Я начала воображать себе эту встречу, когда поняла, что мы уже больше никогда не будем подругами. Шел 2017 год; я была уверена, что все студенты по вечерам набиваются в квартирах, как гидрогелевые шарики, и напиваются под инди-электронику. Мы должны были столкнуться в Москве на вечеринке общих друзей. Она — магистрантка, я — третьекурсница и молодая писательница: берет и черная водолазка, косяк в пальцах — спираль бамбука, полулежа на диване, разговоры в правое ухо, поцелуи в левое ухо. Точно, вы же тезки, давайте я вас познакомлю. На ресницах над горящими глазами висят перламутровые пуговички.

В двадцать лет я ушла из университета, до третьего курса так и не добравшись. Мне не нравилось учиться на филфаке, не нравилось бросать свои тексты, как голодающие матери оставляют на порогах кирх своих детей. Я устала отказываться от посиделок с однокурсниками в Перово: всегда в последний момент мне начинало казаться, что мой живот слишком большой и некрасивый, чтобы я могла повеселиться; моя коллекция правдивых отговорок заканчивалась. Пальцы мои не знали ни цветов, ни травы: когда я курила марихуану, у меня скатывался гравий между ребер.

Вдыхаю табачный дым — и пальцы щелкают по фортепиано. Моя последняя зима до встречи с ней. Стены кабинета биологии зеленые, как весь УдГУ, и все в цветах. Розовые лепестки закрывают лицо человека в телевизоре-аквариуме. Карантины в то время длились не больше недели. Выбираю кружевное платье, потом иду в музыкалку пешком. На солнце сугробы такие белые, что в глазах рассыпаются разноцветные звезды. Так же бывает, когда сорок пять минут кряду пялишься на клавиши. От обиды царапаю ладони; от стыда перестаю это делать.

Первое января 2016 года. Пустой торговый центр — зеркало соснового леса. Такой мороз бывает раз в жизни. Здесь самое синее небо и самый яркий снег. Еще немного, и мир порозовеет и взорвется. Блеск. С отчаянием, одиночеством и восторгом появляешься ты.

Сияющий след от атласной перчатки жемчужного цвета — ее руки. Говорили ли мы хоть раз до этого момента? Кажется, только однажды она написала мне — мол, выздоравливай, — когда я лежала после операции с воспаленными деснами. Маленький зал для репетиций быстро согревается от девичьих движений. Избранные. Мы пришли сюда, когда уже было темно, а сейчас в окнах совсем ничего не видно. Уставшие. Пока Оля ушла, давайте просто посидим, давайте. Ее пальцы капают на клавиши: впервые за полгода мне не страшно рядом с фортепиано. Из нот проклевываются фонемы, а они уже по лепесткам собираются в слоги и слова. Она играла «Билли Джин».

Зимой в Москве не бывает снега, поэтому его завозят на Тверскую на грузовиках. Весной в Москве не цветут деревья, поэтому везде ставят искусственные, с тонко нарезанными поросячьими ушками из пластика. Такие цветы еще вплетают в похоронные венки. Осенью в Москве одиноко, поэтому я хожу выпить на Малый Гнездниковский переулок, надеясь с кем-нибудь поговорить.

Мы — большие дети. Нам не нужно создавать свой соленый язык: нам достаточно говорить друг с другом по-английски, чтобы нас никто не понимал. Кроссовками протаптываем тропинки под пепельно-синими соснами. Горящие васильки на проводах. В шкафах, где голубая краска сохранилась только изнутри, на верхних полках находим гадкие «подарки»: пустые бутылки из-под пива «Bud» и красные солнышки-крышечки. Мы — маленькие взрослые, мы еще не пробовали алкоголя.

От волнения письмо постоянно срывается на невежливое «ты». Это местоимение, да еще вместе с глаголом настоящего времени — самая нежная грамматическая конструкция русского языка. Говорящий снимает с реципиента, точно пожелтевший лак, его имя, пол, формальные условности. Говорящий ждет ответа. Два отреставрированных субъекта готовятся стать одним «мы» или даже одним «я».

Мы — китайские принцессы. Черными чернилами выводим на левом предплечье (на коже пока только родинки) иероглифы. Один рисунок равен одному дню, проведенному здесь. Юрий Гагарин, астра… Что там было еще? Ракеты и кольца. Из кучи одежды на кровати и шапки-ушанки получается новая соседка.

Доминанта, субдоминанта.

Мы — французские принцы. Вечерами танцуем только друг с другом. Горячие ладони слипаются. Марципановая корочка на прянике. Кто на плече, кто на талии? Ah, minuit est là. Тахикардическое головокружение. Раз-два-три, раз-два-три. Мама, у меня новая подруга. Раз-два-три, раз-два-три. Эти конфетные бусы обойдутся без нас. Раз-два-три, раз-два-три. Теперь мы всегда будем вместе. Да?

Ты — розы, я — ромашки. Белые ресницы и медные монеты на зрачках. Сплети из моих лохматых косичек венок — я подарю его тебе. На твоем месте я бы не выходила замуж за человека, который сделал бы тебе предложение не со словами: Mary, marry me! Хорошо. Чешется между лопаток. Нужно выучить французский, чтобы нас совсем никто не понимал, чтобы мы остались в этом городе только вдвоем. Je m’appelle Marie. Enchanté! Je m’appelle A—

Ah, je ne dors pas.

Автриса: Мария Ленорман