мне без разницы, говорит, твои рыцарские союзы;
мне и без тебя, отвечает, был понятен масштаб катастрофы
(примерно в тот период я и перестал быть полиамором
[смеется, прищуривается лукаво];
да, продолжает, примерно тогда и дело Сети шилось,
о котором обмолвился только один куратор на фестивале [r.i.p.],
и мы с Ней признались в любви друг другу впервые,
Елена Геннадьевна сказала кое-что проницательное про ревность,
мрак наступал — но я только на днях до конца усвоил:
я обидел Ее не единожды и даже не дважды;
и почему вообще в грибном трипе начал трепаться
в твое кротовье нутро о судьбе Голынко-Вольфсона?

раньше хорохорился, злился + топал ножкой,
вел себя так, будто ничего не происходит и можно
еще минимум лет пятьдесят в заведении «кофе на кухне»
говорить о последних новинках, а если вдруг ссора
между нами случилась, то встретимся в сквере
на ВО времен до «СВО» совершенно случайно,
там, где пир на заваленке переходит
в Филологию резких движений, а после
я спустился в Ухудшение ежедневных
дофаминовых ямок, прорех, протоколов;
прорех, протоколов, товарищ,
но я выжил, и пишу ПРИКОЛЫ без остановки

+ теперь наступило южное лето,
время, когда нужно просто следить за происходящим
(новолуние + юпитер в тельце или как ты сказала?
будто только этого нам не хватало…
мы еще не до конца отошли от гроз и вспышек на солнце,
в мае случавшихся, когда чуть не умер
тот, кто ща набирает буквы на старом ноутбуке,
или же пальцы более-менее сами
вызывают всех этих печальных спиритов-первопроходцев?..),
напоминаю: просто следить за происходящим,
даже если ты постоянно меняешься, не успеваешь
нащупать близкую землю, чтобы по крайней мере
несколько теплых недель не чувствовать боли

мрак продолжает тем временем свое наступление;
не понимаю, чем моя козочка отвечает на это;
может быть, сейчас и не время, сказала…
но, не выдержав паузы, я перебило вопросом:
для любви? нет, медвежонок, глупышка,
для любви здесь всегда помещение найдется;
но — сейчас, когда литерали полмира
в огне, прокричала, какие тут могут
быть отношения??? и мы полчаса обсуждали,
на какой половине судьбой выпало Еревану
быть обнаруженным оператором технологий,
всё еще непредсказанных ни одним из животных
в глитчевом космосе несовпадений…

русские эмигранты из нашей тусовки
ошибались по одинаковым траекториям
в отношении меня и тебя, а также
в отношении любого другого сериала,
только ты не сериал, ты — другое живое,
наделенное мудростью и свободой,
но чего я боюсь в своих лабиринтах, как будто
сквозь меня пролетают обезьяньи гримасы,
как летучие мыши над фигурами книжных дядек,
как мы их окрестили той ночью, помнишь,
изобретатели азбук, ты с нежностью некоторой смотрела
на типажность наполовину родной культуры

ты мигрантка везде, я — везде, кроме дома,
захваченного чем-то таким, что мы хорошо вытесняли
в закоулки новейших фракталов, должно быть;
я впервые узнал, что такое выкрики в спину,
сообщившие всем хорошо известную тайну,
закрепленную на уровне недействительных документов,
когда шел по нашему городу нашей ночью,
с тобой под руку, моя сама мудрая обезьяна!
а во снах твои татуировки проплывали перед глазами —
непонятно, что значат эти надписи, прошивающие рисунок;
в разговорах порой мне казалось я канатоходец — 
больше не имею права оступиться в свою диктатуру

береги мое сердце — поскольку не ведают даже бог_ини
прочностью человека и когда закончатся запасные;
деньги стремятся в войну и становится тяжелее;
кажется, ты приручила обреченный на счастье компьютер;
понимаю: наши письки друг в друге —
это что-то из разряда невыносимо…
но ведь паттерны только так и преодолимы;
режиссерка поступательно вырезает
из себя всю эту немыслимую дрессуру;
гад влагин записывается на терапию;

лес горит. смотрим