текст: Максим Евстропов, Дмитрий Куликов

1. [трактат о деньгах]

[парадокс подлинности]

С одной стороны, денег должно быть много, они должны быть произведены в массовом порядке, должны быть тиражируемы — так что одна купюра или монета того же номинала не должна ничем принципиально отличаться от другой. С другой стороны, должно быть что-то, что подтверждает подлинность денег (печати, специальные знаки и т. п.). Таким образом, в случае денег мы получаем парадоксальную подлинность без уникальности.

Забавным образом, это могло бы выступать противоположностью (или дополнением) уникальности без подлинности — ключевой (и парадоксальной) характеристики произведения искусства в эпоху его технической воспроизводимости (если верить Вальтеру Беньямину). То есть, иначе говоря, произведения современного искусства (в таком случае деньги будут выступать его тенью или же двойником).

В самом деле, есть ли у денег аура — то есть то неуловимое, оригинальное «свечение», невидимая радиация или даже «тонкое тело», что как раз и свидетельствует о подлинности? В демистифицирующем ключе можно было бы сказать, что вся эта «аура» есть не что иное как контекстуальность — связь с конкретным местом, временем или событием. Относительно денег давно было отмечено, что они стремятся стать вне контекста и начать ходить где хотят — то есть превратиться в универсальный эквивалент, в абсолютную «ценность». При этом по старинке они во многом продолжают оставаться привязанными к своим контекстам, более того — влачат свои контексты за собой (кровь, грабёж и т. п.).

Всё это можно было бы обозначить как связь с землёй (беньяминовская «аура» и хайдеггеровская «земля» стоят друг друга).

[деньги и земля]

Современные деньги, несмотря на свою летучесть, спекулятивность и прогрессирующую утрату материальности, сохраняют эту связь с землёй — по крайней мере, в форме государств, их границ и юрисдикций (суперскоростной, как бы скользящий над землёй поезд всё ещё опирается на довольно олдскульное по сути железнодорожное полотно). Подлинность денег остаётся связанной с авторитетом. Со своей стороны, власть, господство, государство — это по-прежнему возможность печатать купюры и чеканить монеты.

Деньги, стремясь ходить где хотят, утрачивают свою материальность или привязку к земле — но не утрачивают «подлинность». Их подлинность обеспечивается средствами технического воспроизводства — от специальных ухищрений в процессе печатания купюр (водяные знаки, защитные полосы, цветные волокна и т. п.) до proof-of-work и proof-of-stake протоколов в случае криптовалют. Возможно, криптовалюты как раз максимально обнажают весь этот парадокс подлинности: утрачивая тело, деньги не утрачивают ауру — их тело и аура теперь суть одно (как если бы вещь совпала с собственным образом). Деньги не просто лишаются связи с землёй — они сами становятся землёй. Стремления так называемого «правого анархизма» (что само по себе звучит парадоксально) — не в том, чтобы отказаться от авторитета вообще, а в том, чтобы авторитет государств заменить авторитетом денег, т. е. технически воспроизводимого универсального эквивалента.

[деньги и истина]

Когда я увидел [эти] 100-евровые купюры, украшенные художественными надписями, у меня невольно возник вопрос: а они настоящие? Такой вопрос всегда возникает, когда видишь много денег, или какие-то сравнительно большие суммы в неожиданном контексте. Деньги вызывают вопрос о подлинности. Деньги связаны с истиной. «Истина — не разменная монета», как гласит популярная мудрость. Но связь денег и истины много крепче, чем можно предполагать.

Отметим, что вопрос об истине провоцируют скорее наличные деньги — те, которые вот, здесь, открыты в своём наличии (виртуальные деньги ещё как бы и не доросли до такого вопроса, на них всегда будет лежать тень сомнения — пока они не будут обналичены). Наличие денег мало того, что отсылает к истине — в нём самом есть ещё какой-то завораживающий секрет. В чём же тайна наличествования наличных?

[наличие наличных]

Почему Бликса наличный? Говорят, Бликса назвался Баргельдом (нем. Bargeld — «наличные») в честь дадаиста Бааргельда (Johannes Theodor Baargeld). Был ещё Джонни Кэш, конечно, но в американском контексте Cash — распространённая фамилия, в Германии же фамилии Bargeld на тот момент не существовало. Складывается впечатление, что, взяв фамилию Bargeld и имя Blixa (по названию популярной марки фломастеров), он также следовал эстетике мусорного языка и уличной рекламы, унаследованной дадаистами от кубистов и доведённой ими же до абсурдного великолепия. Так, Merz, название объектов-нагромождений Курта Швиттерса — это, фактически, обрывок слова Kommerzbank. Стихийная фрагментация языка, ошмётки смысла в тени войны (сегодняшний канцлер Германии Merz волей-неволей оказывается в тени дада, и в следующей за дада и нависающей уже над ним тени войны).

Но мы можем забраться глубже и задаться вопросом: почему наличные наличны? И что означает их наличие?

Bar, первая часть немецкого слова Bargeld, имеет исходное значение «голый», «открытый», «простой» (т.е. без чего-либо дополнительного или постороннего). Наличные — это голые деньги, «просто» деньги, т. е. деньги, извлечённые из кошелька или сундука и в открытую пересчитанные (примечательно, что в России XVII века «голые деньги», простые совокупности монет, противопоставлялись деньгам «начётным» — монетам мелких достоинств, обёрнутых в бумагу или ткань, дабы сформировать какое-нибудь достоинство покрупнее — рубль, а то и три, а то и пять, и т. д.). Этимологические разыскания свидетельствуют о том, что у слова bar общий корень с русским «босой» и английским bare («голый», «босой»; например, bare life, «голая жизнь» — как переводят на английский vita nuda или bloßes Leben всё того же Вальтера Беньямина). Лингвисты, совсем уж углубившиеся в этимологию, утверждают, что общей корень всех этих слов означает «сбритую, соскобленную часть волосатой (животной) шкуры».

Есть ещё и фальшивая этимология, возводящая немецкое bar к греческому βαρύς, «тяжёлый», поскольку изначально деньги имели форму тяжёлых, металлических монет.

Мы же добавим к себе в копилку оба эти момента: тяжесть и наготу. Наличествовать — значит быть тяжёлым и голым. Голый — стало быть, «как есть» (голые деньги и голая жизнь). Тяжёлый — стало быть, присутствующий здесь, вот.

[подручность наличных]

Наличные — это деньги готовые, находящиеся здесь, вот, под рукой. В контексте хайдеггеровской «экзистенциальной аналитики» наличные деньги будут скорее примером das Zuhandene — «подручного» сущего в русском переводе. «Подручное» — это средство, что-то для чего-то (монетами и купюрами платят и рассчитываются). И, согласно Хайдеггеру, это тот вид сущего, который первичным образом встречается в мире (наличные, вещественные деньги, монеты и купюры «первичнее», чем деньги спекулятивные). Das Zuhandene, «подручное» противопоставляется das Vorhandene — «наличному» в русском переводе, т. е. такому сущему, которое просто встречается как объект, и на которое преимущественно и была ориентирована погрязшая в «забвении бытия» западная метафизика. «Подручное» же как объект не встречается: выполняя какую-то функцию, отсылая к чему-то другому оно само остаётся неприметным. Оно обращает на себя внимание только когда с ним что-то не так, когда оно ломается или выходит из строя. Наличные деньги (да не закружится наша голова) как «подручное» в хайдеггеровском смысле имеют хождение и пребывают в неприметности (в Германии до сих пор любят наличные и их неприметную приватность). Деньги обращают на себя внимание и переходят в модус «наличия» в хайдеггеровском смысле (Vorhandenheit), когда в их циркуляции происходит сбой — когда купюра оказывается порванной, а монета фальшивой. В «наличное», в сущее как объект деньги превращаются также у зачарованно созерцающего их скупца: в этом случае это также деньги приостановленные, по отношению к которым совершено своеобразное «эпохе».

[es gibt Geld]

В немецком философском жаргоне «наличное бытие» традиционно обозначается словом Dasein. Собственно, это бытие (Sein), которое «вот», «здесь» (da). Dasein было категорией гегелевской логики (которая скорее метафизика как онтотеология). А Хайдеггер, ещё не успев стать симпатизантом национал-социализма, превратил Dasein в выражение экзистенции («человека»): для экзистенции бытие — вот, она существует в открытости (и наготе) бытия, задаётся вопросом о бытии. Бытие же у Хайдеггера раскрывает себя в том числе как ничто, поскольку бытие — это не что-то сущее, не что-то вообще. И это ничто ничтожит — как предмет беспредметного экзистенциального ужаса.

Эмманюэль Левинас, французский критик Хайдеггера, еврей и узник шталага, пытался критически описать это ничтожащее бытие, и обозначил его как безличное и беспредметное наличие, выражая его оборотом il y a — «есть», «имеется». И это наличие «остаётся», даже когда все вещи и существа проваливаются в ничто — как постапокалиптическое присутствие отсутствия, как инерция существования, в котором уже ничто не существует.

Деньгам присуща подобная неустранимость. С точки зрения капиталистического реализма, мы уже не можем представить мир без денег. Они кажутся чем-то само собой разумеющимся, а капреализм представляется чем-то тотальным — так что, пользуясь выражением Джеймисона, проще представить конец света, чем конец капитализма. Но отменит ли конец света деньги? Ведь даже если мир будет разрушен, деньги всё равно останутся в качестве призрака. В свою очередь, чем дальше, тем больше деньги утрачивают свою вещественность — становятся виртуальными, спекулятивными, спектральными. Деньги без мира — вот, пожалуй, та предельная абстракция, к которой стремится капитализм. Il y a l’argent.

На глаза покойникам (всё ещё) кладут монетки.
— Ради чего?
— Чтобы наличествовали наличные.
Чтобы наличествование наличных стало налицо.
Однако в тот момент, когда оно становится налицо, мир вместе с покойником и монетками увлекается вихрем разложения всех категорий.

— Такой может быть тёмная фантазия акселерациониста — какого-нибудь странного Аванесяна, наблюдающего, как фридриховский Романтик, за бушеванием океана транзакций.

[онкотеологическая инфляция]

Инфляция (т.е. inflatio) буквально означает «вздутие». Деньги раздуваются, как пузырь, их становится много — но при этом они ничего не стоят. В самых критических ситуациях они начинают стоить ниже своей себестоимости — становятся дешевле, чем бумага. Деньги будто бы освобождаются от вещей и уходят в свободный полёт, переходя из «подручного» состояния (Zuhandenheit) в «наличное» (Vorhandenheit), от мелкобуржуазного режима накопления — к бунтарскому потлачу. Деньги сами становятся вещами — во всём своеволии их «упорствования в бытии» (conatus). И, страшно подумать: деньги отказываются что-то стоить!

В инфляции есть что-то спекулятивное — много спекулятивного! Но ведь и в самом капитале, если верить классикам его критики, всегда есть этот призрачный элемент: рост капитала — это вздутие спекулятивного пузыря.

И этот инфляционизм будто бы лишь укрепляет связь денег и бытия, денег и (западной) метафизики, которая есть не только онтотеология, но также и онкотеология. Парменид, признанный отцом этого недоразумения, в качестве метафоры «бытия» использовал слово όγκος (т.е. онкос): «вздутие», «шишка», «опухоль». В деньгах есть что-то раковое («люди гибнут за металл» — «ничего личного, просто бизнес», как поёт Мефистофель в опере «ЧВК Вагнер»). Теория капитала будет не только и не столько политэкономией, сколько онкотеологией.

[жестокая этимология рубля]

Рубль, как известно, есть что-то отрубленное (кусок гривны). Жестокая этимология, отсылающая к рублению, в чём-то аналогична этимологии слова «подлинный», возникшего от характерного метода дознания правды — пытки «под линьком» (жестокость истины, связь истины и денег, сила в правде). Возможно, это жестокое происхождение рубля как раз фатальным образом и предопределяет его дальнейшее падение.

Психоаналитики непременно начали бы говорить здесь о кастрации (вслед за «народным» языковым воображением развивая аналогию мошны и мошонки). Впрочем, кастрационизм богатства и денег и без психоаналитиков бросается в глаза. «Целковый» как альтернативное наименование рубля лишь подтверждает эту теорию (согласно которой всякая ценность возникает в тени неполноценности) — потому что звучит как утверждение целостности в момент её отсутствия.

Ну, а вообще, деньги непременно должны быть чем-то отрубленным — каким-то куском. Причём это просто кусок абстракции — т. е. чего-то фактически «неразрезаемого» (ἄτομος). Абстрактный характер денег подчёркивается, среди прочего, тем обстоятельством, что во многих европейских языках слово «деньги» обозначаются существительным, имеющим только единственное число (money, l’argent, das Geld, etc.). Отсюда вопрос, терзавший классическую (западную) онкотеологию у самых её истоков: каким образом от инфляционной шишки единого осуществляется переход ко многому? Эта проблема метастазов (чуть ли не «основной вопрос метафизики») есть также вопрос о пути к успеху.

[«котлета денег»]

Вспоминаются рассказы из лихих времён о людях, внезапно появляющихся с «котлетами денег». Действительно, можно ли есть деньги?

Конечно, дети могут проглотить копейку и потом выкакать её. Существуют конфеты, напоминающие деньги, есть также шоколадные монеты. Копейки клали в так называемый «счастливый пельмень». Вспоминается также классическая жанровая сцена: проба монеты зубами, дабы удостовериться в её подлинности (конечно же, подлинность устанавливалась не на основании вкусовых качеств, а на основании прочности и толщины монеты — но, тем не менее). Деньги можно «проесть» — при этом, разумеется, не поглощая их сами.

В целом же с деньгами связан скорее запрет на их внутреннее употребление. В случае цифровых денег этот запрет совпадает с самим их существованием, и не нуждается в сторонней регуляции и контроле (несъедобным в деньгах оказывается собственно призрачное, спекулятивное).

У Платонова была пьеса о голоде и котлетах из земли. У Лебезятникова были бакенбарды, как котлеты. Котлета — это ведь и есть тот самый «жирный кусок пищи» («Все люди любят деньги… Некоторые кормят свои деньги: открывают им рты и суют туда самые жирные куски своей пищи», — Хармс). Котлета, кусок, рубль.

Мир — это возможность заработной платы, как говорил Левинас. Это возможность получить кусок (отрубленный кусок абстракции). Это возможность откусить, вкусить. Поцелуй — это сублимация укуса, как говорил всё тот же Левинас («Все люди любят деньги. И гладят их, и целуют…»). В пресловутом поцелуе Иуды сходится многое: кусок абстракции, дух, «серебряники», мир, капитализм как религия (в христианском предании Иуда был мытарем — сборщиком податей, а также казначеем апостолов).

(Паунд и фунт: как критикам капитализма не быть фашистами?)

Мир — это возможность котлет
(эта формула звучит ничуть не хуже).
Но мир — это также и возможность мух.
Как отделить котлеты от мух?
(Фунт и паунд)

[деньги и говно]

Психоанализ часто акцентирует аналогию денег и говна (у Фрейда деньги — это высушенные, лишённые запаха экскременты), и в этом смысле запрет на поедание денег аналогичен запрету на поедание кала. Впрочем, аналогия говна и денег (прежде всего, говна и золота) сама по себе довольно архаична. Например, золотарь — это говночист, золотуха — понос. Персонажи картин Босха срут деньгами. (Стало быть, с Хароном рассчитываются говном, и покойникам кладут говно на лицо?)

Говно, как и деньги, является универсальным эквивалентом. Дали называл кал «всеобщим подобием». В некоторых языках слово «дерьмо» может обозначать вообще всё, что угодно (как «shit» в американском английском). В современном мире говно становится цифровым. Промышленная ии-генерация брэйнрот-контента (часто с единственной целью привлечь чьё-то случайное внимание и кликнуть по ссылке на какое-нибудь онлайн-казино) — пример половодья цифрового навоза. Весьма показательно, что в российском сегменте youtube на второй год развязанной рф полномасштабной войны в Украине, среди каждодневных разрушений и жертв, чуть ли не самыми популярными видео оказались ии-сгенерированные песни про говночиста.

[Notgeld]

Для уха, привыкшего к интернешнл инглиш, немецкое слово Notgeld звучит как «не-деньги». В каком-то смысле, так оно и есть, хотя буквальное значение этого слова — «чрезвычайные деньги», «деньги чрезвычайного положения». Фактически, это то, что имело хождение вместо денег в чрезвычайной ситуации экономического кризиса и гиперинфляции в Веймарской республике в 1920-е. В разных землях, в разных городах, и даже на разных предприятиях имели хождение свои нотгельды. И материалы для них иногда использовались самые неожиданные: где-то нотгельды изготавливали из фарфора, а где-то — из прессованного угля.

О стихийные, дикие времена, когда деньгами могли быть разные вещи!
О раковины каури, какао-бобы, камни раи!
О всё ещё стихийные времена, когда в разных местечках могли чеканить свои монеты, когда хождение монет могло напоминать приключение!

Notgeld — это деньги чрезвычайного положения, но чрезвычайное положение сейчас, говорят, стало нормой. Иные смеялись над деньгами непризнанной республики Приднестровье, имевшими вид пластиковых многоугольников — но так ли уж сильно они отличаются от других современных денег, в которых всё больше пластика? Ведь пластик сейчас, говорят, вообще везде — и на дне морском, и в высоких горах, и в молоке матерей. Такая вот Транссинистрия.

Беньямин видел отчаянный выход в том, чтобы противопоставить этому чрезвычайному положению, ставшему правилом — реальное чрезвычайное положение. Но это всё равно, что противопоставить пластиковым картам и криптовалютам детские деньги, нарисованные от руки. Или противопоставить российским рублям уральские франки.

[0 €]

В разного рода туристически привлекательных точках Европы до сих пор выпускают свои деньги и даже чеканят свои монеты. Как правило, это купюры номиналом в 0 евро с изображением, отсылающим к конкретной достопримечательности, или расплющенные и перечеканенные 5-центовые монеты, которые самостоятельно можно изготовить в специальных автоматах (заплатив за эту процедуру более весомой монетой в 1 или даже 2 евро). Примечательно, что местами изготовления этих нотгельдов (не-денег) часто выступают храмы. Примечательно также, что на «настоящих» купюрах евро нет изображений, отсылающих к каким-то конкретным местам Европы (евробанкноты, таким образом, выражают самим своим обликом абстрактную равнозначность, избегая конфликтов наподобие «Эльбрус vs. Грозный-Сити»).

Как бы то ни было, есть какая-то адская ирония в том, что купюра достоинством в 0 евро при этом продаётся за 5 евро. Бросается в глаза несоответствие реальных затрат символической ценности, которая заявлена как отсутствующая (0), при этом фактически оценивается по-другому: всё это как бы самым бесстыдным образом обнажает механизм пресловутой прибавочной стоимости.

Кирилл прости господи Шаманов в своё время изготовил «0 рублей», что воспринималось тогда как ирония по поводу символических потуг новорусской «Империи». Кирилл прости господи Шаманов впоследствии этой «Империи» присягнул — хотя, впрочем, всегда производил впечатление человека на господсосе.

Купюра достоинством в 0 евро с изображением Маркса (известного критика прибавочной стоимости и её фантомов) ещё только усугубляет адскую иронию ситуации. Впрочем, эти не-деньги являют собой также и выражение страха перед коммунизмом с его упразднением денег и власти капитала (или даже страха перед призраком коммунизма). Эти 0 евро — как бы шуточная попытка заклясть коммунизм (которого, конечно, уже не ждут, в который всерьёз уже не верят — но от которого при этом всё так же шарахаются).

Парадоксальным образом, страх перед коммунизмом — это также и страх перед деньгами, которые никому не принадлежат — деньгами, отпущенными на волю и ставшими вещами — это страх перед самим их бытием.

[подлинность и собственность]

Деньги связаны с истиной. Даже будучи обналиченными, они вызывают вопрос о подлинности. Хайдеггеровская экзистенциальная аналитика была глубоко озабочена вопросом о подлинности существования, о различии «подлинного» и «неподлинного» — т. е. собственного (eigentlich) и несобственного (uneigentlich). Примечательно, что в немецком Sein, «бытие», звучит так же, как sein, «свой», «его» («Деньги и Свой» — «СВОих не бросаем» — «ZOV бытия» — «забвение Своего»).

В конечном счёте, вопрос о подлинности — это вопрос о собственности: кому принадлежат деньги? Кого деньги имеют в виду, когда говорят: wir gehören dir, «мы принадлежим тебе»? Могут ли деньги действительно кому-то принадлежать? Можно ли их удержать окончательно и бесповоротно — возможно ли совершить по отношению к ним радикальное эпохе ареста? Не является ли собственность как таковая чем-то сомнительным и несобственным — «кражей», как выражался Прудон?

[некрокойн]

«Некрокойн» — термин, предложенный Эдом Лукояновым для обозначения некоей гипотетической криптовалюты, ассоциированной со смертью или загробным миром. В нашей беседе с Иваном Напреенко («Когда кто-то умирает, люди становятся богаче» на портале forklog.com) рассуждения о некрокойне приобрели форму микротрактата. Ниже привожу его с комментариями и ответвлениями:

Любая жизнь включена в экономический процесс — а, стало быть, включена и в процесс некроэкономический. Любая жизнь включена в экономику постольку, поскольку смертна. Экономическим эквивалентом любой смертной жизни в микро-, макро- и некроэкономических процессах как раз и может являться некрокойн (обратно чему можно утверждать, что некрокойн обеспечен любой смертной жизнью). Некрокойн это также и базовая биополитическая единица. А биополитика, как мы знаем благодаря Фуко, Агамбену и Мбембе — это также и некрополитика. В этом смысле некрокойн выходит за рамки того, что принято считать «ценностью» — как раз потому, что его обеспечивает любая смертная жизнь, в том числе «голая жизнь», «расходная жизнь», и «жизнь, недостойная быть прожитой». Убийство, как и любой другой способ отнятия жизни можно уподобить майнингу некрокойна (любая смерть — это экономический всплеск). Война, в таком случае — это массовая добыча некрокойна. Но проблема здесь в том, что некрокойн — это такая валюта, которой невозможно полностью обладать — как невозможно обладать отнятой жизнью (в некроэкономике, строго говоря, нет ценностей и нет собственности — только свободная циркуляция). Некрокойн — то, что можно легко отнять, но невозможно присвоить.

Некрокойн — подлинное, но не уникальное, или же уникальное, но не собственное.

Некрокойн выступает аналогом «души». Чичиков, как известно, скупал за бесценок «мёртвые души», всё ещё значившиеся в списках живых (например, чуть было не купил Елизавету Воробейъ — отметим, что это первое женское имя в нашем трактате о деньгах, причём выдаваемое за мужское). Тем самым Чичиков, фактически, собирал некрокойны.

Но что тогда собирал Харон, перевозя мёртвых через Стикс? По легенде, он брал с них те самые монеты, которые клали им на глаза или в рот (так называемый «обол Харона»), но которые — вот незадача — так и оставались в могилах вместе с трупами. Очень похоже на то, что и Харон майнил некрокойн. Но тогда, получается, он отнимал у умерших душу. Что же тогда переправлялось через Стикс? И переправлялось ли что вообще?

С другой стороны, а нужна ли нам такая душа? Некрокойн — это разные души, или одна и та же душа? Существует ли между некрокойнами разница?

Говорят, сейчас Харон занимается только тем, что майнит некрокойны. Перевозку совсем забросил. Потому что Стикс мало-помалу покрыл собой всё, и больше не разделяет (а стало быть, и не соединяет) мир живых и мир мёртвых.

[текстовое описание изображения]

Изображение представляет собой скриншот из переписки в мессенджере. Отправительница сообщения — «Евгения Смалева», имя выделено красным цветом, на круглой аватарке — женщина 40-50 лет с осветлёнными коротко стрижеными волосами. Текст сообщения набран белым на сером фоне, орфография и пунктуация сохранены:

«А ещё такой вопрос, может кто сталкивался — с части обещали передать деньги, которые были при муже, когда он погиб (больше двух месяцев лежал в поле). Мне документы вместе с телом отдали в трех пакетах и запах невыносимый. Подозреваю, что деньги будут такими же. Вопрос, могут ли мне в банке обменять их, как испорченные на нормальные? Сумма не маленькая .»

Время отправки сообщения — 21:22. Под сообщением 1 сердечко.

[money rave]

и тут же можно порассуждать о духовности или призрачности денег
дух это деньги в чистом виде
не какая-то национальная валюта
а деньги как таковые

бог есть отец, сын и деньги в чистом виде
деньги исходят от отца, с этим никто не спорит
но также и от сына, утверждают католики
(православие так и не признало альтернативный источник дохода)

исхождение, пребывание (хранение) и возвращение сторицей

деньги дышат, где хотят

(когда капитализм как религия превращается в капиталистический реализм)

капреализм как религия

все люди любят деньги, кормят их и целуют
дают им самые жирные куски своей пищи
засовывают их в трусы другим людям
(доходное место: пролетарское плодоносие)

исход есть доход
пребывание есть уже исхождение и возвращение
даже когда деньги лежат, они работают

квартира, где деньги лежат –
это место, где они работают

бред и деньги, поэзия и дух
(пролетарское плодородие)

подобно тому, как мистики пытались обратить в экстаз любое мгновение существования, капреализм как религия превращает в работу денег любое мгновение времени. простая жизнь, простое дыхание духа уже есть работа.

секрет работы — во времени
потому что деньги работают во времени и со временем

когда времени больше не будет, дух станет собственным некрокойном

на войне люди тапают трупы

мне нравится запах лёгких денег по утрам
пишет капитан фунтик, поросёнок эзра

капреализм, капрелигия
как говорить о деньгах, избегая повторений?
где деньги, там повторения
ещё

эзра фунт — это объективный советский юмор

[формула успеха]

Sein und Geld
Geld und Zeit
Sein und Zeit

(und) = Geld

S (G)Z
$Z
ß

(время = деньги; бытие и время = бытие и деньги)

[деньги и беженцы]

Не напоминают ли беженцы и мигранты деньги? Своим хождением, расхожестью, перемещением, оторванностью от «корней». Беженцы, эта современная голая жизнь, эти существующие по большей части в модусе неприметности людские наличные. Номады, монады, монеты. Каков их человеческий номинал, их символическое достоинство? Лик какого императора отчеканен на них, очертания какого позорного герба?

Потоки беженцев каким-то образом связаны с потоками денег. Транзакции по линиям ускользания. Можно было бы возразить, что беженство ассоциировано скорее с бедностью, однако бедность также есть то, что производит деньги. И войны также производят деньги (во всей двусмысленности этого двойного генитива).

Конечно, в случае беженцев эти деньги скорее виртуальные, чем наличные (голая жизнь и спекулятивные деньги). В Германии, говорят, на одного беженца в месяц выделяют 2 с лишним тысячи евро, три четверти из которых этот беженец никогда не видит, потому что эти деньги уходят на обслуживание инфраструктуры лагерей, на плату за аренду контейнеров, на бутерброды в лагерных столовых и т. п.

Или всё это легенда — из того разряда, что кто-то ест ложечкой бархатную пену налогов? Как бы то ни было, потоки беженцев и денег формируют мир (как возможность котлет и заработной платы).

2. [теолого-экономический фрагмент]

«Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим»

Деньги никогда не были только инструментом обмена. Они были иконами — материальными носителями веры. Монета с профилем императора, купюра с храмом или героем — это всегда больше, чем гарантированная ценность. Это образ, через который говорила власть, история, бог. Деньги функционировали как реликвии: маленькие куски бумаги и металла, насыщенные сакральной энергией, связывавшие живых с порядком мира.

Мы доверяли им так же, как верующий доверяет иконе или мощам. Деньги были маленькими святынями, которые мы носили в карманах.

Сегодня этот символический мир разрушается. На банковских картах остаются абстрактные линии, а чаще — только чёрная пустота. Купюры теряют изображения царей, храмов, природы. Деньги очищаются от образов и становятся самими собой — чистыми знаками.

Это можно назвать иконоборчеством: культ больше не нуждается в образе. Но ещё точнее — это аниконизм, как в исламе или иудаизме, где изображение Бога запрещено. Там божественное утверждается именно в отсутствии образа. Так и в цифровых деньгах: чем меньше образа, тем сильнее вера.

Чёрная [банковская] карта — это современная икона пустоты, родная сестра «Чёрного квадрата» Малевича. Икона, сведённая к отсутствию, к абсолютному ничто, которое и есть новый образ Бога.

Криптовалюты доводят процесс до предела. У них нет ни лица, ни тела, ни образа. Есть лишь код, вращение чисел. Радикальная аникония: знак без изображения, культ без храма, вера без иконы.

Но ведь цифровые деньги существуют не в пустоте — их тело невидимо, но реально. Это ток, энергия, электрический импульс. Блокчейн живёт в цепи серверов, электричестве, которое пульсирует по кабелям, беспроводным сетям, оптоволокну.

И здесь мы можем увидеть парадоксальное возвращение божественного. Электрический ток становится новой божественной энергией — невидимой, текучей, вездесущей. Так же, как в византийской теологии «энергии Бога» пронизывали мир, являясь его дыханием, так и сегодня цифровая экономика питается непрерывным током электричества: энергия цифровых потоков держит на весу здание финансового космоса. Сигнал — новая благодать, которая обитает в «облаках» и «серверах», но на самом деле всюду и нигде.

Каждая транзакция — это вспышка этой энергии, мгновенный перенос стоимости через континенты. Так совершается новая литургия. Каждая цепочка блокчейна — Евангелие нового поколения, написанное языком алгоритмов.

Старые деньги принадлежали символическому порядку: они изображали, обещали, отсылали к иному. Новые деньги растворяются в воображаемом — в чистом доверии к интерфейсу, к коду, к экрану.

А реальное проявляется как пустота. Мы не можем потрогать биткойн, как нельзя увидеть Бога в иудаизме или исламе. Но именно отсутствие тела становится источником высшей веры. Символическое исчезло, воображаемое стало тотальным, а реальное — пустота и ток — обрело статус божественного («[Лишь] в общем мнении существует цвет, в мнении — сладкое, в мнении — горькое, в действительности же [существуют только] ток и пустота»).

Когда-то деньги несли с собой груз: долг, память, историю. Тратить было актом, вписанным в порядок ценностей. Сегодня тратить значит только тратить. Потребление стало состоянием, вечным настоящим. Человек включён в бесконечный цикл обмена, где работа и досуг совпадают в акте потребления.

Лёгкость транзакции — это новое чудо. Клик мыши — молитва. Потребление — причастие. Вход в онлайн-магазин — паломничество. Нет больше храма, потому что сам интерфейс стал храмом [воображаемым?]. Человек становится не владельцем, а сосудом. В нём течёт ток. Он — узел в сети, часть организма, где циркулирует энергия капитала.

Можно подумать, что исчезновение образов — это секуляризация. Но напротив: это ещё более тотальная религиозность. Старые деньги ссылались на внешнего гаранта — царя, храм, бога. Новые деньги не нуждаются ни в ком. Их гарантом стал сам процесс обращения.

Это культ без конца, культ без утопии. Гипер-деньги — это деньги, которые верят сами в себя. Они — самоподобное божество. Их пустота — это их абсолют.

В этом есть тёмное сходство со смертью и бессмертием. Деньги не обещают конца, они обещают вечное обращение. Смерть — это остановка обмена, но и жизнь, растворённая в бесконечной циркуляции, становится проклятым бессмертием — бессмертием без спасения, без выхода.

[Что думают роботы о капитализме как религии?] Мы прошли путь от денег-икон к деньгам-пустоте (это новая форма сакрального: аниконичная, пустая, тотальная).

Что мы потеряли? Мы потеряли иллюзию внешнего: что есть ценности выше обмена — история, бог, природа. Но вместе с этим мы обрели утопию — реализованную, хотя и в извращённой форме: деньги стали самими собой, обнажённым знаком, пустотой.

Сегодня «ни эллина, ни иудея»: все равны в литургии глобального рынка. Мир растворился в мгновенных транзакциях, в токе и сигнале, который обтекает земной шар.

Эта текучая энергия — новая благодать. Пустота кода — новый абсолют. А деньги — новая религия, которая не знает внешнего, потому что её бог заключён в самой пустоте и в токе, питающем её.

И эта энергия, как мы уже говорили — наше новое бессмертие и, возможно, наша новая и окончательно наступившая смерть, ведь это единственное, что бессмертно.

И т. д.

3. [письма (не) о деньгах]

22/8

Д:

Встретил такую фразу в книге:

«Всякий аромат прибыли прекрасен, от чего бы он ни исходил»

Подумал, что фраза интересная, и хорошо бы картинку сделать. Но вот, к сожалению, что-то надписи с картинкой сочетать у меня совсем плохо получается, сделал просто макет.

24/8

М:

Тоже начал делать какие-то заметки о деньгах — думаю, скоро смогу поделиться. Недавно, например, снова услышал выражение «котлета денег», впечатлился.

26/8

Д:

Про зин… У меня есть только отрывочные заметки про символы утопии на деньгах, и их утрату, а больше ничего нет ((

29/8

М:

Вспомнилось недавно выражение «время — деньги», и появился такой квазифилософский вариант названия для зина: «бытие и деньги». Можно, например, написать это готическим шрифтом как «Sein und Zeit» на обложке у Хайдеггера — только будет, соответственно, Sein und Geld. Ещё вспомнилось сразу, что существительное «деньги» в немецком и английском в единственном числе, как время или же бытие, или ещё какая-нибудь абстракция.

30/8

Д:

Прекрасное название, и идея для оформления. Бытие и деньги, это хорошее продолжение ряда с бытием: бытье и сознание, время, ничто… Деньги хорошо пойдут.

И готическая отсылка хороша визуальная. И про тоталитарность, и про религию одновременно.

Нужно только что-то под надпись соответствующее поместить…

Может, романтика Фридриха? Но как-то его изменить. У меня раньше были коллажи с ним, но не здесь. Был такой, где романтик смотрел на график рынка, вместо горных пиков.

2/9

М:

Сегодня задумался над этимологией слова рубль: это же буквально что-то рубленое, отрубленный кусок абстракции!

Д:

У меня есть набор фраз и предложений с кучей повторений, это всё ещё обрастает дополнениями. Как-то нужно в текст это превратить хоть короткий. Вот, хочу прочитать в «Капитализме как религии» про деньги и иконы.

А рубль, да, это же кусок, отрубленный от более крупной расчётной единицы, от гривны вроде бы даже.

Тут ещё понял, что озарение насчёт долга и вины в немецком языке — это же вообще важная часть «Капитализма как религии». Странно, что я так забыл, и хорошо, что сам заново открыл.

3/9

Д:

Вот, высылаю, как есть, кучей, фразы, которые я записал. Это не текст, там одни повторы почти. Если ты знаешь, скажи, пожалуйста, что было бы хорошо вставить туда, чтобы это стало текстом — может, структуру нужно какую-то задать, начало, конец, вывод и т. д.

Просто, в общем, набор пока такой:

Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим.

Карточки и виртуальная валюта. Рисунки на банковских карточках обычно максимально абстрактные, или, в особых случаях, карточки чёрные, пустые. Но это всё ещё рисунки, или то, что может быть таковыми.

Мы можем нанести на карту любое изображение, сделав символическую ценность денег максимально личной, как будто ценность наших денег совпадает с нашим личным представлением о ценности, выражает нашу ценность и стоимость.

Исчезновение обеспечивающего символа сравнимо с иконоборчеством. Аниконизм. Чистый культ не нуждается в поддержке символа. Деньги — знак сам по себе, указывающий на самого себя.

В крипте всякий символ отсутствует. В случае нфт скорее даже значение денег прикрепляется к символу и уничтожает его, превращая искусство в чистый эквивалент денег — тогда как, наоборот, обмен денег становится вполне себе жестом искусства. Очищает его от устаревших значений и функций. От иллюзии задних миров. Внешнего.

Схожий процесс с исчезновением символов с купюр. Символы отмирают. Нечто общее, отсылающее к универсальным ценностям, которые были гарантом обмена и ценности денег, уходит; деньги становятся максимально тем, чем они являются, самими собой; иные ценности, кроме самих денег, больше не предполагаются. В традиционных деньгах, старых деньгах, гарантом служила не сама ценность денег как таковая, а некая вера в ценность, обеспеченная общим договором, высшей ценностью: историей, памятью, величием, природой.

Вера обеспечена кредитом, кредо. Сейчас деньги обеспечены исключительно возможностью их обменять, тратить, сведены к своей функции, которая стала единственным их содержанием.

Лёгкость траты, почти волшебство. Сверхъестественное каждый день. Нет моральной нагрузки в виде долга, истории, бога, природы, власти, т. е. сакрального (то, что раньше рисовали на деньгах). Но есть сакральность самого акта потребления, траты: чистый акт, сросшийся с функцией человека потребляющего. Ведь теперь тот потребляет не для чего-то, а только потому, что потребление — это его нормальное и постоянное состояние. Смотри на покупку как на работу и досуг одновременно, на пребывание на сайтах типа «озон» как на способ провести время. Там нет наличных с узором природы, или бога, или героев, есть просто освобождённый клик. Деньгам больше не нужна внешняя форма и тело, они — в теле человека, в его судьбе, крови, дыхании.

Сredo, верую: деньги стали чистым предметом веры. Внешние условия их обеспечения ушли, осталось чистое пространство мифа и ритуала, уже внешне не описанное, неописуемое, содержание которого — в повторяемом акте, в котором утверждается жизнь и вера в бессмертие, или же проходит жизнь и буквально случается бессмертие. Абстрактный обмен сродни непрерывности и невычленимости биологических процессов, в том числе раковой экспансии. Деньги и смерть: остановка обмена означает гибель — но так же гибель приходит и разрастается растворением в абстрактных процессах накопления, траты, обмена.

Человек заменяется не деньгами, а скорее символом, идеей денег. Деньги утратили некое обещание, некий конец, утопию, разрешение. Это транс-деньги, гипер-деньги. Остался чистый знак нашего овеществления, тотального превращения нас — в товар, и всех форм отношений — в товарные отношения.

Изъять из денег символы, заменив на черноту. Чернота карточки как квадрат Малевича. Чернота пустоты кода, его вненаходимость и вездесущность, этакая более сложная и высшая степень религиозности, чем условно языческое поклонение зайцам, царям, рабочим на старых купюрах. Такие тотальные и пустые деньги лучше подходят эпохе сращения человека с «капитализмом» и утраты иных форм бытия.

4/9

Д:

Вот, попросил компьютер сделать проект «религиозных купюр» или «иконокупюр». Вернее, я описал, как, мне кажется, они должны выглядеть, а он сделал то, что сделал.

5/9

М:

Хорошенькие иконокупюры!

Твои наброски из позапрошлого письма можно немного подредактировать, да. Не знаю, нужна ли им какая-то структура, «логика» и т. п. — может, оно лучше всё так, как суггестивный поток.

Недавно вспоминал ещё одного британского поэта с фамилией «фунт» (т.е. паунд), которого обуяла ненависть к банкирам и идея универсального кредита, и он стал фашистом.

Д:

Вот ведь, да?! Как интересно, меня такое завораживает, конечно, и жалею сразу, что ничего не знаю из филологии, языков.

А ведь точно, Паунд — это фунт. Что-то в этом есть от советской карикатуры на буржуйский мир.

Я уже готовлю версию текста более связную, надеюсь, пришлю сегодня или завтра. Можно будет выбрать, какую форму лучше оставить.

Вообще, тема меня увлекла. Жаль, раньше не читал толком про это. Уже после написания заметок начал узнавать, как работает хранение данных в электронном виде, как там кодируется крипта, какие аналогии с кодом генетическим тут возникают, или теологические метафоры.

Я думаю вот, а нужно ли в тексте что-то доказывать, обосновывать? Ссылки давать?

Кстати, одним из мотивов для отказа от наличных было опасение заразы на деньгах, что неправда, но интересно как форма требования ритуальной чистоты.

10/9

Д:

Ты как? Работаешь? Я имею в виду, что, наверное, в работу погружён. Или мало ли.

Я всё не могу, и страшно, и бессильно, взять и хоть что-то собрать про деньги. Хотя вот написал себе три варианта конспекта.

Ты пишешь сейчас?

24/9

Д:

Как твои дела?

Всё ли в порядке?

Был ли ты уже на выставке про могилу в Берлине?

Посылаю — прости, что в таком виде/формате — три варианта текста.

Не знаю, не поздно ли вообще.

К сожалению, того, чего хотел, я не смог написать, по-хорошему надо было из каждого варианта что-то вытащить и собрать один, который бы удовлетворил. Эти слишком отредактированы и плоские что ли. Возможно, лучшим был бы тот первый, который из рваных фрагментов состоит. Но мне хотелось, чтобы он больше был и связным хоть как-нибудь.

Посмотри, если сможешь, и ещё, пожалуйста, если сможешь внести изменения, внеси. Или скажи, чтобы я переделал.

Вот ещё что. Недавно подумал, смотря видео очередное, о повторении ставшей уже ритуальной фразы, или фраз, например: ставьте лайки, жмите на колокольчик, напишите в комменты, что вы думаете… Это стало таким привычным, что едва замечается. И если раньше это встречалось иногда, и даже резало слух, заставляя думать об излишней назойливости автора и желании монетизировать контент, то сейчас стало всеобщим явлением. Без этого не обходится ни одно видео, предполагающее не фиксированный контент (лекция, фильм, клип), а, скажем, текучий, отчасти интерактивный. Будь то сводки с войны, обзор поп-групп 90-х, обзор сторис фрик-блогеров из ДНР, допрос пленных и т. д. (сразу ясно, что я смотрю))). Я даже перестал это замечать. Забавно, что некоторым до сих пор удаётся, используя эмоции, органично встроить эту просьбу, а некоторые всё это дежурно поговаривают, используя заранее записанные вставки. Или делают это как вынужденную обязанность, за которую неловко. Пример органичного встраивания: визави автора канала скажет какую-то глупость, и автор, обращаясь в том числе лицом к нам, говорит, что у него нет слов — напишите, что думаете по этому поводу…

Но к чему я это всё? Конечно, это делается, прежде всего, для популяризации своего контента, и, как следствие, для разного рода прибыли. Но насколько в этом много умысла или свободы?

И вот что я подумал: слова про Ставьте лайки, другие призывы к взаимодействию, к включению зрителя — это не что иное как Голос самой Платформы, к примеру Ютуба. Это его голос мы слышим, его желание и его приказ, просто озвученные пока что голосом человека, или гибрида, киборга, симбиотического био-медийного существа.

Сама логика и пространство платформы просто не оставляют другого выбора и возможности избежать этого говорения. Мы это видим потому, что ещё грубы швы на теле этого симбиота — тогда как завтра, думается, уже не будет нужды в таком грубом вторжении и захвате голоса платформой. Платформе не нужно будет императивно призывать нас к взаимодействию, оно будет органично желанным, естественным и неизбежным. Нужно также добавить, что это ведь ещё и тактильный жест: нас приглашают погладить экран, или коснуться мышку, с возможностью получить потенциальное вознаграждение, в виде лайка или коммента, например. Этакая медиа-эротика: мол, не бойся приобщится к оргии, тебе ютуб говорит: жми, трогай, гладь. Хотя, возможно, это и не эротика, а изнурительный Оргический марафон — ведь автор и зритель участвуют в конкурентной борьбе за внимание, репутацию, деньги. И этот марафон кажется бесконечным.

Ещё интересно, что Высшей силой признаны Алгоритмы. Так и говорят: подписывайтесь сразу после просмотра, это нравится Алгоритмам (sic!).

Есть и секта Свидетелей Тёмных Алгоритмов, также призывающих лайкать/ласкать — но только уже потому, что есть Загадочный Теневой Бан, и с ним нужно бороться. Узнал, что люди некоторые действительно верят в Теневой Бан — по сути, непроявленное, неуловимое Зло — на то он и Теневой, само воплощение Заговора. Причём каким-то образом часто этот Бан насылают российские спецслужбы и т. д., в случае антироссийского контента. Ну и наоборот — хотя это реже, ведь пророссийский контент там сейчас почти не присутствует. Зато Бан, бывает, насылает Моссад, или же, напротив, некие Саудовские и Катарские силы.

Всё.

Вот так обстоят дела.

25/9

М:

Я вот только что с закрытия выставки про могилу Гитлера, сегодня второй раз делали там перформанс (первый раз был на вернисаже). У нас была земля, взятая с того места, где Гитлер лежал в Магдебурге, я насыпал посетителям в ладони по щепотке, призывал поплевать на импровизированную могилку, рассказывал про некроэнергетику, а мои помощники занимались при этом бессмысленным офисным трудом.

Я сейчас вроде как разгрузился с художественными проектами, и готов, наконец, взяться за зин.

Ещё вот вышла, наконец, наша беседа с Иваном Напреенко про криптовалюты — она получилась совершенно безумной, потому что в крипте я по-прежнему совершенно не разбираюсь:

https://forklog.com/exclusive/kogda-kto-to-umiraet-lyudi-stanovyatsya-bogache

Думаю часть про некрокойн расширить и использовать для зина.

Д:

Спасибо за ссылку и рассказ.

Про крипту всегда интересно, сейчас почитаю.

А вы землю сохранили? Может, из неё слепить что-то можно будет?

Поздравляю тебя с выставкой.

И тогда пиши, пожалуйста, как разберёшься со всем, что можно для зина и нужно сделать!

3/10

М:

Начну, пожалуй, со сна:

Сегодня приснилось, что я проводил перформанс партии мёртвых, причём с каким-то помощником. Потом, когда делили деньги с донатов, организаторы выдали нам на двоих 2 купюры по 20 евро (мало, но что поделаешь — с донатов много не соберёшь). Эти деньги сразу показались мне странными: они были какими-то маленькими (кто-то объяснил это тем, что купюры — «польские»). Потом, приглядевшись, я понял, что они поддельные: мало того что маленькие, так ещё и напечатаны на каком-то домашнем принтере, и чуть ли не разукрашены фломастерами вручную. Но люди рядом со мной тоже стали их внимательно разглядывать — и вот уже кто-то заметил на них защитные полосы и водяные знаки. Волшебным образом эти купюры превратились вдруг в 200-евровые — однако потом через какое-то время снова стали маленькими и самодельными. И тут я понял, что на перформансе присутствовал какой-то магический недоброжелатель и проклял меня: отныне я обладаю даром превращать все деньги, к которым прикасаюсь, в поддельные.

Сон этот приснился мне на почве инцидента, случившегося на закрытии выставки Spit on H*tler’s Grave. Я там делал перформанс с помощниками, и за перф нам обещали какие-то небольшие деньги (типа 50 евро). Но участник нашей группы, Мэйк (у которого, кстати, фамилия — Польский), перед перформансом расколотил инсталляцию беларуской художницы Елены Рабкиной. Работа называлась «Второй камень» (название обыгрывает библейскую фразу «пусть тот первый бросит в меня камень»), и представляла собой частично разбитую оконную раму, рядом с которой на столике лежали камни (всё это отсылало к пресловутой теории «разбитого окна»). В общем, работа провокативная, и выглядящая как приглашение к разрушению. Организаторки просили Мэйка этого не делать, но он кинул камень, причём дважды, тем самым расколотив ещё одну секцию уже частично разбитого окна. В общем, красивый жест, но идиотский. Теперь организаторки и художница требуют с него 500 евро компенсации до 5 октября, иначе грозятся обратиться в полицию и суд (и тогда, говорят, расходы могут увеличиться до 3000 евро). Мэйк упирается, говорит, что сожалеет, но денег у него нет и не будет. Организаторки пишут письмо уже в адрес партии мёртвых, и требуют деньги с нас — на что мы отвечаем, что мы тоже очень сожалеем, но этот поступок Мэйка никакого отношения к нашему перформансу не имеет. Художница пишет посты о том, что видела в этой выставке сэйф спэйс, но опять пришёл какой-то русский и всё разрушил (при этом она представляет себя как Belarusian artist previously based in Odesa, т. е. как немножко также и украинскую художницу). В общем, цирк, и всё это продолжается уже почти неделю.

А землица с гитлеровской могилы ещё осталась, да. У меня очень странные были ощущения, когда по приезду в Берлин мне выдали кулёчек с этой землёй, и потом я вёз с собой немножко Гитлера в чемодане.

4/10

Д:

Спасибо, что написал. Я уже начал волноваться, хотя, может, ты и не должен был написать, но я всё равно волновался. И сегодня хотел уже сам писать. Прочитал вашу беседу о смерти и блокчейне. Очень здорово. Местами весело. Подумал, что всё, о чём думалось, ты рассказал, да ещё так, что понятно. По прочтении пришло в голову следующее. Криптовалюты — это буквально как крипто-знания и вера, похоже на эзотеризм, в т. ч. современный, своим обещанием спасения, причём спасения, которое избавлено от вины старого капитализма и преодолевает его первородный грех. Ведь старый капитализм как будто несколько дискредитирован, и утратил полное доверие к возможности спасти. Тут ещё интересно, что крипта обещает как бы чистое спасение, без эксплуатации и прочего, просто за счёт доступа к тайному знанию и практике. Правда, требует при этом безусловной веры и осознанного практикования, а не автоматического как раньше — ведь йог и суфий они всегда и непрерывно йоги и суфии. Ещё кажется, что это похоже на Нью-эйдж со всеобщим спасением — но, с другой стороны, также и на тёмную элитистскую утопию, где спасение только для избранных аристократов: спасутся не все, а те, кто волей, верой и интеллектом, а также неким высшим эгоизмом превосходства смог заработать на крипте. Вообще, как заметил, правая идеология чаще пересекается с криптой и прочим, хотя левые вроде претендуют на либертарный потенциал всего этого распределённого — но выигрывают скорее правые. И да, это правда более религиозный уровень капиталистической религии, в отличие от такого профанного уровня покупок в супермаркете за деньги. Тут настоящий орден религиозный, а не освящение куличей.

Ещё подумал, что этот элитистский эзотеризм связан с тем, что обыватель полагается на своего рода магию: приложил карточку, и — раз — обмен случился; тут есть вера, но она не позволяет проникнуть за экран, в сам принцип: ты просто встроен благостно в обмен, а крипто-поклонник — он сам маг, он творит ценность, он читает цифру, код, знак, он в других отношениях с Богом — более опасных, но и более выгодных.

Да, в общем, крутая вышла у вас статья.

Я хотел ещё дальше написать про очередные открытия в потреблении ютуб-контента, но лучше завтра и отдельно напишу, там ещё вопрос будет. Пока скажу только, что нашёл интересный слой, который выглядит как нечто среднее между туристическими зарисовками и пранком. Кажется отчасти безобидным: смысл в том, что люди снимают влог про Париж, Брюссель и т. д., показывая между делом мошенников, карманников и т. д., разоблачая их. И таких видео очень много, но если приглядеться, они становятся очевидно расистскими и иногда прям правой пропагандой. Это целый феномен, поджанр более общего жанра «Как гибнет Европа». Есть разные формы, такого много блогеры из Израиля выпускают.

Что касается сна и денег, то тоже заметил, что деньги во сне играют, и, волшебным образом, то увеличиваются, то уменьшаются — то в номинале, то в количестве, то в размере. Дразнят, в общем.

Когда-то давно я хотел сделать на берегу моря большую надпись, переделав строчку из популярной песни про море: «Знаешь, каждую ночь я вижу во сне Деньги…»

Очень посмеялся истории про разбитую работу. С другой стороны, грустно за художницу и площадку. Грустно за этот пафос, за ярлык «бейсид ин одеса», за сейф спейс, шантаж, какие-то 500 евро… А художник, который взаимодействовал с работой, молодец. Хотя жаль, что так его поняли, лучше таким заниматься и вправду в каком-нибудь госмузее уже. Надеюсь, никакой полиции не будет. А кто он? Где живёт, и чем занимается?

А работа была буквальной иллюстрацией теории разбитых окон? И почему связь с притчей про камень в Библии? Она критиковала теорию?

Если работа и провокативна, то как откровенное приглашение к интерактивности, и от взаимодействия только выигрывает. А если нет, то что она значит сама по себе как объект? Я, правда, не понял.

Когда-то давно я хотел такую сделать работу наивную: одна, значит, верёвка, вернее петля из воска, на которой невозможно повесится; а другой объект или серия — флаг, России например, а под ним — спички и бензин, но сымитированные, поджечь нельзя принципиально, есть только красивый безопасный образ. Это я хотел потыкать в искусство вообще и полит. в частности. Критически, как мне казалось, потыкать.

Расскажи, пожалуйста, чем там всё кончилось, и про эту работу, как ты её понял?

8/10

Д:

Как твои дела и дела партии, в споре вокруг окна?

Как зин?

11/10

Д:

1.

Пишу без особого повода, вернее так, спросить, как у тебя дела, и совершить «общение», и для этого я использую поводом пересказывание одного и того же, что ниже последует.

Заметил, что вступления в письмах у меня занимают традиционно много времени и сил, и когда я дохожу до тела письма, запал иссякает, и я комкаю всё в одно предложение.

Так что больше всего я хотел бы контакт установить.

Первое — не знаю, как там и что с зином, но, на всякий случай — то, что я прислал, в трёх вариантах — это конспект, который, я думал, ты используешь для редактирования или мне скажешь, как — потому что это текст, отредактированный тем, что принято назвать «языковая модель» — но иначе я не знал, как это сделать связным.

Второе — тело (мёртвое) письма. Собственно, продолжение всё того же, о чём я всегда пишу, и продолжаю думать, и не нахожу ни развития, ни ответов.

Просто наткнулся на очередной случай того, что хочу ухватить, и это заставило меня написать (записать), надеясь как-то сконцентрировать мысль, и если не ответить, то, наконец, задать вопрос, увидеть его. Случай рядовой, но всё же меня заставил на себя внимание обратить. И я надеюсь как-то связать три волнующие меня темы, которые опишу ниже. Прости за повторы, я так пытаюсь раз за разом связи какие-то найти.

В чём дело?

Смотрел я очередное видео на ютуб, которое мне подкинули алгоритмы, видео из популярного жанра: перевод американских шоу про полицию и суды на основе допросов преступников. Буквально ток-шоу. Сидит преступник, и коп, и можно наблюдать, как преступника «раскалывают». Бывают викторины: угадать, виновен он или нет, какие кто ошибки допустил, более благородно-научные цели, типа увидеть уловки, манипуляции, и т. д. Так вот, выпуск был про какого-то педофила видимо, который в интернете переписывался с полицейским, игравшим ребёнка, не суть. В видео, под конец, коп решил зачитать преступнику их же переписку, с описанием каких-то там сцен и т. д., но наш ведущий, то есть автор ютуб-канала, который даёт комментарий и как бы показывает это видео допроса нам, он говорит, мол, стоп! Я не могу даже зачитать этого (тогда как американский канал, откуда он это взял, может почему-то), это настолько отвратительно, аморально, шокирующе, что я не в праве подвергать вас такой мерзости, и сам не в силах просто этого произнести, и ютуб конечно не пропустит, да и если пропустил бы, всё равно, это так страшно, дико, невыносимо, что… Становитесь спонсорами, переходите на наш бусти, где вы можете смотреть и читать всё без цензуры. Меня тут зацепила именно «моральная» компонента наживки — не то, что обычно: «Хотите трупаков без блюра? Го в мой тг, там куча мяса русачков/укропов без цензуры, кайфуйте». То есть там чисто тех. ограничения, нет оценки контента как неприемлемого, тогда как в случае с педофилом там была прям подводка про мораль и т. д. И вот у меня вопрос: понятно, что это просто такой ход, задействующий эмоции, стереотипы поведения в социуме, и, скажем прямо, ханжество — ход для переманивания на ещё одну платформу в целях монетизации. Эта драма и заламывание рук вполне понятны и прозрачны. Но, чёрт возьми, чтобы эта уловка сработала, так или иначе нужен интерес! То есть, имеется кто-то, кто, не являясь педофилом, захочет это увидеть, послушать и т. д.? Почему? Кто в нас, какая часть, ответственна за то, что нас (я обобщаю) это «волнует»? Так же, как наблюдаемая смерть, сцены жестокости и т. д., это волнует и влечёт — почему?! Это для меня главный, отправной вопрос: почему нам нравится смотреть на страдания? Я уверен (без пруфов), что обещание прикоснуться к некой грязи и боли нашло отклик у многих людей, и догадываюсь, что достаточно много людей интересовалось контентом, который привлёк бы педофилов, но сами эти люди не педофилы (это не на личном опыте, а на косвенных данных — если бы я имел такой опыт просмотра, сказал бы, так как я, прежде всего, интересуюсь тем, какой это находит отклик во мне). И это самое странное и пугающее: что тогда заставляет интересоваться такими вещами, или сценами войны, или ещё чем, если ты не патологический садист, педофил? Как это называется? Где оно находится, и чем объясняется? Начиная от созерцания часовых сцен наступления цунами на японские города (это да, смотрел) и кончая снаффом, с казнями и самоубийствами? Что в человеке отвечает за этот интерес?

Прости за долгое вступление, это собственно вопрос, и он меня мучает, без этого нельзя толком говорить о том, что я хочу…

Часть 2.

Вопрос о первоисточнике Тёмного интереса к насилию и наслаждения насилием, как кажется, пересекается с феноменом плашек «триггер ворнинг». Как это работает? Какая функция у этих плашек, и чему они служат в действительности? Я хотел бы эту связь обнаружить.

Как известно, такие плашки свойственны Медузе, например. Тут я попытаюсь «диалектически» к ним подобраться.

Во-первых, такая плашка — это не просто дисклеймер. У дисклеймера чисто техническая функция: он нужен для некоего абстрактного, юридического модератора, не обязательно человека, для соблюдения формальностей и снятия ответственности за размещение контента, сам же контент при этом не оценивается морально. То есть зрители прекрасно понимают, что им дальше будут показывать: если в дисклеймере написано, мол, мы не преследуем цели издеваться — значит, именно это и произойдёт.

Но в случае плашки (как на Медузе, когда дальше будут сцены насилия, и они могут обидеть и т. д.) это обращение именно к зрителю. Но зачем?

1. Плашка даёт возможность переложить моральную оценку на платформу и избавить зрителя от шока смотрения: мол, мы уже всё решили и указываем на твою идентичность, которая имеет право не смотреть, невзирая на декларируемые цели, которые мы преследуем, публикуя такой контент. Так, зритель попросту может выбрать не смотреть, причём не терзаясь неучастием. Это первый и очевидный слой работы таких плашек.

2. Плашка, как известный фетишисткий аксессуар, повышает возбуждение — это буквально вуаль, подогревающая интерес. Фото трупа без предупреждения работает слабее, как «просто» картинка — мы его едва бы заметили и оценили как шок (сравни простейшую уловку: написать 18+ на чём угодно, и оно будет восприниматься иначе). Получается такое банальное кокетство, флирт — опять же, отсылающий к тому искомому нечто, тёмному компоненту, который этого желает. Очевидно, тут проступает самая вульгарная экономика подогревания, и эксплуатация уже имеющегося желания, обёрнутая в морализаторские одежды и всякую заботу.

3. В конечном счёте, плашка снимает ещё более извращённым образом ответственность со зрителя, откровенно приглашая наслаждаться: ведь Медуза уже сказала, как это ужасно, эти фото, и боль, всё это чудовищно, и нам не нужно самим давать этому оценку, можно просто смотреть. Хотя нет, не просто: ведь мы совершаем подвиг, мы превозмогаем свою уязвимость, переступаем через невозможность, как бы травмируемся, но типа через прививку, иммерсивно. Так что мы можем вполне оправданно насладится зрелищем насилия, при этом ещё и совершая личный подвиг во имя борьбы с насилием, и будучи избавленными от самоподозрений в садистском желании. Наше наслаждение очищено этой плашкой.

Уф, надеюсь, удалось изложить то, что меня мучает. Но мне хотелось бы просить помощи в обосновании и связности.

К этому всему изложенному примыкает и следующее наблюдение — но как его связать с предыдущим, я не знаю, хотя «ощущаю» связь. Подумал о том, что сегодня политическая ориентация, мировоззрение, или конкретно антивоенная или провоенная позиции, сводятся буквально к типу контента, который ты потребляешь. Кардинально, жизнь, практическое участие и т. д. «уехавших», оппозиционеров, или же тех кто, напротив, за рейх, сво, евроатлантизм и т. д. — всё это сводится к разнице в подписках на паблики, и то они пересекаются очень часто. Та или иная позиция — это даже не разные способы потребления, а разные потребительские корзины. Это касается, как я печально подозреваю, и «академии», и, если брать широко, того, что определяется сегодня как «левое». Набор подписок на каналы, или как-то так. Быть против войны значит смотреть контент, где такие же кадры с войной комментируются как «плохое», ну или просто подаются как «антивоенное».

Понятно, что это всё огрубление, и есть ещё много чего побочного, отрастающего проблемами и вопросами. Но вот, как бы три части, которые я хотел бы прояснить.

Прости, что вываливаю всё это на тебя.

12/10

М:

Пишу сказать, что работа над зином идёт — я, конечно, адски торможу, потому что всё получается делать по остаточному принципу: время либо занимается чем-нибудь неотложным, или рутинным, или депрессией. Но про зин я помню, и затею не оставляю.

История с разбитым окном немного подутихла, Мэйк объявил сбор, насобирал уже больше половины и перевёл художнице, художница тоже немного подуспокоилась. Всё это также уже попало в новости, но не то чтобы стало сильно заметным.

Про жажду посмотреть на то, что скрыто триггер-ворнингом — да, меня это тоже волнует. Я в шутку называю это «страстью к реальному», в этом есть какое-то желание прикоснуться к некоей травматической и жуткой «истине», обычно сокрытой. «Истина» в данном случае — это, конечно, интерпретация объекта влечения, которая даётся уже постфактум. Есть разные психоаналитические теории, которые пытаются это объяснить («реальное» у Лакана, например). В 2014 году я начал писать философский текст про войну («Онтология как война»), но так и не закончил — там я пытался что-то сказать по поводу этой жажды посмотреть на трупы. Потом, уже после 22 года, у меня была идея написать текст о Пригожине, и тогда у меня возник концепт «снафф-политики» — доступа ко всякой жести как политического фактора. Но тоже ничего не успел написать, как обычно.

Такие дела.

Д:

Спасибо, что ответил, прости, что отвлекаю.

Надеюсь, депрессия хоть рассосётся, не знаю, бывают же циклические подъёмы и спады. Я сам такой, еле-еле что-то, из дома даже не выхожу, читать не могу толком, и смотреть и слушать. Не входит ничего, и не выходит.

Пиши скорее, что я могу сделать или переделать. Надеюсь, это взбодрит.

Что-то ещё чувствую печаль, когда замечаю, сколько всякого около- и правого контента льётся отовсюду, из всех ящиков и на всех форумах. И тон скорее у всего этого торжествующий. И во многом оно понятно, когда сегодня быть левым почему-то значит постоянно определять свои границы и уязвимости, преимущественно в сексуальной сфере. Или заниматься академическим исследованием. Об этом я хотел сказать в прошлом письме… Но, кажется, потребление контента это лишь оформление, кажется, что у левого сегодня вообще нет никакой адекватной практики.

Плюс ещё смотрю, как набирают популярность правые движения вокруг, и это нравится молодёжи. Грустно как-то. Тут карикатурной иллюстрацией может служить, например, что Кагарлицкий сидит в тюрьме, а его дочь в эмиграции занимается, не буду даже писать чем. И не только она, а вообще какое-то бессилие во всём чувствуется, а ещё и безразличие: будто бы политическая позиция — это какая-то уже скучная и всем надоевшая штука, а главное — это тусовка, репрезентация, пусть и через позицию, но всё это шелуха. Не знаю, как это описать. Грустно, грустно. Весьма. Хотя я это о том, что сам встретил недавно — не знаю, где хорошее искать. Вон ты рассказывал как-то про левый слёт — значит, есть что-то.

А вот, напоследок, ещё забавная иллюстрация к «капитализму и религии». Сейчас, как ты знаешь, засилие брейнрота, созданного АИ, визуального мусора, и один из самых популярных подобных продуктов — это сгенерированные Иисусы, вплоть до Иисуса, созданного из креветок. В чём дело, разве создатели религиозны? Вряд ли — дело в том, что весь этот шлак создан для монетизации, а она происходит в т. ч. через взаимодействие с контентом, и Иисус тут просто триггер: пользователи в фейсбуке видят пост с Иисусом, и начинают почти автоматически писать в комментах «Аминь» — срабатывает рефлекс, как люди у нас крестятся некоторые на церковь. Просто привычка. И так Иисус производит реакцию пользователя, а в итоге кто-то получает деньги.

Вот.

Я ещё не прочитал твой текст, нужен компьютер, завтра, надеюсь, смогу.

Спасибо ещё раз, и сил тебе, держись, пожалуйста.

15/10

Д:

Тут родился комментарий по поводу спора вокруг купюры в 500 рублей. Думаю, ты в курсе, о чём речь.

Цитата: «Дехристианизация Наших, денежных символов!», и ещё цитата: «деньги перестают быть объединяющим символом Страны!!!»

Спор вокруг купюр! (Грозный-Сити и Эльбрус, как вариант, ни то ни другое, а только святые кресты русских монастырей).

Если символы дехристианизируются, значит, они до того были христианизированы. Значит, важно (для охранительно-консервативной части общества — речь конкретно идёт о русских националистах, сторонниках и участниках войны), под каким символом будет происходить Обмен, приобретаться что-то ценное, и чем вообще будет обеспечена Ценность, денег в том числе. За счёт чего ты покупаешь? Грубо скажем, чем будет освящён и оправдан Грех? То есть, речь идёт, если угодно, о программном, «генетическом» принципе работы общества, государства, и участия в нём индивида, и о способе конструирования этого индивида. Конечно, этот «ген» должен быть расово правильным, христианским, белым, русским геном. Фундаментальная хромосома Капитализма должна быть русской и православной, правильной хромосомой. Ценность денег, или того, что было на деньги обменено — в конце концов, ценность любых отношений, которые всегда «только рыночные» — эта ценность может быть осквернена чужим символом, и сакральность будет нарушена. Видимо, нельзя купить свечку или икону на деньги, где «Энергия Ценности» отрицательна, враждебна. Тут важно, как они (уже упомянутые возмутившиеся утратой монополии одной расы и веры над ценностью денег) сами описывают свой страх и возмущение: например, что им придётся покупать «проститутку» (в оригинале украинскую) в (московской) сауне за деньги, на которых имеется символ, их унижающий (важно, что символ унижает их «мужское» достоинство, превращая акт «торжества» над противником, акт доминации и унижения Другого, «украинца», в акт собственного унижения, делая его извращённым, см. «нож в спину», или может даже «хуй», или «украденная победа»).

Акт удостоверения их силы, сексуальной состоятельности будет высмеян, обесценен тем, что происходит через «чужие» символы, традиционно подвергающие сомнению «Силу русского» (воинскую, сексуальную, предпринимательскую) через фантомное унижение и страх. Не секрет, что в «националистическом бессознательном» «чеченец» — символ сексуального превосходства Другого, и символ сексуального поражения для русского (см. анекдоты о гиперсексуальности «кавказцев», троп о «чернильницах» и т. д., и в целом факт сексуального контакта с Другим как факт Предательства!), такой вот в этом «бессознательном» возникает фантом как воплощение собственной неполноценности. То есть акт сам по себе паскудный (покупка секса за деньги), низкий (завоевание «мужской победы» через покупку, этакое читерство, подлог), требующий сокрытия, дополнительно оскверняется и выносится на всеобщее обозрение, высмеивается, ослабляется и обесценивается тем, что в тайной, интимной сцене появляется кто-то третий, ненавистный другой, который может обнажить «истинную», т. е. неприглядную и лживую суть происходящего. Насмешка над спектаклем «Силы» совершается за счёт того, что на купюре — знак тех, кто, согласно стереотипам, превосходит тебя в завоевании женщины, и кому ты «платишь дань». Это кошмар, который напоминает о Поражении: хотя официально ты и победил, в это никто не верит, как не верит обманутый муж заверениям вернувшейся подруги, что он, муж, лучше того в постели, и эту эрозию уже ничем не остановить.

(Купюра как допустимый суррогат привлекательности: можно изнасиловать, можно развести — а можно, смухлевать, то есть взамен «реальной» победы предложить купон, её заменяющий в рамках правил Обмена. Иначе говоря, существует легитимный заменитель насилия: это — сила денег, и тут обмен равный, ведь деньги — это единственное, что заменяет всё что угодно без остатка.)

Вопрос: как связаны сексуальность, сила, власть, деньги и вера?

Сила, потенция должна быть подкреплена фантазией, желание — верой. Изображением на купюре. Если купюра выступает суррогатом Силы, то важно, чем она обеспечена символически — иначе Сила рухнет.

Самый мерзкий поступок оказывается допустимым, будучи обеспеченным или опосредованным деньгами, так как совершается внутри «Своего» символического поля, тогда как чужой символ расшатывает его символическое единство. Проявляя тем самым «денежные отношения», т. е. отношения с деньгами и вокруг них, как принципиально извращённые. Уродство выплывает наружу.

Они (радетели христианского, русско-национального обеспечения ценности денег) называют это «крестопад». То есть буквально сетуют, что деньги теряют сакральную силу, так как с них исчезают кресты — подобно тому, как храм с усечённым крестом, будто бы обезглавленный, превращается из сакрального пространства в здание, в совокупность материала. Причём жалуются на это также и священники — стало быть, и для церкви деньги — это пространство сакрального. И церкви, ясное дело, нужно вести борьбу за символическое пространство денег. Деньги — это их вотчина, на которой можно утвердить правильную веру; их потенциальная паства, по сути, практически совпадет с количеством людей вообще. Нет ничего духовнее мира денег, и нужно только победить в борьбе за Душу денег, а значит и за душу каждого, кто ими пользуется. И эта победа будет сокрушительной — ведь атеистов точно нет среди тех, кто знает, как пользоваться деньгами. Тем более, уже уверовавший в силу денег, телом как раз может быть в окопах и под огнём.

16/10

М:

Классный коммент — думаю, его стоит включить в зин. Вообще у меня давно есть мысль включить туда нашу переписку по поводу денег (несколько отредактированную, конечно)

Удалось ли тебе посмотреть текст в гугль-доке?

Там ещё Ден Мустафин оставил пару комментов:

«1) Сейчас изучаю технические возможности сделать PDF «подлинно уникальным». Автоматические впечатывания метаданных в файл с возможностью отображения на странице etc.

2) Ещё думаю о «стимуляции» передачи номера зина из рук в руки, а не только о скачивании или чтении версии на Сигме. Для этого можно было бы также вывести какие-то элементы метаданных на лицо, чтобы каждый файл зина был отличен от другого файла».

Если тебе сложно читать гугль-доки, могу присылать тексты просто в письмах.

Ещё я хотел бы тебя попросить: мог бы ты сделать готическим шрифтом надпись Sein und Geld?

Можно, конечно, найти какой-нибудь готический шрифт и не париться — но мне почему-то кажется, что будет классно, если это будет тобой написано от руки.

Д:

Про уникальный пдф очень круто, и в тему «денег», они же уникальные и одинаковые. Круто, что ты хочешь это программно зашить в файл. Такое нфт ещё заодно.

Гугл-доки могу открывать. Твою ссылку открыл, читаю.

Пока всё не прочитал.

Хотел сразу написать, что могу, конечно, надпись сделать, но тут понял, что у меня кончились чернила, давно, и я буквы рисую выдохшимися маркерами. Я попробую, может, за выходные их раздобыть, но у нас в городе нет чернил (почти как анекдот).

Ютуб ещё, кажется, сломался. Мне к пятнице нужно было прочитать Батая, про смерть и Гегеля, но мне всё страшно, никак не могу, думал начать с лекции, послушать, а ютуб ошибку выдаёт, причём Батая не хочет запускать, а видео про типы костров запустил, правда, потом тоже перестал.

А как быстро нужно надпись сделать?

М:

Надпись можешь сделать, как будут чернила.

(Думаю, ещё неделю точно буду возиться с текстами, а то и дольше).

А идею сделать уникальные пдф Денис предложил.

И у Батая не очень сложные тексты, кстати.

Д:

Понял. Попробую разжиться чернилами или их аналогом.

Да, я понимаю, про чтение, Батая и не только. Проблема не в нём, я что-то совсем информацию не могу усваивать, и лекция тоже бы не помогла, сколько не переслушиваю, ничего не остаётся, перестало проникать в меня. Не понимаю, зачем, и не чувствую. Обидно только, Батая я больше всего хотел из списка прочитать, Шеллинга не хотел, вернее не хотел, а прочитал. А Батая наоборот. Может, завтра успею. Я ещё читаю с разбитого экрана ноута, с телефона пдф читать невозможно, когда это скан. Короче, так вот всё нелепо.

Я нашел на дубе чернильный орешек, может, из него экстрагирую чернила.

Д:

Прямо сейчас надо мной, их не видно, но грустно журавли говорят и летят, видимо, на юг.

Почитал про Гегеля, смерть и жертвоприношение, на удивление хорошо, в смысле что-то понятно и интересно, плохо, что не читал и тем более не понимал ни Гегеля, ни Кожева.

Как я понял, он говорит о Смерти как условии Человека? Как-то я так понял, пока читал, было ясно, сейчас подрастерял.

Вот момент про непрерывность или тотальность живого, на примере мух не очень понял: мол, муха как таковая не может исчезнуть. Там дальше оговорка, что ученый мух отделяет всё-таки, но это сугубо учёное дело, а муха для мухи непрерывна, или как волна в воде. Подумал, что, может ведь быть так, что исчезнут все мухи, все люди, все солнца и т. д.

А как нужно надпись сделать, на чём? Тебе фото прислать потом?

И да, надпись будет ну, кривая, по сравнению с шрифтом в компьютере. Но, посмотришь, как что-нибудь сделаю.

М:

Надпись можно просто на белой бумаге сделать, и потом сфоткать на телефон — думаю, должно сработать. То, что она будет кривая, это совсем не страшно.

Отдельная муха не то, чтобы не умирает, она просто не существует как отдельная муха (с точки зрения спекулирующего по её поводу Батая), потому что не выделяет себя из жизни как континуума. Напротив, с точки зрения учёных и (людского) разума всё дискретно, есть отдельные индивиды и т. д. Лежащая в основе религии жажда жертвоприношения — это жажда вернуться к «животной» континуальности жизни.

Д:

Спасибо за ответы.

Про жажду жертвоприношения, я так и понял. И про учёных тоже. Я подумал только о каком-то конечном пределе, для всего. Но об этом в работе речь не шла.

Оказывается, Дугин, хотел Батая в свою компанию записать (да и не только он, понятно), но вроде как не вышло.

17/10

М:

Вот, кажется, более-менее завершил свою текстовую часть зина — прицепляю файлом. Возможно, будут ещё какие-то исправления и дополнения — но не думаю, что принципиальные.

Скажи, а 3 версии твоего текста — это редакции с помощью чата джипити? Мне в целом больше понравилась версия 1, но в других тоже есть какие-то классные формулировки — могу попробовать собрать из них что-то одно.

Ещё сегодня сяду за редактирование нашей переписки.

Д:

Спасибо, файл получил.

Про три версии текста, да, к сожалению, три эти версии это редактура чатом джипити, и они звучат как-то кастрировано. Но да, я когда писал ему: отредактируй, он ещё всякого насочинял, чего не было в первой версии, и оттого я решил их все послать, может, сгодятся. Но да, конечно, если можешь, лучше их собрать или оставить первую часть, сами по себе эти не годятся.

Я ещё думал, что времени нет и т. д.

Прости, что я сам свой этот недотекст не собрал вовремя и как надо.

18/10

Д:

Прочитал финальную версию трактата о деньгах (начало как будто из переписки 20-х годов).

Очень порадовало место, где Мерц и Мерц (нынешний канцлер). Вообще интересно людское посвящение имён деньгам, в русском такого сразу и не вспомнишь, хотя наверняка есть какие-нибудь Рублёвы, Денежкины, Копейкины (звучит скорее как гоголевско-достоевская выдумка).

Прочитал, значит, всё, и мне очень понравилось. Жаль, кончилось, сначала думал: ого как много страниц, это уже ведь целый зин, — а потом прочитал, и оказалось мало.

Что-то мне в голову полезло всякое про ауру денег… Смутное полезло, я это вижу скорее как картинку в голове, чем могу описать. Как раз с тоской и тревогой, с какой, кажется, светится и пульсирует аура денег, то есть эта неописуемость, смутность, это как бы и её свойство. Вот обязана ли аура денег контекстуальности? И да, абсолютно, и нет: в том смысле, что аурой деньги наделяет всё, что угодно; и аура эта, если угодно, универсальна, для всех, без класса, пола, возраста, ума, души, и уже и истории, эпохи. Тут есть отличие от ауры Беньямина: аура денег и питается сама всем, и свет её падает на всё, тени нет. Хотя, когда Беньямин говорит об ауре природного объекта, то может и похоже. Аура –значит, дистанция, принципиальная — это важное свойство ауры денег: всегда остающаяся недостижимость полная, в том числе всегда какого-то объекта, невозможного из-за стоимости, то есть просто дороговизны. Эта дороговизна — одно из свойств ауры, аналог достоинства, превосходства, и даже священности.

Дальше, вот, отрывки, которые я так и этак переставлял, пытаясь ауру денег описать:

Аура денег — это аура всего и сразу. Аура любой вещи. Когда мы находим условно 1000 рублей — этот шок, всплеск, онемение и глухота, охватывающие на долю секунды, в этой вспышке, перегрузке, не высказано, не представлено чётко, но мгновенно со сверх-скоростью проносятся все возможности этих денег. Мгновенность, с которой деньги расширяют мир, и множат его, дробят, — пережигает и обжигает восприятие. Можно сказать, перегружает желание. И наоборот, образы, как например, на экране, в рекламе и т. д., притягательные — уже заражены аурой и печалью денег.

Аура денег — это власть или сила (утраченная?). Сила собрать бесконечность возможностей быть: деньги — как клей, или энергия, стягивающая осколки в подобие жизни. Собирание человека. Всё, что мы можем представить, выражено деньгами, перемещается из фантазии тоски в «реальность», материализуется деньгами, и отсутствие денег множит тоску. Деньги открывают новые миры, которые недоступны, и в то же время деньги, или же то обстоятельство, что их нет, позволяют утешиться надеждой, что, будь они в достатке, мы точно были бы счастливы, были бы лучше. Деньги как искупление. Оправдание и утешение извечной печали. Деньги заставляют делать вид, что вы счастливы их тратить, что ваши усилия не напрасны. Деньги — обещание устранить нехватку, неполноценность. То, что позволяет человеку состояться, быть. Устранить несовершенство. То, что должно заполнить отсутствие, всякую прореху. Деньги — это всё то, о чём мы можем и должны мечтать (конечно, не сами деньги — а фантомы, которые они освещают). В каждой купюре — весь мир, которого у нас нет прямо сейчас: то, что нас делает несчастными, уязвимыми, смертными, но также и обещание устранить эти изъяны. Собственно, из этих изъянов человек и состоит, но также и из работы по зашиванию этих прорех — работы, которая никогда не завершится. Деньгами можно как будто собрать осколки раздробленного мира, осколки желаний. Собрать себя, или как минимум остановить распад. Собственно, деньги — единственный для этого инструмент, который одновременно и продолжает дробление, и указывает на прорехи, множит, отыскивает и высвечивает новые нехватки. Деньги — это, возможно, и самый лучший инструмент описания тоски и нехватки. И эта аура будет окружать деньги в любой форме.

В каждой купюре есть поцелуй, пароход, пляж под пальмами, крепкий дом, время для написания диссертации, гладкая кожа, гималайская вершина, бутылка водки, нежность, лекарство от редкой болезни… Это как парализующий вопрос Джина о твоём желании — ведь их не три, их бесконечно много. Деньги — это обещание тотального Освобождения, причём для всех: для Папы Римского, Гизо, Маркса, наёмника ЧВК Вагнер, программиста, заводчика кур, свингера и ещё не родившегося младенца. Вот это, как мне видится, и есть Аура денег. Деньги могут быть кружком пластмассы, крышечкой кока-колы, биткойном, славянской невольницей — всё равно, аура будет универсальной, в ней будет общее и неустранимое, не сводимое к сейчас и здесь.

Дальше, хотел поделиться примечанием, отысканным в одной книжке, это сборник «Идеальные поломки» Зон-Ретеля, очень интересное место — жаль, нет по-русски этой его работы (а может, ты знаешь аналоги, где ещё эти идеи развивались и кем?):

«Анакапри лежит вблизи Элеи, родного города Парменида, в текстах которого Зон-Ретель позднее старался отыскать связующее звено между товарной формой и формой мышления. По мнению Зон-Ретеля, появление в Греции денег как катализатора экономического обмена в обществе способствовало возникновению абстрактного (метафизического) мышления, впервые нашедшего законченное выражение у Парменида. “Бытие” Парменида является проекцией реально-абстрактной ценности товара, корреспондирующей с ценностью монеты, каковая ценность всегда неизменна, отвлечена от прочих, физических свойств монеты, и санкционируется лишь внеположной волей правителя (клеймом). Для философа-марксиста Зон-Ретеля это рассуждение становится отправной точкой для установления связи между “товарной формой” и “формой мышления”».

19/10

М:

Классная цитата про Зон-Ретеля, очень к месту нам будет, потому что я там тоже поминаю Парменида в его связи с капиталом.

А вообще, этакая поэзия денег у нас получается, так что меня это даже настораживает?

Скачать PDF-версию.