Время технофеодальных антиутопий сплошь противоречиво и ни в какую не отпускает библейские нарративы. При этом, охвачены ими отнюдь не только некропрогрессисты и тираны, с их неотеологическими фантазиями о вечности и бессмертии. И не только законотворческие органы диктатур — с наросшей на них плесенью федеральных СМИ.

Весь язык повседневности до сих пор пронизан ими насквозь. Без конвенционально заряженных образов блага и зла, рая и ада, Б-га и Дьявола не обходятся даже интервью звёзд советской эстрады (и комментарии к ним звёзд постсоветской публицистики). Само по себе это и объяснимо, и даже как будто неинтересно. Однако есть в этих инерциях и кое-что весьма любопытное.

Ранее мы уже писали о странностях употребления христианского дискурса в образной сетке современности (см. "Апокрифическая анархоминиатюра в защиту змей (и всех земных"). Похоже, самое время продолжить её лаконичной виньеткой — в порядке развития узора бакунинского антитеологизма.

На сей раз — в отношении бинарной оппозиции "Рай-Ад" в значении "Благо-Зло". Если честно, с ней всё далеко не так самоочевидно и последовательно, как должно казаться. Итак, согласно каноничной перспективе, в Аду расправляются с теми, кого нотвергли в Раю. При этом, делает это тот, кто, по сюжету, является Антагонистом Бога. Именно в этом месте ощущается некоторый сквозняк. И возникает первый (и главный) вопрос к самой системе полагания Блага. Если Ад — это нечто вроде ФСИН (как филиала государственной кладовой благ, обязательств и ролей), это означает лишь то, что его представители… принципиально разделяют образ блага, полагаемый Богом, образуя своего рода "партнёрский отдел" в структуре с общей концепцией, общими целями и общими задачами! Да, работа, конечно, чуть более пыльная, да, обстановка несколько более напряжённая. Но фундаментальное представление о том, за какие поступки и образ мысли должно следовать наказание, тотально роднит работников "верхних" и "нижних" этажей. Закономерный вопрос: где в таком случае место для анонсированного антагонизма? Если Дьявол для Бога — нечто вроде удобного палача для диктатора, где место для их противостояния, определившего, по сюжету, то, что Люцифер и восстал против Бога, и был низвергнут с небес, и стал Князем земных? Вспомним и проницательное триеровское "Природа — это храм Сатаны", и упомянутый ранее сюжет со Змеем (как делегатом земных, побуждающим знать, а не не знать — вполне в духе эволюционной перспективы понимания ума как продукта эволюции материи).

Не предполагает ли такой антагонизм именно радикально различного представления о Благе и Зле (т.е. о том, что является преступлением/добродетелью)? А именно: о благе и зле-"ДЛЯ": в одном случае — для приверженцев небесной иерархии и порождаемого ею образа мира, в другом — для "земных". Действительно, то, что составляет благо для ревнителей посмертной славы и бытия в вечности, для земных составляет разрушительное зло. И наоборот. Стало быть, как возможно наказание в Аду за то, что считается преступлением в Раю? И, если уж на то пошло, с чего бы восставшему против небесной власти карать за ослушание и противостояние подобных же восставших? Само различие в хронотопе "земных" и "небесных", в онтологии их повседневности, в ценностях и локализациях их бытия — не достаточное ли основание для того, чтобы приветствовать и порицать разное, разрабатывая противоположные этики? Этику материальной сопричастности общей корпореальности в случае земных, и этику долженствования перед лицом сияющих фигур мистериальной вертикали — в случае сторонников Б-га? Кажется вполне очевидным, что в обеих этих этиках нарушениями будут считаться совершенно противоположные вещи.

Похоже, знакомый нам образ Ада — лишь прирученная имитация, декорация призванная устрашать тех, кто колеблется в своей готовности к ослушанию, в своей решимости встать на сторону земных, приняв на себя всё связанное с этим выбором бремя субъектности и ответственности (столь проницательно описанное тем же Сартром). Проще говоря, если принять христианский нарратив с его историей про падение Люцифера хотя бы как поэтическую картографию Блага и Зла, то выходит, что-либо Люцифер не антагонист Бога, а послушный палач, отбывающий повинность в не слишком комфортных трудовых условиях, но работающий на ту же корпорацию; либо же его образ блага радикально отличается от полагаемого небесной канцелярией, и тогда ни сам он, ни посланец его, змей (прародитель человека), ни другие земные и конечные существа — явно не на стороне Б-га и его жрецов, а значит, никак не могут подвергаться карам в Аду.

Не этот ли разворот так тревожит напуганных "сатанизмом" исполнительных тружеников ретротопий, в последнее время исступлённо запрещающих всё, что хоть как-то связано со свободой и процветанием смертных в хрупком и уязвимом земном мире?