Частные разговоры о детской литературе как минимум позволяют разблокировать часть сокрытых даже от самих себя воспоминаний, как максимум отводят внимание понятиям и предметам нишевой сферы, где все наши слабости и страсти определены очень чётко. Под такими книгами чаще всего подразумевают произведения, чей статус «детскости» меняется в зависимости от популярности, соборности восприятия: справедливо это или нет, каждый решает самостоятельно. Другое дело, что предмет беседы может нет-нет да и выйти за рамки условного фэнтези, многим набившего оскомину.

Подростки 90-х и 00-ых смутно помнят средние по толщине книги с эмблемой очаровательного чёрного котёнка в лихо заломленной кепочке. Оформление серии до сих пор изумляет выверенностью карандашных набросков (внутри), какой-то растущей смешливостью и даже абсурдом в поиске предметов-ассоциаций (снаружи). Мальчишки и девчонки в спортивных куртках и бейсболках припадают к биноклю, завязывают шнурки в подворотне, ловят бандитов на живца: тем временем предметы в их руках, начиная от потрёпанного баула и заканчивая могильными крестами, задают образ последовательных в своих желаниях людей, несмотря на внешнюю уязвимость.

Детективы из этой серии можно условно разделить на иностранные и отечественные, и если в детстве подход к тексту волнует отнюдь не в первую очередь («читать то, что дают/советуют в библиотеке»), то уже в осознанном возрасте первые на поверку оказываются менее увлекательными при перечитывании. Во-первых, герои на несколько лет младше, чем российские, что значительно сокращает спектр допустимых замыслов. Герои немного карикатурны и даже топорны: диалог превалирует над действием и пытается выразить собой функции действия после роковой замены. Во-вторых, сюжет замыкается сам в себе и практически не граничит с эпохой, культурой, внешними объектами. Признаки времени вымываются, и трудно определить, в каком десятилетии и в какой стране развиваются события. Это не плохо (детективы были и остаются замечательными) — но не душеспасительно.

Иностранные и российские детективы «Чёрный котёнок» роднит то обстоятельство, что писательницы и писатели не обращаются к собственным персонажам и аудитории свысока, всегда говорят на равных. Это влияет и на расположение читающих людей, которые моментально отсеивают любую неправду. Тем паче, что знакомая интонация усиливает тождество прочитанного и реального. Не только поколение 90-х и 00-ых, но и сегодняшние подростки едва ли озабочены вопросом абсолютной достоверности сюжетов, в которых подростки 13-14 лет, зачастую одноклассники и закадычные друзья, спасают Россию и бьют негодяев, пока милиция прохлаждается неизвестно где, а взрослые лишь качают головой и не могут ничего предпринять, потому что сутками торчат на работе. Юные герои, среди которых и мальчишек, и девчонок поровну, помогают радикальным образом — на сантименты сил фактически не хватает. В фильме «Упырь» (1997) юная героиня без лишних вопросов выхаживает не то бандита, не то праведника с особой земной миссией, и безмолвность её происходит не столько от слабости, сколько от животворящей выносливости. Доходить до самой сути в такое время, место и пешком — совсем гиблое дело, крутые люди ездят на «Мерседесе» или джипе «Чероки» и способны опередить. Время в детских детективах раскладывается в зависимости от текущих приоритетов: когда расследование на первом месте, когда герои живут свои будничные жизни в попытках отвязаться от пакости (конечно же, тщетных), когда с человеком приключилась болезнь и бабушка читает книжку вслух, пока он или она медленно падает в царство Морфея. Расследование занимает несколько месяцев или двое суток, но итоги обычно превосходят все ожидания, тем более, что сыщицкий путь, ровно как и путь самурая, важнее, чем цель.

В 12 лет знать, как работают жучки и уоки-токи, как реанимировать телефон-автомат за неимением жетона, как проследить за мужиком в дутой куртке и изъять нужный окурок-улику из урны на глазах у бдительных пенсионеров — знание для наших 2020-х чуть запоздалое, но не устарело в смысле сноровки. На юное читающее поколение отсутствие морализаторства действует благотворно, иначе книжка или даже серия книг была бы отправлена в темнушку далеко и надолго, как это бывает с произведениями для детей, где высокий градус патерналистской поучительности убивает желание читать вообще. Можем заодно вспомнить фильм «Сёстры» (2001), в котором главные героини, несмотря на свой возраст, воспринимаются без обиняков и космических додумываний, а интересы (индийские танцы и стрельба), которые могли бы встать в оппозицию по отношению друг к другу в любом другом фильме из–за мнимой несовместимости, здесь не вызывают противоречий совсем — и не должны, потому что всё по правде.

Преимущества безопасности в детских детективах рождаются вопреки: когда любимых героев и героинь запирают в квартире у жуликов, дают чем-то тяжёлым по кумполу, выслеживают денно и нощно, читающим в реальной жизни остаётся либо отгородиться (и учиться искусству быть смирным у родителей под боком), либо идти напролом, но со светлой головой.

Чем занимаются герои и героини помимо своей сыщицкой деятельности? Как и все: ходят в театр, кино, кафе-мороженое, сидят на тёплой кухне, листают музыкальные журналы. Детские детективы изобилуют встречными именами и понятиями, но без фанатизма, что позволяет читающим окунуться в эпоху и родственные интертексты на минимальном уровне. Перестроечное кино категории Б, группа «Агата Кристи» и почему-то Вертинский с Долиной, книжки Марининой о Каменской, стихотворения Северянина, Гиппиус и Пастернака, сериалы «Династия» и «Санта-Барбара», школьные преподаватели-афганцы, популярность каратэ как направления, которым общо называли все непонятные восточные единоборства, и многое другое — термоядерные сочетания врезаются в память и способны затмить всё прочитанное до детских детективов. Конечно, существует разница между тем, чтобы жонглировать названиями (name-dropping) и безболезненно, без пафоса встраивать их в текст. Естественность считать несложно: например, когда школьники шутят о Чеченской войне как бы на нервной почве, события и наименования срываются с языка помимо их воли.

В постсоветской культуре также возрождается тяга к народной словесности, фольклору, который долгое время выдавливался в своей несменной крестьянской традиции и подменялся искусственным, выхолощенным фольклором советской эстрады. Во время паломничества по монастырям школьники активно собирают пословицы и поговорки, в интересах следствия зачитываются этнографическими исследованиями, впервые сталкиваются с иным наследием. Летние декорации зачастую служат вдохновением для поиска сокровищ в пыльной поселковой библиотеке, на берегу реки, в соседней деревне. Примечательно, что клад не абстрактного свойства: обычно это дореволюционная загадка бежавших или погоревших дотла дворян, завязанная на отношении оных с нынешними старожилами местности. Войны, репрессия, эмиграция, репатриация, религия — темы, о которых принято говорить с придыханием, но детским детективам такой подход чужд.

В фильме «Поклонник» (1999) энергичная девчонка 13 лет от роду знакомится с местным маньяком и требует, чтобы тот исполнял все её желания: достать роликовые коньки, подышать в трубку, свернуть шею врагине. Девочка часто оказывается физически сильнее таинственного друга, находящегося на промежуточной стадии между нуаровским курильщиком в шляпе и Чёрным Ловеласом, но это обстоятельство можно списать на общую для всех чёрнокотёнковскую силу, иногда сомнительную, но всегда обусловленную временем. Враг в детском детективе — это не карикатурный персонаж, появляющийся номинально, как стихия, противопоставленная добру. Это подробно прописанный герой со своей историей, внешними признаками и речевыми особенностями. Чаще всего это мужчины средних лет или подростки, но без бабок-каратисток, психопатичных маньячек и подозрительных в своей невинности пожилых людей картина была бы неполной. В любом случае читателю интересно, чем всё закончится: разделение на белое и чёрное непродуктивно, а добро обязательно с кулаками.

Чёрнокотёнковские перипетии, жизненно хлёсткие или на грани полуправды, никогда не удивляют наших подростков. Пожалуй, это ещё одна особенность, благодаря которой поколения проходили предварительную подготовку к взрослой жизни, сами того не ведая. Девочки и мальчики, которые в своё время смаковали истории Е. Вильмонт, А. Иванова и А. Устиновой, В. Гусева, Н. Кузнецовой и других, никакому условному «Грузу 200» не удивятся — просто оттого, что их тогдашние примеры для подражания, пускай и книжные, были не из робкого десятка. Таким образом, читающие, подстраиваясь под восприятие своих сверстников, и сами чувствуют себя чуточку взрослее, сильнее, разумнее.

«утекай, в подвоpотне нас ждет маньяк,

хочет нас посадить на крючок.

<…>

остались только мы на paстерзание,

парочка простых и молодых pебят»