Утро выдалось ясным, в безоблачном небе не по сезону распушило свои лучи солнце, и можно было даже предвосхитить чудесный день, если бы не шеф. Шеф мой, Фарафонтов Степан Трофимович, строгий, но справедливый. Говорит: жернова истории крутят насилие и деньги и во всем надо искать женщину. Слушайся меня и жуй сено, которое я даю тебе каждый день. У частного сыщика под прикрытием не жизнь, а индийское кино.

— Пошли, поговорим.

Мы устроились за свободным столиком в ближайшем кафе, заказали по чашечке капучино и продолжили беседу.

— Надо бы разобраться с одним деликатным дельцем. Ты газеты читаешь?

— Половина американцев читают одни только заголовки. Я в руки газеты стараюсь не брать, а то пальцы потом надо отмывать от типографской краски. Так что там приключилось? Котенок застрял в дренажной трубе и орет, как труба иерихонская?

— В «Невских ведомостях» пишут о происшествии в частном клубе. Ты вообще в курсе, что в нашем городе гостил знаменитый шахматист Алексей Карамазов? Нет? Так вот, слушай. Убит. Отравлен. Он был приглашен провести сеанс одновременной игры вслепую и ночью скончался.

— Здорово!

— Сеанс вроде забавы. Захотелось местным коммерсантам острых ощущений. Стоимость билета — миллион рублей. Не так много, но и не мало для рядового любителя. А организатором выступил местный меценат, некто Серж Мармеладов. Но случилось неожиданное: приезжая знаменитость влюбилась с первого взгляда в дочь Мармеладова, Софочку. А та, не будь дурой и не теряя времени, ответила Карамазову взаимностью. Готовились вместе удрать в Париж. Представляешь, Ромео и Джульетта, любовь с первого взгляда?

— Что ж такого, бывает. Девица жила взаперти под надзором папеньки, была лишена мужского внимания, потому первый же встречный мог возбудить в ее душе бурные чувства. Эка невидаль. Об этом романы написаны. У Стендаля, к примеру, или Мопассана. И не только девицы на выданье, но и замужние дамочки часто привержены романтическим порывам.

— Но это еще не все. Когда уже стало ясно, что гастролер выигрывает все партии, тому принесли водички промочить горло, он попил и ему стало плохо. Скончался буквально на глазах немедленно приехавшего врача. Полиция в шоке. Губернатор в изумлении. Ты же не думаешь, что гроссмейстеры мрут, как мухи, без весомой причины?

— А что с Софой? Как у нее с отчеством, Сержеевна?

— Забудь, не про тебя девица. Вся в соплях и трауре. Толком ничего не знает.

— А отец, этот Мармеладов?

— Еще предстоит выяснить. Но имей в виду: у него связи во властных структурах, с губернатором на брудершафт, вместе в сауну с девочками по субботам ходят. Бизнесмен, деньги на строительство храма пожертвовал недавно. Казино, ночные клубы…

— Не верится, что богатый человек будет подставлять свою шею под топор правосудия по пустякам.

— Вот и мне не верится. Займись-ка…

Свою работу надо делать с удовольствием, иначе можно сойти с ума. Если не я, то кто? Если не сейчас, то когда? На войне как? Тебе отдают приказ — ты его выполняешь. Начальство не интересуют подробности. Выполнил — получи орден. Самые распространенные нынче из преступлений — имущественные. Наследство, деньги, квартиры… Зачем предавать смерти через отравление или повешение, когда к твоим услугам суд, полиция, адвокаты, и имярек можно ограбить и пустить голым и босым по миру? Не вопрос. С мамашей Софочки надо бы поговорить. Легко сказать. Если дамочка замешана каким-то боком, она ни за что не признается. Придется прижать ее к стенке. В переносном смысле.

Я выбрался из метро и направился вдоль да по Кронверкскому, пока на глаза не попался мой любимый ресторанчик. Война войной, а обед по расписанию.

Ресторан русской кухни эконом-класса «Ульянова уха» внутри был отделан под деревенское бревно. Бесплатный Wi-Fi мне ни к чему, а вот от ушицы свежей я бы не отказался. Лосось приелся, от кальмаров изжога. Возьму-ка я к ушице еще миногу горячего копчения. Страсть, как люблю миногу. Еще с той поры, как в Неве водилась, и бабушка ею потчевала, вареной, жареной и маринованной.

— Эй, братец, ты уж расстарайся, водочки хрустящей принеси для начала и салатик «Айсберг».

— Хрустящей, я не ослышался? А это что, извините-простите?

— А это, когда на зубах скрипит водочка, как речной песок, будто стакан граненый грызешь, ясно?

— Куда же яснее, добудем, непременно добудем, гость дорогой.

— А ушицу доставь непременно «Балтийскую». Лады? Миногу напоследок, на десерт подавай. Давненько я тут у вас не был…

Что вам сказать, если вы не пробовали «Балтийскую» под прохладную стопочку водочки, вы и не жили вовсе. Поверьте, обед мне удался на славу. Так бы и сидел за столиком, кабы не чертова эта служба. Главное в ходе проведения следственных мероприятий — подход к человеку, основанный на методиках господина Фрейда. Он был мастак влезать в подсознание преступников. Препарировал их, как земноводных лягушек, а еще профессор.

— Мадам, к вам, говорит, старший следователь Следственного комитета по особо отважным делам пожаловали. Впускать?

— Зови, Матрена. Официальный гость, он проворнее навозной осенней мухи, от него не скроешься.

— Не извольте беспокоиться. Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног. Чацкий-Свидригайлов, к вашим услугам.

Хозяйка дома оказалась недурна собой. Лет под… впрочем, неважно, женщину оценивают не по паспорту. Ну, вы понимаете, не в смысле объема и размера. Пышные волосы. Карие глаза. Формы, не скрывающие платья. Моих лет.

— Вы — тот самый Чацкий? С канала Грибоедова?

— Тот был из «Горя от ума», а я, как можете видеть, перед вами живьем.

— И вы по отважным делам специализируетесь?

— По особо важным, сударыня.

— И что же вас ко мне привело, что у нас случилось, особо отважный следователь Чацкий? Располагайтесь, прошу. Чай, кофе?

— Не откажусь. Три кусочка.

— Простите?

— Сахара три кусочка.

— Не томите, скажите, наконец, что за дело ко мне у Следственного комитета?

— Ну-с. Начнем, как говорится, благословясь, от печки. Ваша фамилия?

— Мармеладова, какая же еще. Что за вопрос?

— Марфа Игнатьевна?

— Алена Ивановна.

— Вы ничего не путаете? А фамилия Раскольникова вам ни о чем не говорит?

— Нет.

— А вот и да. Раскольникова — ваша фамилия от первого брака.

— Ах, да… Забыла, столько лет прошло, как замуж впервые выскочила.

Женщины, как правило, неплохие актрисы, но что касается стратегического видения ситуации, — не волокут.

— И выходит, что вы — Раскольникова. Спрашиваю еще раз для протокола: ваша фамилия Раскольникова?

— Какая же я вам Раскольникова, когда я давно Мармеладова. Это какое-то жуткое недоразумение.

— Мармеладовой вы стали опосля, а до того были Раскольниковой и жили на Шестилавочной улице, дом 13. Кстати, вы неплохо сохранились.

— Спасибо. В доме жила другая женщина по соседству, тоже Раскольникова, так получилось. Но спасибо.

— И как же это получилось, объясните, пожалуйста, следствию. Странное совпадение, вы не находите?

— Понятия не имею. В жизни бывает всякое. Вот, например, когда я много выпью, я потом ничего не помню.

— Хорошо. Чудесно. То есть, вы признаете, что вы —Раскольникова и жили на Шестилавочной улице?

— Ну как вы не понимаете… Все было не так.

— А как? Все совпадает. Разве вы не видите в ваших рассуждениях проблему?

— Какую проблему?

— Видите ли, если вы говорите правду, то неправду говорю я. Третьего не дано. Вы же не хотите сказать, что Следственный комитет ошибается? Или — что еще хуже в тысячу раз — что я придурок?

— Разумеется, нет, господин особо отважный следователь. Бабай мне на язык. Вы никакой не придурок.

— Вот и славно. Вы признались, и я вам верю. Тогда к чему запираться? Я могу вам устроить сладкую жизнь в колонии строгого режима. В Сибирь хотите, на Колыму?

— Не приведи господи.

— Мадам, сознавайтесь уже. В конце концов, как государственная структура, мы имеем полное право на сомнительные проступки. Ради политической целесообразности, конечно, и в интересах империи.

— Но у вас нет доказательств. Присяжные меня оправдают в суде.

— А они нам и не нужны, мы, к счастью, в цивилизованной стране находимся, не в Африке, поди, живем, чтобы кружить по лесам, как племя пигмеев в поисках пропитания. Присяжные, судьи? — мадам, вы наивны. Закон — вот что главное, вот наш главный инструмент дознания.

— Я бы и рада вам помочь, но в чем я должна сознаться, скажите мне.

— Как в чем? В убийстве… Вы по неосторожности обронили несколько кристаллов мышьяка в бокал с кока-колой, когда были на кухне. Вы, разумеется, не предполагали, что он достанется иностранному шахматному гению. И вы, разумеется, не знали, что мышьяк не растворяется в кока-коле, потому что в ней своих несъедобных компонентов выше крыши. Поэтому отравить господина Карамазова посредством мышьяка при всем желании вы никак не могли. Однако же покойный отравился именно кока-колой, сделав всего два-три глотка, вследствие частого употребления алкоголя, семечек, жареных, острых и копченых сарделек, курения сигарет без фильтра, и во время сеанса игры вслепую у него случилась прободная язва желудка, ожидаемо приведшая к летальному исходу, — сие есть неопровержимый медицинский случай. Возложить ответственность за происшествие на компанию с мировым брендом, на спонсора Олимпийских игр и рождественского турне Санта Клауса мы не можем, хлопот и судебных исков потом не оберешься. Остается признать за истину, что вам просто хотелось кого-то отправить на тот свет, потому что вы терпеть не можете шахматные турниры в своем доме, только рулетку признаете. Проблема с расшатанными нервами и игроманией — проблема века. Типичный синдром Аспергера. И вы хотели, чтобы все поскорее убрались с ваших глаз долой. И вам это удалось… Давайте будем благоразумны, мадам. Все мы видели в кресле труп, на котором нет лица. В морге лежит, накрыт белой простыней, только голые волосатые ноги торчат с номерком на большом почерневшем пальце. Уже фамилии человека лишили, лишь номерок от него остался, а вам хоть бы хны. Это факт.

— А-а-а…

— Мадам, вы куда?… Вот те раз, они хлопнулись со стула, как будто это им поможет. Спасибо за сотрудничество. Нервишки сдали. Жаль, сообщников не успела выдать, однако, дело-то раскрыто за каких-то пару часов… Боже мой! Целая минута блаженства.