому своему недугу, а не тому, как в нем мир преломился.

Баран, который не лезет ни в какие ворота — самый метафорический баран.

— Что-то в тебе есть… — сказал Дарвин обезьяне, которая с ним переспала…

Совпадения бывают у тех, кто подпитывает своей глупостью генератор случайных чисел.

Высокие теории строят только карлики, и напрасно, потому что высота и без них существует.

Мир — это антисистема, возникшая на системных ошибках какой-то системы, которая бесконечно давно и бесконечно глубоко втартарарылась.

Обезьяны запатентовали Дарвина, им очень импонирует считаться людьми, оставаясь обезьянами.

Когда осел хочет стать кикиморой, он играет на скрипке и под её хрюкающие звуки превращается в болотную нечисть.

99 процентов дел — не дела, а делишки, а оставшийся один процент — вообще не по делу.

Когда волк страдает от голодной бессонницы, он зная, что позитивная мысль материальна, начинает любить баранов и мысленно брататься с ними, и когда те материализуются, с аппетитом ест их.

Чтобы не подвел фундамент — строить здание надо сразу без фундамента, а чтобы не протекала крыша, строить здание надо сразу без крыши, а чтобы не пачкались окна, строить здание надо сразу без окон, а чтобы не стучались в двери, строить здание надо сразу без дверей. Речь идет о совершенном доме, который настолько прост, что не для нас.

Человек — это пазлы, которые вечно пытаются собраться и безуспешно, потому что у них нет эгрегора.

Обезьяны стали людьми, потому что Дарвин откармливал их чизбургерами перед тем, как съесть.

Семь раз уступишь — на восьмой раз тебя подвинут, не спрашивая, ибо люди — это дерьмо на блюде.

Держи мозги в книге, а книгу — в мозгах.

Человек — это отверженная ангелами обезьяна.

Люди с обезьянами сюсюкались сюсюкались и досюсюкались до того, что у них родился ДАРВИН!!!

Любая информация — околобредовая, поэтому, чтобы докопаться до истины — надо сойти с ума.

Дурак многоречив, умный разноречив, но сами они многоречивость и разноречивость бытия.

Человек произошел от банана, который за макакой доел Дарвин.

Не кукла — символ девочки, а девочка — символ куклы, ведь если бы это было не так, то девочки не играли бы в куклы.

Узнав, что жизнь — игра, я убил человека и выиграл, потому что перешел на следующий уровень — уровень смерти.

Даже камень можно распутать, если ты считаешь его клубком, но тогда тебе придется вечно балансировать над бездной на бесконечной длинной нити.

Людей нет — одни смайлики, людей нет — это смайлики.

Если две лошади тянут телегу в разные стороны — телега превращается в осла, потому что слишком упряма.

Скелет в рояле в кустах оказался двойным.

Человек — это упаковка бесчеловечности.

В нынешнем плюющем на человека времени «начать с нуля» — это значит поставить на Зеро.

Я тебе как мастодонт мастодонту говорю: динозавров не было, нет и не будет.

Чистая мысль, направленная в жизнь на белом листе, притянет столько грязи, что и невинный лист тоже пострадает.

Дарвин себя не любил и поэтому из скромности все время пытался замаскироваться под обезьяну, но обобезьянилось пол человечества.

То, на что ты обращаешь внимание при встрече с женщиной — зеркало твоей души.

Ты человек — пока ты голоден, сытый человек — это обезьяна.

Скоро все люди озвереют, и только Дарвин навсегда останется человеком.

Человеку проклятие жить как зверю и поменьше мыслить, иначе его сожрут и он останется без тела, но зато превратится в ангела.

Нельзя забежать в будущее и не остаться в нем, но можно забежать в прошлое и остаться в прошлом.

Навешанные ярлыки плохо держатся, поэтому их надо не навешивать, а прижигать клеймом и как можно больше, чтобы за ними уже никто не разглядел первоосновы, а сама основа чтобы спеклась при этом от боли.

У совести есть зубы и она может загрызть мозг.

В этой жизни непостоянной

Так легко превратиться в смутьяна.

И ничто не исправит глупца.

Ему жить суждено без лица.

© Юрий Тубольцев