Интеллектуальный бестселлер
При постепенном превращении круглой земли в плоскость, мы становимся тестом для друг друга съедания и самопоедания, ибо хоронить будет некуда.
Если ты закопался на Марсе, много где можно откопаться, но, если ты откопаешься на Земле, то опять скоро закопаешься на Марсе. Выскользни из этого рокового круговорота — другие планеты ждут тебя.
Я убил в себе Достоевского и вновь реинкарнировася в Толстого и теперь не могу понять: я ли убил Достоевского или Толстой его убил во мне. Но если его во мне убил Толстой, а не я, то я и не Достоевский и не Толстой. Кто ж я тогда?
В рай попадут недоверчивые и подозривающие хищники, ибо доверчивые овечки сразу же попадутся и окажутся в аду и это начало начал. Наша драма на Земле лишь проекция.
Истины нет, потому что нет истинных желаний, либо она есть, а наши желания все против нее.
Люди, которые не гладят котов — обратно становятся обезьянами.
Человек произошел от дурковатой обезьяны — умная бы осталась сама собой.
Слоны имеют вес, а мыши имеют вес в людском обществе, поэтому мыши весомее слонов.
Дарвин был единственным дворянином, который вписал в свою родословную обезьяну, больше ни один граф этого не сделал, хотя теорию дарвина все вроде бы и признали.
Курица, в которую Пушкин воткнул своё перо — полетела. С тех пор Пушкина не подпускали к курам.
Дурак всё делает правильно, но потом не может ничего исправить, а умный косячит и исправляет косяки.
Подонок насолит именно сахаром, а если исключить сахар из рациона? А если исключить «сахар» из словаря? Станут ли подонки сахаром, или с нашей помощью попадают в гробы соляными столбами?
Правда — это смесь верного и неимоверного.
— Нет лучше контекста, чем дождик, — размышлял решивший переквалифицироваться в художественный формат, философ и, вместо того, чтобы сжечь все философские книги, положил их под водосточную трубу во время дождя.
У верблюда в большом оазисе пропадает верблюжья основа и он неизбежно становится обычным ослом.
Не убивай того, кого ты не съешь, а кого съешь — тоже не убивай, а ешь заживо.
Человека из обезьяны сделала глупость Дарвина, которая, впрочем, имела творческое начало: выбор её свободен и произволен — ведь могла бы сфокусироваться и на клопе.
Обезьяна — это минимум, человек — это недостижимый максимум, все мы где-то посередине на уровне недоумка Дарвина.
Никогда не проверяй на моральную прочность Человека — он наверняка окажется обезьяной и Дарвин здесь уже не виноват.
В начале было предисловие, а слово… слово… Диоген искал не человека, а слово…
Человек произошел не от обезьян, а от их экскриментов. А Дарвин как романтик просто не мог не воспарить в их запахе, поэтому вопрос, ошибся он или нет, даже не обсуждается.
Человек — он бедный родственник обезьяны, а царь природы-то как раз она, потому что ни от кого не происходила.
На все вопросы, которые Дарвин задавал обезьянам, они на него плевались, в результате Дарвин превратился в огромный слюнявый комок и тогда его осенило — от кого же он произошел.
Дарвин — это Раскольников, который после каторги эммигрировал в Англию и там себя реабилитировал доказав, что он сам всего лишь обезьяна и убил обезьяну, а у Достоевского тогда случился очередной припадок эпилепсии.
Мы кладем с прибором на все положительное, чтобы стать отрицательными — время обязывает, то время, которое в нас самих.
— Люди по любому вернутся к исходным обезьянним ценностям, но прежде они должны бессмысленно облететь миллиарды километров бессмысленной космической пустоты — завершил этими словами свой «Трактат о происхождении видов» Дарвин, но это окончание он дал на сохранение обезьян.
Дарвин научно форматировал обезьяну под человека, и у него не получалось, и когда он уже совсем было отчаялся, увидел, что люди уже давно сами себя подформатировали под обезьяну, но он это никому не сказал, ведь в такую теорию уже никто не уверует.
Дарвин жив, но его украли марсианские мартышки, чтобы он их там отчеловечил.
У Дарвина был особый вид дальтонизма — он не отличал людей от обезьян и лучше бы он посвятил свои научные труды именно этому своему недугу, а не тому, как в нем мир преломился.
Баран, который не лезет ни в какие ворота — самый метафорический баран.
— Что-то в тебе есть… — сказал Дарвин обезьяне, которая с ним переспала…
Совпадения бывают у тех, кто подпитывает своей глупостью генератор случайных чисел.
Высокие теории строят только карлики, и напрасно, потому что высота и без них существует.
Мир — это антисистема, возникшая на системных ошибках какой-то системы, которая бесконечно давно и бесконечно глубоко втартарарылась.
Обезьяны запатентовали Дарвина, им очень импонирует считаться людьми, оставаясь обезьянами.
Когда осел хочет стать кикиморой, он играет на скрипке и под её хрюкающие звуки превращается в болотную нечисть.
99 процентов дел — не дела, а делишки, а оставшийся один процент — вообще не по делу.
Когда волк страдает от голодной бессонницы, он зная, что позитивная мысль материальна, начинает любить баранов и мысленно брататься с ними, и когда те материализуются, с аппетитом ест их.
Чтобы не подвел фундамент — строить здание надо сразу без фундамента, а чтобы не протекала крыша, строить здание надо сразу без крыши, а чтобы не пачкались окна, строить здание надо сразу без окон, а чтобы не стучались в двери, строить здание надо сразу без дверей. Речь идет о совершенном доме, который настолько прост, что не для нас.
Человек — это пазлы, которые вечно пытаются собраться и безуспешно, потому что у них нет эгрегора.
Обезьяны стали людьми, потому что Дарвин откармливал их чизбургерами перед тем, как съесть.
Семь раз уступишь — на восьмой раз тебя подвинут, не спрашивая, ибо люди — это дерьмо на блюде.
Держи мозги в книге, а книгу — в мозгах.
Человек — это отверженная ангелами обезьяна.
Люди с обезьянами сюсюкались сюсюкались и досюсюкались до того, что у них родился ДАРВИН!!!
Любая информация — околобредовая, поэтому, чтобы докопаться до истины — надо сойти с ума.
Дурак многоречив, умный разноречив, но сами они многоречивость и разноречивость бытия.
Человек произошел от банана, который за макакой доел Дарвин.
Не кукла — символ девочки, а девочка — символ куклы, ведь если бы это было не так, то девочки не играли бы в куклы.
Узнав, что жизнь — игра, я убил человека и выиграл, потому что перешел на следующий уровень — уровень смерти.
Даже камень можно распутать, если ты считаешь его клубком, но тогда тебе придется вечно балансировать над бездной на бесконечной длинной нити.
Людей нет — одни смайлики, людей нет — это смайлики.
Если две лошади тянут телегу в разные стороны — телега превращается в осла, потому что слишком упряма.
Скелет в рояле в кустах оказался двойным.
Человек — это упаковка бесчеловечности.
В нынешнем плюющем на человека времени «начать с нуля» — это значит поставить на Зеро.
Я тебе как мастодонт мастодонту говорю: динозавров не было, нет и не будет.
Чистая мысль, направленная в жизнь на белом листе, притянет столько грязи, что и невинный лист тоже пострадает.
Дарвин себя не любил и поэтому из скромности все время пытался замаскироваться под обезьяну, но обобезьянилось пол человечества.
То, на что ты обращаешь внимание при встрече с женщиной — зеркало твоей души.
Ты человек — пока ты голоден, сытый человек — это обезьяна.
Скоро все люди озвереют, и только Дарвин навсегда останется человеком.
Человеку проклятие жить как зверю и поменьше мыслить, иначе его сожрут и он останется без тела, но зато превратится в ангела.
Нельзя забежать в будущее и не остаться в нем, но можно забежать в прошлое и остаться в прошлом.
Навешанные ярлыки плохо держатся, поэтому их надо не навешивать, а прижигать клеймом и как можно больше, чтобы за ними уже никто не разглядел первоосновы, а сама основа чтобы спеклась при этом от боли.
У совести есть зубы и она может загрызть мозг.
В этой жизни непостоянной
Так легко превратиться в смутьяна.
И ничто не исправит глупца.
Ему жить суждено без лица.
© Юрий Тубольцев