— Омон, бля! — Крикнул Шехтель.

Шехтель стоял под храмом Большое Вознесение на Никитских Воротах в сквере. Городские птицы жадно собирали камни на тротуарной плитке.

— Омон, бля! — Повторил чуть громче Шехтель и медленно двинулся.

В небольшом сквере — лавки, деревья и проходные тропки. Справа налево по тропке ковыляет старушка с палочкой, в советском полупольте, с авоськой в правой руке.

— Омон, бля! — Перегораживает путь и кричит старой в лицо.

— Шта? — Медленно подняла головку старушка.

— Ты че такая старая? — Шехтель подкинул старушке.

— Чта? — трясется старушка.

— Старая что такая?

— Щта? — Трясется сильней старушка.

— В гроб тебе пора, а ты здесь ходишь, старая!

— Аа? — Кивает головой старушка.

— Арр. — Обозлился Шехтель.

Шехтель прошел к перекрестку, перешел по гэ-образному пешеходному переходу и встал на линии Никитского бульвара.

Омон, бля! — Проговорил Шехтель, разминая голеностоп.

Шехтель зевнул, обтер лицо и медленно, словно моряк на качке пошел по бульвару. Слева небольшие деревья, справа тоже, лавочки, транспаранты, кустики. Навстречу Шехтелю идет толи студентик первокурсник, толи старшеклассник отличник. Шехтель прорычал в горло, размял связки, впился глазами в линзы юноши — Омон, бля! — Заприметил громко Шехтель.

Малыш изменил траекторию по касательной.

Шехтель сделал два приставных шага влево и выпрыгнул перед mon petit.

— Омон, бляя! — С брызгами потряс головой Шехтель.

— Мне страшно. — Ответил юнга.

— Омооон, бля! — Звереет Шехтель.

— Мне страшно, дядя. — Шепчет юнга и пытается уйти, смотря вниз.

— Омооон, бля! — Звереет Шехтель.

— Дядя, дядя, я не понимаю. Мне страшно, дядя. Я не курю дядя. Дядя, дядя. — Шепчет юнга.

— Пшел, нхуй! — Распечалился бедный Шехтель, взмахнул рукой и проводил юнгу взглядом гармониста.

Шехтель похрустел шеей. Харкнул гаревой на уличную крошку бульвара. Посмотрел прямо и никого. Голубь сидел на стенде в честь 120-летия Великой Победы. Шехтель ясными шагами, отчетливыми девяносто сантиметровыми отрезками, забрав руки за спину, добрался до голубя. Посмотрел ему в правый глаз.

— Омон, бля! — В меру громко заметил птице.

За спиной Шехтеля, чуть справа, из–под лавки доносится шуршание.

— ОМОН, где? Где? Где? Павел! Павел! Бежим! Ебаный, блять! Бледаный, еб! Еб твою ять! Еб твою ер! ОМОН ебать… — Молодой голосочек затихая проскрипел в даль.

Шехтель обернулся. Силуэт спортсмена перемахнул через ограждение бульвара. Скрип колес, автомобильный гудок. Тупой удар.

— Омон, бля! — Шехтель смотрит как белый кед, подлетев в воздух возвращается на бульвар. — Арр.

Шехтель хотел вернуться к голубю, но заметил, что тот слинял. Шехтель покашлял. Посмотрел на деревья, подошел к кустикам, потрогал кустики, посмотрел на ладошку, прижал к шершавой щеке, улыбнулся. Шехтель перешел дорогу и вышел на тротуар. Пройдя немного он усмотрел памятник ЭН ВЭ Гоголю. Интересно — вздумал Шехтель и пошел к Гоголю. Встал под Гоголем. Дотронулся рукой до постамента, улыбнулся.

— Омон, бля! — Произнес Шехтель.

В туже минуту, тугой резиновой дубиной Шехтель получил под колено.

— УУ, сук. Че несешь, псина? — Омоновец или кое из них еще раз ударил Шехтеля.

— Омон, бляя! — поднялся Шехтель и дал деру обратно на бульвар.

Шехтель за несколько минут добрался до старого Арбата. Отдышался. Вытер слюни. Вытер брюки из которых накрапывала урия. Все мы испугались бы. Шехтель поднял глаза на первого встречного — Омон, бля!

— What did you say? — Произнес любопытный иностранец, толи еврей, толи британец. — Сome on, BLEA?

— Омон, бля! — Шехтель достал из внутреннего кармана четок столичной, из бокового луковицу, улыбнулся и обнял иностранца.

Иллюстрация к тексту Дарьи Молодцовой