В рамках совместной программы Музея современного искусства «Гараж» и издательства Ad Marginem вышла книга Нины Саймон «Партиципаторный музей». В ней известный специалист в области организации взаимодействия музеев с публикой предлагает переосмыслить понятие музея, а вместе с ним и других публичных учреждений культуры — художественных и научно-просветительских центров, исторических мемориалов, библиотек и т. д., — исходя из приоритета зрителя, от степени участия которого в работе этих учреждений напрямую зависит их успех. Решающая роль участия (англ. participation) определяет своеобразие концепции партиципаторного музея.

Публикуем фрагмент главы «От “я" к "мы”», посвященной интерактивным платформам на базе музеев.

Проверка толпы на мудрость в Бруклинском музее

Если говорить о масштабном и творческом подходе к созданию интерактивной платформы с определенными задачами, прежде всего в голову приходит «Клик!». Проект «Клик! Создаем выставку вместе» был запущен Бруклинским музеем в 2008 году с целью понять, может ли массовый зритель судить о такой субъективной вещи, как искусство, силой своей коллективной «мудрости». «Клик!» предполагал три стадии: открытую подачу заявок, их оценку в сети и презентацию итоговой выставки. На первом этапе участники присылали фотографии на тему «Меняющееся лицо Бруклина». После этого музей открыл онлайн-сервис, где посетители могли оценивать художественное качество фотографий и их соответствие заявленной теме. На последнем этапе сотрудники сделали выставку. Размер отпечатков отражал место, которое фотография получила при оценке. Фотографии были также доступны в сети, причем пользователи видели дополнительную информацию о каждом снимке и полученную им оценку.

Процедура подачи заявок в «Клик!» была достаточно стандартной, а вот оценка и презентация осуществлялись очень необычно. Бруклинский музей активно работает с социальными сетями, однако в данном случае было принято решение задействовать их как можно меньше. «Кураторы» выставки — обычные люди — оценивали работы конфиденциально. Им не был доступен «общий счет» фотографии и комментарии других людей. Они не могли пропускать снимки и выбирать, что будут оценивать, а что нет. Они не имели возможности отправлять ссылки друзьям и предлагать проголосовать за понравившееся.

Зачем сотрудники Бруклинского музея намеренно ограничили доступ к материалам? Говоря простыми словами, они хотели создать платформу, на которой можно проверить силу коллективной «мудрости». По словам социолога Джеймса Суровецки, коллектив может вести себя «мудро» только тогда, когда его члены не оказывают друг на друга чрезмерного давления. Если каждый угадывает число драже в банке самостоятельно, усредненный результат оказывается очень близок к истине. Если же люди делятся догадками или предлагают друзьям подтвердить их соображения, итоговое число выходит куда менее точным.

Кроме того, ограничение доступа демонстрировало серьезное отношение к произведениям. Судьи сосредоточились на самих работах, а не на связанных с ними дискуссиях. По той же причине судьям предлагалось двигать планку на скользящей шкале, чтобы оценить каждую фотографию, а не выбирать «лучшую из пяти» или присваивать каждой номер. Руководители проекта считали, что субъективное суждение, не выраженное в числе, снимает акцент с «рейтинга» каждого снимка.

Профили, которые судьи создавали на этой платформе, включали в себя всего два параметра: местожительство и компетентность в вопросах искусства (по собственной оценке). Руководители проекта использовали эти данные при сравнении, чтобы понять, существует ли разница в оценках тех, кто считает себя «специалистами» или «новичками», или между восприятием проблемы «меняющегося лица Бруклина» его жителями и судьями из других мест.

В итоге фотографии были выставлены как физически, так и виртуально, причем их размеры соответствовали полученной оценке. Реальная выставка не являлась тематической, фотографии были подобраны произвольно. Размеры отпечатков были, разумеется, фиксированными, однако в сети судьи могли масштабировать изображения и группировать их по-разному, исходя из своих приоритетов и компетентности в вопросах искусства. Что интересно, в числе лучших десяти фотографий, выбранных судьями разного уровня компетентности, восемь совпали, продемонстрировав, что «коллективная мудрость» у людей, мало знакомых с искусством, работает почти так же, как и у компетентных специалистов.

«Клик!» вызвал дискуссии между участниками и специалистами, причем не только о качестве фотографий, но и о возможностях учреждений культуры привлекать к участию в своей работе публику. Сама по себе выставка стала средой интенсивного общения. Те, кто участвовал в ее создании, — как фотографы, так и судьи, — охотно делились мнениями друг с другом и со своим окружением.

Дискуссия продолжалась и в сети. Пользователи оставляли новые комментарии уже после открытия — к этому их подталкивал контент, собранный на стадии оценки. Посетители могли просматривать «самые обсуждаемые» фотографии, что способствовало продолжению диалога. Платформа позволяла сравнивать рейтинг отдельных фотографий — тем самым посетители могли попробовать в качестве судей себя. Можно было просмотреть фотографии, по поводу которых мнения людей с разным местоположением и компетентностью максимально разделились. Это породило еще одну дискуссию — о способностях и предрассудках разных групп людей при оценке эстетической ценности фотографий и их значения для широкой публики.

«Клик!» оказался спорным экспериментом, поскольку его задачи резко расходились с теми, которые традиционно ставят перед собой художественные музеи (включая и Бруклинский). Цель состояла не в том, чтобы найти и представить лучшие снимки, присланные фотографами, а скорее в том, чтобы провести открытое исследование коллективного принятия решений. По словам Шелли Бернстайн, организатора выставки, это была «концептуальная идея, вывешенная на стены».

С помощью концептуальной идеи не всегда удается создать удачную выставку в традиционном смысле слова. Хранитель отдела современного искусства Бруклинского музея Эжени Цай заметила: «„Клик!“ работает с массивом данных и с их визуализацией. Это не фотовыставка в том смысле, в каком я как профессионал ее себе представляю». И Бернстайн, и Цай признавались, что их основной целью была исследовательская работа, а не создание самой прекрасной фотовыставки на свете. Все фотографии печатались по одной технологии, размеры определялись судейской оценкой, а не эстетическими свойствами. В рецензиях газет New York Times и Washington Post отмечалось, что визуально выставка не особенно впечатляла, однако рецензенты все же сравнивали «Клик!» с другими фотовыставками; по мнению Бернстайн, это неправильный подход. Скорее ее следовало рассматривать в ряду других способов визуализации данных — облаков тегов или искрографиков — вне зависимости от того, нравится ли это зрителям.

<…>

«Клик!», возможно, и создал динамическое противоречие между тем, что хотел показать музей, и тем, что хотели увидеть участники и критики, однако сотрудники ни на минуту не забывали о своей изначальной цели и о ценности своего эксперимента, и в итоге посетители отреагировали на выставку положительно. В конечном счете, основной задачей «Клик!», с точки зрения музейных сотрудников, был эксперимент с непосредственным участием публики в работе музея и с возможностью оценки произведений искусства средствами «коллективной мудрости». А сама выставка стала всего лишь итогом исследовательской работы.

Интерактивные платформы и власть

Одна из причин противоречивого приема выставки «Клик!» заключалась в том, что этот проект поставил под вопрос традиционную для учреждений культуры иерархию посетителей и сотрудников, профессионалов и любителей. Платформы, устроенные по принципу социальной сети, имеют свою политическую подоплеку. Когда специалисты и руководители программы перестают быть только поставщиками контента и берут на себя роль посредников, обобщающих опыт других посетителей, иерархический статус учреждения как главного авторитета оказывается под сомнением. Это грозит нарушить иерархию, к которой сотрудники учреждений культуры давно привыкли, спровоцировать у них страх и сопротивление.

Такие иерархические баталии далеко не новы, особенно в области образования. В 1960-е и 1970-е годы педагоги-реформаторы, прежде всего Паулу Фрейре и Иван Иллич, выступили против традиционных систем обучения, заявив, что школьная система неравных отношений между учениками и учителями подавляет личность. Фрейре и Иллич выдвинули альтернативы, порывающие с иерархией; Иллич, в частности, пропагандировал образование по цепочке в рамках так называемой «учебной паутины». В своем манифесте «Освобождение от школ» он предложил модель образования, основанную на прямых контактах67. Если каждый человек приведет все свои навыки вместе с номером телефона в своего рода телефонной книге, такая книга будет служить «сводом знаний», и по любому вопросу, от авторемонта до поэзии, можно будет позвонить соответствующему человеку, чтобы получить у него необходимые знания. Иллич считал, что такое истинно народное образование было бы куда полезнее и ценнее традиционной школы.

Правда, Иллич не говорил о том, как именно должна выглядеть эта гипотетическая телефонная книга. Как мы уже увидели по предыдущим примерам, при разработке платформ соучастия нужно прежде всего очертить их задачи и базовые принципы. Как построить образовательную телефонную книгу Иллича? Организовать ее по предметам обучения, по местожительству «учителей», по именам? Включить информацию об опыте и официальных званиях педагога? Предложить ученикам ставить оценки «учителям» и использовать их для реорганизации списка? Ввести инструмент обратной связи, чтобы люди могли находить самых популярных педагогов? Или заложить в платформу распределение преподавателей с позиций полного равенства?

Каждое из этих решений кардинальным образом повлияло бы на социальную значимость платформы. Пользователи, в силу своего положения в иерархии, полностью зависят от разработчиков платформ, но разработчики и те, кто занимается организацией контента, далеко не всегда осознают свою власть. Власть эта заключается не в том, чтобы быть единственным обладателем права слова, а в праве решать, кто будет говорить и в каком порядке.

Для успешного лидерства в мире социальных сетей учреждения культуры должны научиться не только предоставлять контент, но и разрабатывать эффективные инструменты его организации. Вступая в новые взаимоотношения со своей аудиторией, профессиональные музейщики (да и любые профессионалы) прежде всего боятся утратить контроль. Однако в большинстве учреждений культуры профессиональная компетенция сотрудников — хранение объектов, организация выставок, составление программ — основывается вовсе не на контроле над контентом, а на профессиональной оценке и демонстрации экспонатов.

Разумеется, чисто экспертная компетенция важна, даже в учреждении, которое работает только в Интернете. Проблема возникает тогда, когда эта компетенция внушает ее обладателю чувство полного контроля над опытом посетителя. Власть привлекательна: контролировать других приятно, как приятно и чувствовать себя единственным специалистом с правом решающего голоса. Однако если вы настоящий профессионал, у вас нет нужды держать весь контент в железном кулаке. Вы можете совершенствовать телефонную книгу, а не царить над аудиторией.

Умение создавать платформы, которые могут вобрать в себя, структурировать и выгодно подать многообразие голосов, связанное с определенным контентом, вовсе не предполагает передачу всей власти посетителям. Разработчики интерактивных платформ всегда предоставляют пользователям конкретные, продуманные возможности для создания собственного контента и структурирования откликов, согласно их особенностям, в рамках более обширной экосистемы. Платформа очень важна: она создает рамку, которую учреждения могут (и должны) контролировать; собственно, в управлении платформой и состоит истинная власть. Управление платформами дает вам четыре основных права:

1. Решать, как именно пользователи смогут взаимодействовать друг с другом;

2. Определять правила поведения;

3. Сохранять и использовать созданный пользователями контент;

4. Продвигать и обнародовать выборочный контент.

Эти права определяют ряд инструментов контроля, в которых и заключен подлинный и ценный авторитет.