— …И когда вы уехали из Вьетнама?

— Сразу, как только все поняла. Я больше не хотела находиться в обществе человека, который уничтожал мой народ. Мне врали, постоянно, обо всем. Детали, которые не сходились, выдавали в некогда любимом отце лжеца, и я его больше не узнавала. Я жила в одном доме с политиком. Я попросила служанку взять мне билет на корабль, который шел в Индию. Мы с ней были очень близки.

— Каким был ваш путь?

— В дороге меня постоянно мучили кошмары. Сейчас они кажутся даже более реальными, чем тогда. Во снах ко мне приходил призрак моего отца. Когда я все узнала — я не могла поверить, что отец продал наше будущее за… Регалии и возможность утолить давно мучившую его жажду тщеславия. Во снах он являлся мне повешенным на столбе, затем слезал с него как ни в чем ни бывало и гнался за мной. А я бежала медленно. Это был не его призрак, это был призрак его тщеславия, который не мог вынести позора повешенного…

— Вы бежали во Францию, так?

— Через несколько лет я добралась до Франции. Но вскоре отец тоже бежал из Вьетнама. Он нашел меня.

— Что было после?

— Мы не общались. Я переехала к мужу, которого я втайне забрала с собой из Вьетнама, когда он был еще моим любовником. Каждый день я думала о Вьетнаме. Как о любовнике, с которым меня насильно разлучили, которого я больше никогда не увижу. Но это было к лучшему. Мой отъезд. Когда началась война, все, что я могла — выходить на протесты. Двадцать лет я была в трауре. Вполне возможно, что если бы я не уехала, я бы вступила в сопротивление и погибла бы на следующий день.

— Но… Как вы чувствуете себя сейчас? Когда вы… Умерли?

— Ничего не изменилось. Я бы сказала, что я этого не почувствовала. Вы знаете, вы меня ввели в замешательство. Ведь я не знала, что умерла.

Интервьюер нервно заерзал на стуле. Он кашлянул и ослабил галстук. Его глаза быстро метались по полу, словно подметали его.

— Вы… Не знали?

— Но я вам охотно верю. Так выглядит ад. Я больше никогда не увижу Вьетнам. Я прикована к этому месту. Я завидую вам. Ведь вы… живой? Вы можете поехать куда угодно. Вы живой. Живой. У вас есть тело из плоти. По ней течет вода. А я заперта в пыльном, разваливающемся доме из гнилых деревянных досок.

— Что ж, спасибо большое вам за интервью. Вы… Не печальтесь… Что вы умерли. Я вскоре присоединюсь к вам. Все мы к вам присоединимся.

Интервьюер встал и поклонился. После этих слов по его спине пробежал холодок. Ему захотелось прижаться задней частью туловища к чему-то твердому и надежному.

— Нет же. Вы никуда не уйдете!

Интервьюер быстро шмыгнул от юной леди к двери, окинув ее испуганным взглядом. Деревянную дверь с силой захлопнул ветер — ее гнилой угол шмякнулся на пол, прямо у начищенного ботинка мужчины.

Леди достала холодный блестящий нож из-под подола и всадила ему в шею. Из нее полилась горячая кровь.

— Мне очень нравится человеческая кровь. Она дает мне надежду. И возвращает к жизни — как утренний кофе. Если и есть разница между жизнью и смертью, то она в том, что будучи живыми, мы стремимся к покою. А будучи мертвыми — к возбуждению чувств.

Леди принялась слизывать алую кровь с шеи интервьюера, когда тот упал замертво.