Я пишу и годы, будто навёрстывают себя на шею кольцами Венеры. Я пишу и старею, хотя, должна была бы их отпускать, времена. Будто ящик какой-то конкретный и узнанный мной/тобой открыт, и это уже не коробка с печеньем, и не жестянка для башен и игл, а полоска бумаги — лоскут, прошитый серебром весь от конца до края. Письмо отбирает время, поэтому умертвляет. Кто на полосках бумаги не пишет, тому ли ещё это надо. Ты больше всего, больше своего знамени, если пересечёшь — попадёшь царевичем острова. Ты видишь издалека меня, ранишь эллипсоидной стрелкой компаса твоего, я ранюсь и гневаюсь, но про себя, тихо, значит, в светлице переживаю, будто пережидаю боль. Не узнанный, может ли быть страшнее птица, ястреб мой переметнулся с руки на другой. На другую сторону улетел, отпустив якоря, державшие его. Мне жизни нет и пажити нет, не плачь, солоно хлебавши, не плачь, девица, не плачь. Завтра сон с луной и царица ты, знать и звать тебя как. Луноцарственной. Переходи позвоночником моих игл, сорви уставший коллонтай, он же ирбис горных ветров. Помнишь такую сказку, светлик мой. Не говори, что помнишь — забудь. И усни ради имени вензельного святого. Расшитый бант самшитовый, дубочки по краям веточки, веточки. Всё себя умывает, лественник. Ослепляет, досада. Что ж, милый странник, садись и ты, ради численник. Лицо своё впахни в душу, врастай в можжевеловый погреб. По колени погребены золотые остёржки, селёдочки, все из нити, из волоса. А я волосы соберу рукой с волос и стряхну седину, лишню возрастность и стану белой и молодой, обернусь соколышкой. Тебя водить буду за руку и да уведу за околышку, за огородец, без подробностей. По следам нашим вылезать будут полозы и медвежа йагода, красна девица по лесному пожару. Оли я соберусь по моими заслугами, по медвежьим горам. В пору тебе носить молодец и не тосковать по снежинке своей, красе дубице, впору, впору милый мой приласкала йа, убаюкала, отвела на широку кровать, белоозеро. Ой далеко да не видно околицы. Есть меня будешь, да не нахлещешься как водой непробудной.

Серебром украла мила молодца, ненасытится младой володец, ненасытного его сделала я. Обратила, что стоглавую косицу, что приходит на погон к урожаю. Будет спа, будет спа да пригорлица, коли сна меня угораздило —

потушись, не забудь, потуши свайу моладасть, коли впасти в миня угораздила

Нравы-ка зыльтукрылую, сполотить сполоти свою моладасть, отворни руси кодрые, обе стороны распуши

По колено в крови мыи чашы устмы благородные

Успокой на небе сог

Бленные успокой ижиди вод успокой колено

Преклонные

Сконые вбырай в сыбя муть доводой неуклонные

Вирба мойа ву постели сберегли сон

Сберегли ыйэво.

Автриса: Мария Преображенская