Генеалогия понятия трансверсальность имеет междисциплинарный характер, его элементы формировались на пересечении неортодоксальных направлений философии и психоанализа. Понятие является важным не только в контексте теоретических дискуссий, в политической практике ряда социальных движений оно стало инструментом осмысления вопросов организации и коллективного действия.

Феликс Гваттари неоднократно подчеркивал влияние философии Сартра на свои концепции, прежде всего работы «Критика диалектического разума» [16: 39]. Сартр предпринял попытку синтеза марксизма и экзистенциализма, важным элементом этого теоретического проекта было преодоление дилеммы структура — актор. Он дополнил анализ человеческого праксиса, исследованием объективных факторов, ограничивающих действия индивидов.

Сартр связывал эти ограничения с эффектами т. н. практико-инертных структур. Это институты («коллективные объекты»), созданные исторически, которые формируют пространство и репертуар социального действия [22: 283].

​Один из эффектов, производимых практико-инертными структурами — серийность, модус существования человека, характеризующийся отчуждением, одиночеством и ощущением собственного бессилия. Логика серийного существования (формализация, механизация) постепенно интериоризируется индивидом, он начинает воспроизводить ее в индивидуальном и групповом праксисе [21: 266]. Социально-классовая структура общества и сами классы так же относятся к практико-инертным структурам, поэтому политические организации (партии, профсоюзы), транслирующие их логику организации и действия, участвуют в воспроизводстве серийности. 

Серийность как специфический модус существования индивидов в индустриальном обществе является эффектом не только социально-экономических структур, но и технологий. Сартровский анализ противоречий современности, в этом совпадает с «диалектикой просвещения» Теодора Адорно, Макса Хоркхаймера, в частности, их описанием «культурной индустрии». 

Принципы организации производства (стандартизация) становятся общей логикой функционирования других сфер: средства массовой информации формируют серийные эмоции (общество телезрителей), заводской конвейер — дисциплинированные, подобные механизмам тела рабочих. 

В «Критике диалектического разума» важное место занимает теория групп, созданная для исследования воспроизводства серийности, возможности свободного человеческого праксиса и революции. В качестве потенциального субъекта эмансипаторной политики Сартр выделяет активистские «группы-в-слиянии» (groupe enfusion), которые с помощью коллективного действия стараются изменить практико-инертные структуры.

Группу-в-слиянии объединяет проект, его формирование и реализация связанны с постоянной рефлексией группы над собственным праксисом. Чтобы сохранять целостность, группа должна постоянно обновлять личные взаимосвязи, обеспечивающие единство членов группы, выстраивая их под знаком единого проекта. Основная опасность, угрожающая группе-в-слиянии — проникновение логики серийности и практико-инертных структур на уровне организации [21: 374-382].

​Генеалогия понятия трансверсальность так же связана с психоаналитическими концепциями, исследующими либидинальную экономику общественных институтов, социальных групп и идеологии. Функционирование государства, политических организаций и движений анализируется с точки зрения инвестиций желания и бессознательных процессов и аффектов, а не чисто рациональных действий и типов легитимности. В первую очередь, это фрейдо-марксистские концепции Вильгельма Райха о либидинальной машинерии фашистской идеологии и вождизма. 

​Изначально понятие трансверсальности разрабатывалось Гваттари в 1960-е гг. на базе клиники Ла Борд, которая была частью движения за деинституционализацию психиатрии (Ф. Базалья, Ж. Ори) [11: 12-13]. Основная идея заключалась в трансформации вертикальных дисциплинарных структур в направлении большей горизонтальности и размывания властных и функциональных иерархий.

Для этого в Ла Борд была разработана система ротации хозяйственных функций между медицинским, немедицинским персоналом и пациентами. На этой основе возникали новые микрогруппы («базовые терапевтические единицы»). Подобная гибкая система мыслилась как антипод традиционного психиатрического (дисциплинарного) и психоаналитического (индивидуализированная модель зависимости пациента от аналитика через «перенос») подходов [14: 76-85]. 

В этой констелляции аналитик теряет свою власть интерпретатора речи и симптомов анализанта, утрачивается необходимость даже в лакановской иллюзорной фигуре «субъекта-предположительно-знающего». Эта идея являлась логичным развитием критики Ф. Гваттари ортодоксального психоанализа, который ограничивает работу машинного бессознательного и запирает дизъюнктивный синтез желания в различные структуры (эдипов треугольник). Психоанализ пытается поместить желания в систему представлений, с помощью интерпретации упорядочить его дизъюнктивные синтезы. «Желание — это система не-значащих знаков, отталкиваясь от которых производятся бессознательные потоки в историко-социальном поле» [3: 6-7].

Ла Борд предложила экспериментальную модель терапии, основанную на качественно иной по объему и характеру системе коммуникации между различными уровнями институции. Трансверсализация институций происходит за счет размывания горизонтальных структур, основанных на иерархии знания и разделении труда, разнонаправленные потоки коммуникации способствуют продуктивному взаимодействию временных микрогрупп. Практики трансверсальности являются экспериментами по институциональному дизайну, попыткой синтеза, в процессе которого преодолеваются две крайности — строгая вертикальность и чистый горизонтализм.

Теория и практика трансверсальности быстро выходит за границы реформаторского движения внутри психиатрии и становится инструментом институционального анализа и активистских практик. В контексте глобальной политической мобилизации конца 1960-х гг., пролиферации множества новых эмансипаторных организаций и групп, не связанных с традиционными политическими структурами (партии, профсоюзы), возникает проблема поиска новых организационных форм. 

Ф. Гваттари, модифицируя концепцию Сартра, выделяет два типа групп: подчиненные группы (groupe-assujetti) и группы-субъекты (groupe-sujet) [14: 64-66]. Подчиненные группы на уровне микрополитики воспроизводят этатистскую логику: иерархия знания и функций, организационная закрытость, коллективный фантазм мессианства и вождизма. Группы-субъекты имеют динамичную структуру, поддержание единства и активности группы происходит без формирования отдельного управленческого аппарата и строгой иерархии. Групповая трансверсальность нацелена на формирование поля коллективного творчества и горизонтального взаимодействия. 

Идентичность группы выстраивается не через гомогенизацию и формирование единой «правильной» модели субъективности. Напротив, группа функционирует как единство сингулярностей, где разнообразие и различие выступают как основной элемент политической онтологии социальных движений нового типа. Группы-субъекты сопроизводят коллективную\индивидуальные субъективности, формируют собственную «сборку высказывания», преодолевают систему делегирования и отчуждения (присвоение голоса группы лидером или традиционными политическими организациями).

Политическое значение новых «сборок высказывания» подчеркивал Жиль Делез, в частности он говорил «…одно из достижений 68-го: то, что люди говорят сами за себя (…). Чтобы врачи не имели права говорить от имени больных, а также чтобы они именно как врачи должны были высказываться о политических, юридических, промышленных, экологических проблемах — в этом и заключалась необходимость тех групп, которые желал бы создать 68-й год и которые объединили бы, к примеру, врачей, больных, санитаров» [2: 118]. 

В качестве компромиссной стратегии Ф. Гваттари предлагает стратегию реформирования существующих институтов, когда практики трансверсальности трансформируют ригидные структуры и механизмы взаимодействия внутри иерархических организаций. 

Технологии и производство субъективности

Субъективность, по мнению Гваттари имеет онтологически гетерогенный характер, она производится различными машинами (социальной, экономической, технологической) и функционирует на пересечении различных машин и планов (индивидуального и коллективного, человеческого и не-человеческого). «Нет гомогенного человека, человек всегда онтологически гетерогенен. Субъективность не имеет единого субъекта в качестве своего центра и никакой трансцендентности, которая «извлекала» бы субъективность из окружающего мира» [4: 133].  

Представители критической теории подробно анализировали роль технологий и масс медиа впроцессе производстве субъективности («индустрия сознания») [8: 7-15]. Позиция Ф. Гваттари в этом вопросе ближе к «кибернетике второго порядка», чем к романтическому марксизму франкфуртской школы. Он полагал, что нет четкой границы между человеческим и машинным, всегда существуют социотехнологические сборки. Развитие техносферы ведет к тому, что «рекуррентные и обратимые «человеко-машинные системы» замещали прежние нерекуррентные и необратимые», отношения «между человеком и машиной осуществляется в терминах внутренней взаимной коммуникации, а не в терминах использования или действия» [1: 778]. 

​Информационные машины медиа не просто передают контент, они создают новые планы повествования — как индивидуальные, так и коллективные. Анализируя телевидение как машину субъективации М. Лаццарато, отмечал: «На телевидении всегда есть опасность оказаться пойманным в ловушку господствующих смыслов и субъективаций, вне зависимости от того, что вы говорите или делаете (…). Все устройства высказывания в наших демократических обществах: опросы, маркетинг, выборы, политическое и профсоюзное представительство — представляют собой более или менее сложные версии расщепления субъекта, в соответствии с которым субъект высказывания должен быть замещен субъектом высказываемым. В качестве голосующего вас призывают выразить свои взгляды как субъекта высказывания, но одновременно вас озвучивают как субъекта высказываемого, ибо ваша свобода выражения сводится не более чем к выбору из предоставленных вам возможностей, заранее кодифицированных и стандартизированных (…). Чем больше вы выражаете себя, говорите, чем больше вы взаимодействуете с машиной коммуникации, тем больше вы отказываетесь от того, что вы действительно хотели сказать, потому что коммуникационные механизмы отрывают вас от ваших собственных коллективных устройств высказывания и втягивают в другие коллективные устройства» [6]. 

​Компьютеризации и перевод социального в форму данных способствует подчинению общества экономической логике и технологическим императивам капитала непосредственно на материальном уровне [15: 49]. Современные исследователи называют подобную политико-экономическую модель — «надзорным капитализмом» [5], ее можно рассматривать как одну из основных угроз сингулярности индивидов и субъективному разнообразию. 

Гваттари в последний период своего творчества в качестве ответа на эти вызовы разрабатывал экософию, этико-эстетическую парадигму мышления, расширяющую традиционное понимание экологии. Одним из составных элементов новой парадигмы должна быть — «экологии разума» [17: 23-24]. Этико-эстетическая парадигма выводит изначальные идеи трансверсальности на уровень философии, с помощью которой индивиды и группы могут моделировать процессы субъективации и «сборки высказывания». 

​Свободные радиостанции и перспектива постмедийной эпохи

​Рассмотрение понятия трансверсальность будет неполным если мы оставим без внимания политические организации и социальные движения, соотносившие с ним свою практику. Одним из изменений после «глобального 1968 года» стал выход на сцену новых социальных движений, которые ставили под сомнение логику традиционной политики на структурном (партии) и процессуальном уровнях (акцент на электоральных процедурах). Привнесенное ими новое видение общественных приоритетов не вписывалось в программы традиционных партий, политизация новых социальных групп и идентичностей ставила вопрос о возможности формирования новых коалиций в рамках эмансипаторных движений.

​Выше мы рассматривали связь моделирования субъективности активистских групп, формировании сборки высказывания и механизмов функционирования средств массовой информации. Динамика социальных движений, сформированных после 1968 года, была неразрывно связана с производством альтернативных медиа (газет, журналов, радиостанций) [19: 114-117]. Эксперименты по трансверсализации медиасферы были одним из центральных элементов практики социальных движений, например в Италии и Франции возникло движение свободных радиостанций. 

В Болонье, в период политического кризиса (февраль 1976 года), началось вещание «Radio Alice» — станции, созданной при участии активистов организации Autonomia Operaia, феминистских групп и деятелей контркультуры из числа музыкантов и художников [10: 20]. Этот пример послужил началом периода трансграничного медиактивизма, социальные движения стремились создать альтернативное пространство коммуникации, свободное от влияния государственного контроля и рыночных императивов. Гваттари следуя идее соединения теории и практики участвовал в создании и вещании одной из парижских свободных радиостанций (Radio Tomato). 

В период господства кибероптимизма, когда интернет рассматривался как воплощения трансверсальной модели коммуникации, один из основателей «Radio Alice» Франко "Бифо" Берарди писал: «Для Ф. Гваттари свободные радиостанции были генеральной репетицией перед появлением новых векторов ресингуляризации, аттракторов социальной креативности. Осмысливая данный феномен двадцать лет спустя, мы ясно видим: свободные радиостанции были предвосхищением Интернета, воплощающего в себе модель, которую Феликс называл постмедийной цивилизацией. Опыт свободных радиостанций (в частности, «Radio Alice», от начала и до конца, выражавшего осознание особых техномедийных связей радиостанции в ее постоянной интеракции со слушателями) предвосхитил процесс технокоммуникативной самоорганизации, положившей конец эпохе массмедиа» [9: 31].

Сегодня в условиях «надзорного капитализма», доминирования платформенных компаний и формирования цифровых автократий [7], рассматривать интернет как инструмент трансверсализации и перехода в постмедийную эпоху не представляется возможным. В данных условиях моделирование субъективности активистских групп и формирование коллективных сборок высказывания возможно с помощью цифровых тактических медиа, существующих вне экономической и информационной логики коммерческих платформ.

​«Партия без органов»

Активисты различных левых организаций и социальных движений активно обсуждали возможность создания нового типа партий, с демократичным внутренним устройством и способных объединить без унификации коалицию субъективностей, вышедших на политическую арену после 1968 года. Эксперимент по созданию «открытой партии» развернулся в Бразилии в конце 1970-х, когда после волны массовых забастовок началась либерализация политического режима. В январе 1979 года было принято решение создать Партию трудящихся (ПТ), в которую, помимо независимых профсоюзов вошли организации традиционных левых и социальные движения.

Создатели Партии трудящихся отвергали две исторически сложившиеся на левом фланге модели (ленинская партия-авангард и парламентская социал-демократия). На начальном этапе важную роль в росте влияния ПТ играли низовые ассамблеи, через них партия взаимодействовала с различными социальными силами (Движение безземельных крестьян, общины «теологии освобождения»).

Ассамблеи создавались с целью соединения партийных структуры с формами прямой демократии, когда стирается граница между низовыми членами партии и активистами движений союзников [20: 50]. Обсуждение программных установок, текущей политики и планов на будущее происходило на партийных ассамблеях, которые предоставляли возможность высказать свое мнение рядовым активистам.

В 1982 году Гваттари посетил Сан-Паулу и другие города, где принял участие в дискуссиях с политическими активистами и психоаналитиками. В рамках поездки состоялась его встреча с лидером Партии трудящихся Игнасио Лулой Да Сильва. Они обсудили проблему политической медиации и автономного коллективного действия. Лидер ПТ отметил, что традиционные бразильские левые партии в своем патерналистском отношении к рабочим мало чем отличаются от своих идеологических противников. «Как только рабочий класс начинает протестовать, демонстрирует способность и желание действовать самостоятельно, правые, ортодоксальные левые и либералы объединяются для того, чтобы не допустить его самоорганизации» [18: 59]. 

Партия трудящихся стремилась создать равноправную коалицию, преодолеть негативные организационные эффекты и иерархию знания. В интервью Ф. Гваттари, Лула заявил: «Очень важная проблема внутри ПТ — демистифицировать ту мнимую дистанцию, которая якобы разделяет интеллектуалов, студентов, жителей сельской местности и рабочих. ПТ объединяет людей, создает новый тип братских взаимоотношений, для того чтобы люди ощущали себя равными» [18: 69].

Опыт взаимодействия с Партией трудящихся отразился на концептуальной эволюции понятия трансверсальность, он имплицитно присутствует во многих статьях и выступлениях Ф. Гваттари. Партия трудящихся не смогла сохранить трансверсальную модель организации, в дальнейшем она постепенно трансформировалась в сторону типичной левоцентристской партии стран экономической полупереферии.

В последние годы вопрос трансверсализации партийных структур снова стал актуален в связи с появлением цифровых партий. Они используют цифровую инфраструктуру не только для рекламы, но активно внедряют краудсорсинговые механизмы и онлайн площадки для коллективного обсуждения и принятия решений [12: 185-187]. Исследователи называют цифровыми партиями: испанскую коалицию Подемос, итальянское Движение пяти звезд и существующие в ряде стран Пиратские партии. 

Изучение их внутренней структуры, типа лидерства и процесса принятия решений показывает, что цифровые партий по этим параметрам похожи на популистские организации (персонификация лидерства, низкий уровень институционализации и укорененности партии, плебисцитаризм). Это подтверждает идею Гваттари — для трансверсализации организаций первична соответствующая динамика на уровне групп (социальная машина), цифровые платформы и технологии не могут быть основным фактором изменений.

 Литература

1. Делез Ж., Гваттари Ф. 2010. Тысяча плато: Капитализм и шизофрения. Екатеринбург, М.: У-Фактория, Астрель. 895 с.

2. Делез Ж. 2004. Переговоры. СПб.: Наука. 235 с.

3. Делез Ж. 2010. Четыре тезиса о психоанализе // Логос. № 3 (76). Стр. 5-11.

4. Дьяков А.В. 2006. Феликс Гваттари: Шизоанализ и производство субъективности. Курск: Изд-во Курск. гос. ун-та. 246 с.

5. Зубофф Ш. 2022. Эпоха надзорного капитализма. Битва за человеческое будущее на новых рубежах власти. М.: Издательство ИнститутаГайдара. 784 с. 

6. Лаццарато М. 2006. Машина // European Institute for Progressive Cultural Policies. Url:http://eipcp.net/transversal/1106/lazzarato/ru (датаобращения 20.11.2024).

7. Томин Л.В., Балаян А.А. 2020. Цифровая автократия. Институциональная специфика отношений государства и IT-компаний // Публичная политика. № 2. стр. 101-115.

8. Энценсбергер Г.М. 2016. Индустрия сознания. М.: Ad Marginem. 96 с. 

9. Berardi F. 2008. Félix Guattari. Thought, Friendship, and Visionary Cartography. Palgrave Macmillan. 204 p.

10. Berardi F. 2009. Precarious Rhapsody: Semiocapitalism and the Pathologies of Post-Alpha Generation. Autonomedia. 154 p.

11. Genosko G. 2002. Félix Guattari: An Aberrant Introduction. London and New York: Continuum Press.278 p.

12. Gerbaudo P. 2019. The Digital Party: Political Organisation and Online Democracy. London.: PlutoPress. 224 p.

13. Goffey A. 2016. Guattari and transversality: Institutions, analysis and experimentation // Radical Philosophy, No. 195, Jan/Feb. pp. 38-47.

14. Guattari F. 2015. Psychoanalysis and Transversality. Texts and Interviews 1955–1971. N.Y.: Semiotext (e).384 p.

15. Guattari F., Negri A. 1990. Communists Like Us. New Spaces of Liberty, New Lines of Alliance. N.Y.: Semiotext (e), 144 p.

16. Guattari F. 2009. Soft Subversions. Texts and Interviews 1977-1985. New York: Semiotext (e). 344 p.

17. Guattari F. 2008. The Three Ecologies. London and New York: Continuum. 136 p.

18. Guattari F., Inácio da Silva L. 2003. The Party Without Bosses: Lessons on Anti-Capitalism from Guattari and Lula. Arbeiter Ring Publishing. 120 p.

19. Ross K. 2004. May ’68 and Its Afterlives. Chicago.: University of Chicago Press. 247 p.

20. Sader E., Silverstein K. 1991. Without Fear of Being Happy: Lula, the Workers Party and Brazil. New York: Verso. 177 p.

21. Sartre J.P. 2013. Critique of Dialectical Reason. Vol. 1. Theory of Practical Ensembles. N.Y.: Verso Books, 836 p.

22. Snedeker G. 1984. Sartre, Althusser and the ontology of everyday life // Dialectical Anthropology, Vol. 8, No. 4, pp. 277–91.