Публикация этого текста не стремится поставить в центр внимания не-палестинскую и/или колониальную перспективу

Перевод публикуется с разрешения автора

OrientXXI: Israel. Universities, an essential link in the colonial enterprise

* * *

В своей книге «Башни из слоновой кости и стали: как израильские университеты отнимают у палестинцев свободу» антрополог Майя Уинд, исследовательница Университета Британской Колумбии в Канаде, изучает структурную роль университетов в израильском колониальном проекте и апартеиде.
Аргументированный манифест в защиту академического бойкота.

Сарра Грира, главная редакторка OrientXXI: Обычно, когда говорят об участии израильских университетов в оккупации и колонизации, вспоминают их сотрудничество с армией. Но ты в книге доказываешь, что эти университеты с самого начала задумывались как часть сионистского проекта. Особенно впечатляет, как, например, Еврейский университет в Иерусалиме и Хайфский университет были построены именно в определённых местах и не случайно.

Майя Уинд: Поселенческие колониальные режимы часто следуют одним и тем же схемам и паттернам. В этом контексте я рассматриваю израильские университеты как поселенческие университеты — в том смысле, что они являются центральной инфраструктурой, обеспечивающей устойчивость сионистского проекта. Они воспроизводят израильское общество как поселенческое. Но это не уникальная для Израиля динамика. Я многое узнала от коренных исследователей в Северной Америке и других регионах, которые изучают связь между университетами и более широким поселенческим проектом в других странах. Конечно, каждый колониальный контекст уникален: французский, британский, испанский… у всех своя история и методы. Израильский поселенческий проект развивался под покровительством Британской империи, поэтому он имеет черты, схожие с другими поселенческими государствами — в Северной Америке, Австралии, Новой Зеландии или даже в Южной Африке, с которой существуют параллели. Везде коренные исследователи показывают, как университеты строились на земле, захваченной в ходе геноцида коренного населения, и как университеты становились опорой для дальнейшего вытеснения местного населения. Земля — это центральный вопрос для всех поселенческих государств. Поэтому, когда я начала изучать израильскую университетскую систему, я начала с вопроса о земле. Поскольку земля — настолько ключевая тема для палестинской освободительной борьбы и для любого антиколониального сопротивления. Мне стало интересно: где именно были построены эти университеты? Почему именно в этих местах? Что повлияло на выбор их местоположения? В каждом стратегическом регионе колониальное государство Израиль сталкивается с разными проблемами и реализует разные модели колонизации. В Джалиле (Галилее), например, с израильской точки зрения, проблема заключается в том, что там осталось слишком много палестинцев. Это был и есть регион с самой высокой концентрацией палестинских граждан со времен Накбы, и Израиль очень боялся роста палестинского национального движения там. Именно поэтому появилась идея «иудаизации» Галилеи — израильский термин для обозначения колонизации. Университет Хайфы, основанный в 1970-х, стал важным инструментом в процессе иудаизации, в том числе как ответ на протесты в палестинский День Земли.

На протяжении многих лет Израиль систематически подрывал легитимность международных институтов

Речь шла не только о том, чтобы установить контроль над Джалилем (Галилеей), но и закрепить этот контроль внутри самого города. Если взглянуть на Накаб (Негев) с перспективы израильского государства, проблема заключается в том, что это пустынный регион, куда очень немногие израильтяне-евреи хотели переселяться. Поэтому в 1969 году государство основало Университет Бен-Гуриона, чтобы «заставить пустыню цвести», как глосил сионистский лозунг, используя типичную колониальную риторику. Университет Бен-Гуриона стал столпом иудаизации Накаба. Университет сыграл ключевую роль: колонизацию этого региона невозможно понять, не учитывая роль университета как центрального звена. Позже этот проект расширился и стал включать военные структуры. До сих пор продолжается процесс переноса крупнейших военных баз из центрального Израиля — где земля стала слишком дорогой — на юг, в Накаб. Университет Бен-Гуриона поддерживает и закрепляет эту трансформацию. Важно и то, что сами студенты вовлечены в колониальный проект. Они создают так называемые «студенческие деревни» — по сути, еврейские студенческие колонии — на землях палестинских бедуинов. Таким образом, они прямым образом помогают государству вытеснять коренные палестинские сообщества. Еврейский университет играет аналогичную роль на оккупированном востоке Иерусалима.

С.Г. — В книге ты также делаешь интересное наблюдение о том, что сотрудничество между университетами и государством Израиль выходит далеко за рамки обороны и инженерии. Оно также включает в себя гуманитарные науки и право. Археология — самый очевидный пример, поскольку Израиль стремится к исторической легитимации. Но особенно интересны примеры ближневосточных исследований и юриспруденции. Расскажи, пожалуйста, подробнее.

М.У. — Этот факт для меня принципиально важен, поскольку мы должны продолжать развивать критические исследования милитаризации высшего образования. В США, например, во времена холодной войны многие университеты прямо нанимались для проведения исследований и создания целых направлений, таких как регионоведение: Восточная Азия, Россия, Китай. Целые дисциплины были поставлены на службу американской империи — как в создании знаний, так и в разработке оружия. И эти связи существуют до сих пор — как в США, так и во Франции, по всей Европе и во многих других частях света.

Но я хотела показать не только очевидные вещи вроде оружия. Моя цель была показать, как формируется и воспроизводится сионистская эпистемология, сконструированная в интересах колониального переселенческого проекта. Показать менее очевидные методы, которые эта система использует, поскольку это важно для понимания масштаба и структуры: в поселенческом обществе ничто не существует вне колониального контекста.

Сегодня, спустя почти два года после начала геноцида, мы наблюдаем, как международная правовая система — которая должна была бы его предотвратить — полностью провалилась. Мы видим военные преступления и худшие преступления против человечности, включая сам геноцид. Вопрос — как эта система дошла до такого состояния, что она не в состоянии предотвратить геноцид и привлечь Израиль к ответственности? Нужно понять, как интерпретируется право. Замечательная юристка Нура Эракат, которую я цитирую и у которой много лет училась, часто сравнивает право с парусом, а политику с ветром. Закон — не что-то фиксированное, он всегда подвержен интерпретациям. Поэтому одна из тем, которую я хотела исследовать, — это какие именно правовые трактовки были легитимизированы, особенно на Западе, и каким образом Израиль повлиял на их формирование так, чтобы они позволяли ему сегодня совершать геноцид? Израильские университеты сыграли ключевую роль в закреплении этих «правовых инноваций». Международное гуманитарное право, включая законы войны, всегда подлежит интерпретации. На протяжении многих лет Израиль систематически подрывал легитимность международных институтов — таких как ООН, Международный уголовный суд (МУС), Международный суд ООН (МС ООН) — и ставил под сомнение их полномочия рассматривать вопросы, связанные с израильскими военными преступлениями, законностью оккупации и апартеидом. И даже когда международные расследования всё же проводились — например, в 2014 году во время масштабной агрессии в Газе, сопровождавшейся ужасными военными преступлениями — израильская правовая система вместе с университетами и юристами немедленно мобилизовалась, чтобы сорвать любую попытку привлечь виновных к ответственности. В итоге Израиль так и не понёс никакого наказания. И вот мы, десять лет спустя, столкнулись с полной правовой безнаказанностью. Она не возникла внезапно — её строили десятилетиями. Именно это я хотела показать в своей книге. Конечно, я сдала рукопись до того, как началась нынешняя эскалация геноцида, но книга подробно описывает фундамент, который сделал её возможной.

Западная академия систематически производит невежество в отношении Палестины

Ближневосточные исследования — ещё один показательный пример. Факультет востоковедения был одним из трёх первых факультетов Еврейского университета. Это само по себе говорит о том, насколько важно было для Израиля сформировать собственное понимание «Востока». Но с самого начала это никогда не был чисто гражданский проект — он был глубоко милитаризован. Израильское силовое государство с самого начала было тесно связано с академическими структурами. Существовала тесная связь между военными губернаторами оккупированных палестинских территорий и университетскими профессорами. Изучение арабского языка и Ближнего Востока в Израиле всегда было инструментом военного колониального господства над палестинцами.

Например, главный и старейший департамент ближневосточных исследований в Еврейском университете одновременно является базой для региональной и языковой подготовки военной разведки. Здесь видно не только историческое происхождение этой связи, но и то, как сама дисциплина продолжает напрямую служить государству. То, что я пытаюсь показать, — это как дисциплина за дисциплиной, несмотря на наличие критических голосов в разных областях, мейнстримная академическая парадигма в Израиле остаётся структурно встроенной в обслуживание сионистского проекта.

С.Г.: И всё же на Западе — например, во Франции — трудно убедить людей поддержать бойкот израильских университетов, потому что их считают якобы прогрессивными пространствами, возможно, последними в Израиле, в стране с крайне правым правительством и глубоко правым обществом. Ты же пытаешься разрушить этот образ. Даже когда мы говорим о «Новых историках», на самом деле эти университеты никогда не были для них безопасным пространством.

М.У.: Абсолютно точно. Одна из причин, по которой я написала эту книгу, заключается в том, что я долгое время работала в североамериканской академической системе и снова и снова сталкивалась с одним и тем же нарративом. Эта книга отчасти является ответом на него. Нужно признать, что на Западе долгое время формировалось незнание о Палестине. Последние пару лет ситуация начала меняться благодаря студенческим лагерям и более широкому студенческому движению. Но в целом на Западе мы не читаем палестинских исследователей, не включаем их работы в учебные программы и редко взаимодействуем с критическими палестинскими интеллектуальными проектами. Это породило огромное количество неведения.

Связь между израильской и западной академическими системами направлена на то, чтобы не допускать палестинцев

К этому добавляются глубокие связи с израильскими университетами и исследователями. Не случайно, что нарратив об израильских университетах был тщательно создан израильтянами и без критики принят западными учёными. Это реальная проблема: она говорит и о расизме на Западе, и о том, как структурированы эти академические связи. Связь между израильской и западной академическими системами создавалась так, чтобы исключать палестинцев и при этом возводить сионизм в мейнстрим. Европейские университеты продолжают защищать израильские учреждения, предоставляя им легитимность и финансирование. Например, включение Израиля в программу Horizon Europe — поразительный пример. Израиль даже не соответствует базовым требованиям европейского законодательства, но многие страны хотят получить доступ к этому очень прибыльному потоку финансирования, в то время как палестинские университеты и большинство университетов Ближнего Востока исключены.

Израильские университеты продолжают развивать связи с западными академическими институтами. Я сама видела это весной 2024 года в Европе во время организации студенческих лагерей. Я встречалась со студенческими активистами, преподавателями и сотрудниками, участвовала в делегациях к ректорам европейских университетов. Снова и снова я сталкивалась с администраторами, деканами и ректорами, ответственными за международные обмены и управление высшим образованием, и каждый раз спрашивала: «Вы знаете хотя бы одного руководителя палестинского университета? Декана?» — Нет, никаких контактов. Израильских учёных приглашают в Европу на стипендии, академические отпуска и лекции, в то время как палестинских изолирует Израиль. Это не глобальная проблема — это проблема Запада. Запад активно участвовал и участвует в изоляции палестинской академии и интеллектуалов: с ними не взаимодействуют, для них не создают возможностей, тогда как израильские учёные получают поддержку. Со временем израильтяне выстраивают личные связи, завоёвывают доверие и дипломатические отношения с западными университетами. Это не случайность. Эти нарративы закрепились в западной академической среде через тщательно продуманный механизм, не считая влияния хасбары (государственной израильской пропаганды) на кампусах. Это не что-то новое — этот процесс идёт уже как минимум 20 лет, особенно с начала Второй интифады. Сейчас мы видим всё больше студенческого активизма в западных университетах в поддержку Палестины, и Израиль сразу же реагирует на это тревогой. Он начинает перехватывать эти движения, дискредитировать активистов, шпионить за ними и продвигать собственный нарратив через пропаганду на западных кампусах. Это тщательно рассчитанная кампания, финансируемая и реализуемая десятилетиями.

С.Г.: Существует также стремление деполитизировать академическую сферу, сделать её «неполитической».

М.У.: Да, и здесь преподаватели играют особую роль. У студентов такой проблемы нет, но многие преподаватели, особенно мейнстримные, а иногда даже те, кто вроде бы должен быть критическим, верят в идею, что они просто философы, парящие в вакууме со своими идеями. В этом процессе теряется материалистический анализ. А ведь нужно задавать вопросы: каковы материальные условия, которые поддерживают университет? На чьих землях он стоит? Кто финансирует лаборатории? Каковы отношения университета с государством? Какую роль университет играет в колониальном проекте государства? Эти вопросы актуальны не только для Израиля, но и для Европы. Но мы их почти не задаём. Для меня университет должен быть местом развития критического мышления, а это значит — критически изучать сам университет, его роль в производстве знаний и условия, которые делают это возможным. И когда мы изучаем и создаём знания, нужно спрашивать: с какой целью? Для чего? Это вопросы, которых многие преподаватели избегали. То, что сейчас видно в студенческих лагерях, — это поколение студентов, которое говорит: «Теперь мы ставим эти вопросы во главу угла. Мы хотим знать, как вы определили канон и почему определённые тексты исключены из библиотек». Одним из самых вдохновляющих моментов для меня в студенческих лагерях было видеть библиотеки. Почему им приходится создавать свои собственные библиотеки? Потому что библиотеки их учреждений не включали палестинскую литературу и палестинскую критику.

С.Г.: Национальная библиотека Израиля по-прежнему удерживает некоторые похищенные палестинские активы, в том числе денежные средства, в соответствии с Законом об имуществе отсутствующих лиц, принятым после Накбы. На протяжении десятилетий палестинцы борются за возвращение этих книг и добились значительного прогресса. Это также война против знания.

М.У.: Да, это ещё один важный аспект. То, что Карма Набулси назвала уничтожением знания (Scholasticide), — опять же очень классическая колониальная тактика: лишить коренное население доступа к образованию, чтобы подавить его борьбу за освобождение. Образование и коллективное обучение — основа любого освободительного движения, поэтому Израиль с самого начала целенаправленно атаковал палестинское образование. Но и Запад несёт за это ответственность, потому что активно участвовал в подавлении палестинских аналитических и критических инициатив. И вот сейчас мы видим сдвиг: студенты говорят: «Хватит». Они требуют знать: «Во что инвестирует наш университет? Какие программы обмена мы поддерживаем?» А внутри университета — какие у нас связи с производителями оружия, даже с французскими компаниями? Студенты задают вопросы, на которые университеты раньше категорически не хотели отвечать.

С.Г.: Можно ли сказать, что израильские университеты участвуют в продолжающемся геноциде в Газе?

М.У.: Абсолютно верно. Университеты глубоко вовлечены в этот геноцид. Очень конкретный пример — это то, как израильские университеты функционируют как ключевые центры подготовки кадров: солдат, полицейских, сотрудников тайной полиции, службы безопасности Израиля… Эта подготовка продолжается, и программы по обучению солдат до сих пор работают. Более того, геноцид в Газе не мог бы продолжаться без солдат, большинство которых находится в резерве. Фактическое количество солдат, проходящих обязательную службу, очень мало; Израиль сильно зависит от резервистов для поддержания оккупации и геноцида в Газе, а также на Западном берегу, в Ливане, Йемене, Сирии и теперь в Иране. И здесь израильские университеты играют важную роль: они делают всё возможное, чтобы резервисты могли продолжать учёбу и одновременно участвовать в этом геноциде. Например, трижды университеты предоставляли специальные льготы: освобождение от части заданий, особые условия сдачи экзаменов и прочее. Более того, они выдавали специальные стипендии резервистам, которые сейчас совершают геноцид в Газе. Самое вопиющее — это то, что университеты даже засчитывали академические кредиты (баллы) за службу в резерве, что является общей политикой, согласованной с Министерством высшего образования и военными. Представьте: вы едете в Газу, участвуете в геноциде, а потом возвращаетесь и получаете за это баллы в университете. Это прямое участие в геноциде. Университеты фактически это для них облегчают. Ещё одна цель — обеспечить, чтобы израильтяне продолжали соглашаться служить. И университеты играют в этом свою роль, говоря: «Мы вам поможем, мы подстроимся под вас. Идите и выполняйте работу, а мы всё устроим для вас». Это только один пример, но подобных можно привести множество.

Они также участвуют в разработке оружия и технологий, применяемых в Газе. Продолжается постоянная работа по созданию материалов хасбары, а также разрабатывается юриспруденция, направленная на опровержение и подрыв дела, которое Южная Африка подала в Международный суд ООН против Израиля по обвинению в геноциде. Кроме того, израильские университеты подавляют мобилизацию палестинских студентов и преподавателей против войны и продолжающейся Накбы. Подавление политической активности палестинских студентов за последние два года усилилось многократно. Таким образом, израильские университеты блокируют один из ключевых центров сопротивления геноциду.