Марина бегала из комнаты в комнату, попеременно делая уроки с сыном и помешивая суп. На кухне тихонько играло радио. В очередной раз усевшись за стол и взяв в руки тетрадку, она проверяла за сыном упражнение, нашептывая слова, чтобы самой не ошибиться. Сын сидел на диване и болтал ногами, разглядывал стену напротив него. Взгляд его был задумчивым.

— Мам, а, мам?

— Однокоренные слова могут относиться к одной части речи или… а? Да, что такое, Сёмочка?

— А вот если я родился в год крысы, я тоже крыса?

— Совпадающие по звучанию, но разные по значени… Что? Ты кто? Крыса?

— Ну да… крыса —  Семён начал неловко теребить игрушку, серую мышку, в руках.

Марина опешила.

— С чего бы это ты крыса? — отложив тетрадку, она строго посмотрела на сына и изменилась в голосе, — Чего ты такое говоришь? Кто тебе такое сказал? Какая крыса? Семён, какая такая крыса?

— Ну, серая, наверное, не знаю, ну… просто мне сегодня на окружающем мире сказали так…

— Как… Кто такое сказал? — совсем встревоженно спросила Марина, подсаживаясь к сыну на диван.

— Ну, там, Валентина Петровна рассказывала про календари разные, и, говорит, что год Крысы, это такой вот год, олицетворяющий крысу, как животное раздора какого-то, и ещё че то там…

— И что же? Ты себя посчитал от этого крысой? — будто успокаиваясь, нервно усмехнулась мать.

— Да нет, это… это мне Игнатьев на перемене сказал, что, если я родился в год крысы, значит я крыса. Он еще у меня на дне рождения был, помнишь? А у меня тогда Джон живой был. Он запомнил. Говорил, у меня тоже как у Джона будут глаза красные. Говорил, что папа тоже крыса, потому что он «мент». У него дядя в тюрьме сидит, и он сказал, что крыса — это западло.

Лицо матери побледнело.

— Сёмочка, ты забудь это скоро, слышишь? Какая такая крыса, ты человек, человек! Она нервно начала искать глазами по комнате, — Вон папа какой на фотографиях статный, разве он похож на крысу? Нет, ну даёт, а? Не думай себе ничего такого вообще, а с этим Игнатьевым надо разбираться, ишь какой, прыткий. Крыса, я те дам крыса!

— То есть я нормальный? — совсем недоумевая спросил Семён.

Из кухни повеяло запахом гари и зашумел убегающий за края эмалированной кастрюли суп. Марина, матерясь, побежала на кухню, а сын сидел и, хлопая глазами, смотрел на стену напротив себя. На обоях, за фотографиями отца в синей форме и фуражке, были изображены маленькие белые мыши.