В «Избранных статьях» Григория Дашевского, поэта, переводчика и критика, опубликованы некоторые его литературные заметки и эссе, написанные с 2007 по 2013 год. Поводом к изданию небольшой книжки почти карманного формата, к сожалению, стала смерть автора, который в указанный период писал для ИД «Коммерсантъ». Будь он жив, думается, подобный сборник еще не скоро бы появился не свет. Дашевский не был «медийным лицом», не появлялся в различных передачах и презентациях. Кажется, что он бы не одобрил саму идею выпустить такую книгу.

В сборник попали статьи о самых разных книгах, людях и явлениях, и не обязательно тех, чьим современником был сам Дашевский. Переосмысления романов Гроссмана и Гинзбург с позиции нынешнего читателя. Критика «свежих» Сорокина, Маккарти и Литтелла (по верному замечанию коллеги Дашевского Анны Наринской, он оказался почти единственным, кто негативно отозвался о «Благоволительницах»). Обзоры на нон-фикшн книги о том, как в промышленном масштабе производят мясные продукты, или о том, что вся история человечества, особенно новейшая — сплошные геноциды. Короткие исследования о странном пути Набокова к советскому читателю или о яркой жизни и смерти довольно посредственной писательницы Айн Рэнд. Впечатления о памятнике Бродскому и размышления о «звездности» Жижека. И, конечно, почти что анализы стихов поэтов Михаила Айзенберга, Всеволода Емелина, Пауля Целана и других.

Составители намеренно внесли в сборник нарочито разные статьи, предлагая взглянуть на Григория Дашевского не как на критика прозы и лирики, и не как на историка литературы, а как на философа, или, как сказано в аннотации, на «самостоятельного и ясного мыслителя нынешнего времени». «Освещение» героя с такого ракурса кажется вполне логичным. Дашевский сам тяготел к философии, а многие его фразы настолько точны, а иногда и афористичны, что их хочется бесстыдно использовать в интеллектуальных беседах. Но получается, что «Избранные статьи» предназначены не тем, кто всегда любил Дашевского и хочет оставить себе вещественную частичку его как явления. Для них, скорее, более ценными будут его стихотворные сборники, а если и говорить о критике, то им же придется собирать деньги и издавать отдельные сборники его эссе на предмет философии реальности, прозы, поэзии и пр. «Статьи» изданы для тех, кто о Дашевском мало слышал и может познакомиться с его взглядами на самые разные стороны искусства и общественной жизни.

Со взглядами Дашевского действительно стоит познакомиться. Не потому, что они оригинальны или наконец расставляют точки над i. А потому, что спокойный, неспешный и рассудительный тон Дашевского здорово располагает к тому, чтобы поговорить (поразмыслить) на все эти темы. О том, что дневники или рецензии Блока читать интереснее, чем его прозу. О том, стоило ли все–таки издавать «Лауру и ее оригинал» Набокова. О том, почему мы не можем читать «старинные книги», например, автобиографию Казановы, без посредников типа кино или просто пересказчика.

Дашевский не торопится высказаться на какой-то счет. И уж точно не желает убедить кого-то. Вообще создается впечатление, что он озвучивает свою позицию, делится ей, лишь потому, что это нужно. Нужно редактору, но не ему. Он не сноб и не затворник. Просто похоже, что для него иметь свою позицию и декларировать ее — не одно и то же. А еще точнее — первое вполне возможно без второго.

Дашевский всегда обращает внимание на качество перевода зарубежных книг и не забывает упомянуть о переводчике. Он не стесняется использовать в обзорах большие цитаты, иногда на треть, а порой и на полстраницы, сопровождая их короткими, но меткими комментариями. Не считает зазорным и лишним пересказывать сюжет анализируемой книги. По возможности избегает длинных фраз и не боится быть простым. В конце концов, запросто может сказать, что к автору такого-то романа у него «претензия», или начать абзац со слов: «Что есть в книге?». И всё это без каких-либо эмоций.

Однако по-другому написаны разборы стихотворений. Мысль Дашевского реже умещается в короткое предложение, куда-то девается прохладная отстраненность (что, правда, не делает его оценку менее трезвой). Появляется личная заинтересованность в том, чтобы понять того или иного поэта. По всему видно, что Дашевский просто оказывается в своей стихии. Поэзия для него явно интереснее всего остального — а может быть, и вовсе по-настоящему единственное, что интересно. «Человек, пишущий стихи, обычно и сам поэтом не представляется, и чувствует себя неловко, если его так представляют другие. Это слово звучит слишком возвышенно, нелепо, архаично. Врачом, шофером, лейтенантом люди бывают совсем не в том смысле, в каком можно быть поэтом. Называя свои занятия, люди сообщают нам: вот каково мое место в мире. Назвав же себя поэтом, человек либо сообщит нам, что у него этого места нет, либо что он живет в исчезнувшем мире. Поэтом можно быть только по отношению к своим стихам, но не по отношению к миру».