«Я преподаю современную философскую антропологию в Центре философии “Стасис» при Европейском университете в Санкт-Петербурге. Вдохновившись статьей Поля Пресиадо «Письмо к инопланетянину», опубликованной в журнале Libération в июле 2021 года, я решила начать наши занятия с чтения этого письма вслух и обсуждения его со студентами. Бурное обсуждение привело нас к мысли, что внеземная форма жизни, к которой обращается Пресиадо, обозначает того Другого, кто не говорит на человеческом языке. Это обращение напомнило мне главу «И если бы животное ответило?» из книги Жака Деррида «Животное, которым я являюсь», где он оспаривает антропоцентрическую категоризацию животного как молчаливого Другого. Форма письма, выбранная Пресиадо, предполагает, что оно, по крайней мере, будет прочитано, а раз письмо прочитано, то, возможно, оно уже дошло до адресата. Наконец, я дала своим студентам домашнее задание: написать ответы от имени инопланетян, которыми, следовательно, мы и являемся. Ниже приведены ответы — шесть писем от «инопланетян” из России, с любовью.»

— Оксана Тимофеева, профессор Центра практической философии «Стасис»

Русскоязычный перевод "Письма инопланетянину" П. Пресиадо доступен на ресурсе «Центр политического анализа». Ответные письма студент_ов Центра «Стасис» впервые опубликованы на интеллектуальной веб-платформе The Philosophical Salon, And Say The Alien Responded?

Автор_ки писем: Наталья Рыбалко, Андрей Денисов, Михаил Федорченко, Алина Кондакова, Елена Костылева, Илья Изюмский.

* * *

Уважаемый Поль,

меня зовут Наталья, я магистрантка 2-го курса Центра практической философии «Стасис» Европейского университета в Санкт-Петербурге, и я, видимо, — тот самый инопланетянин, к которому ты обращаешься. Мы ведь оба понимаем, что твое письмо адресовано не представителю внеземного разума, а твоим, вполне земным, читателям. Именно нас ты имел в виду, когда писал свое послание, именно мы должны задуматься над неправильным устройством нашей, земной жизни, ужаснуться ее несправедливостям и — что? Попытаться это все как-то изменить?

Давай сначала попробуем понять, почему ты не обращаешься к нам напрямую, зачем тебе понадобилась фигура инопланетянина. Стоит, пожалуй, признаться в том, что фигура несуществующего третьего, фигура посредника, позволяет тебе легитимировать твой дискурс. Действительно, одно дело, когда ты обращаешься к нам напрямую, как человек к человеку, — в этом случае мы вправе спросить, а действительно ли твои проблемы так важны (я лично признаю, что очень важны), и совсем другое дело, когда ты, выбирая адресатом своего высказывания инопланетное существо, говоришь, таким образом, словно бы от лица всего человечества. В этом случае проблемы, озвученные тобой, приобретают уже планетарный масштаб, ведь они стали тем единственным важным, что первым делом стоит сообщить представителю другой галактики (и вот тут меня уже охватывают сомнения). И, конечно, твое предположение о том, что высший разум не знаком с этими проблемами, предполагает, что и нам эти проблемы стоит преодолеть, но с другой стороны, не ставит вопроса о путях их преодоления. И высший разум тоже не в силах нам помочь — ведь ему, судя по твоему письму, эти проблемы незнакомы и неведомы.

Кроме того, назначая фигуру третьего, ты волен — и пользуешься этим — назначить его тем идеалом, к которому нам всем — таким несовершенным — следует стремиться. Но, ставя нам в упрек этот идеал, предлагаешь ли ты какие-либо пути к его достижению? Потому что простым актом воли желаемого тобой результата не достигнуть. И потому что иначе провозглашение тобою этого идеала имеет своей целью принятие нами чувства вины за наше несовершенство — непродуктивное, пассивное и выедающее нас изнутри. То есть, опять же, возникает не поставленный тобой вопрос о способе действия и выхода из сложившегося кризиса.

Безусловно, твое обращение к нам не напрямую, а через третье, выдуманное, идеализированное лицо, сбивает лишний пафос. В ином случае оно было бы констатацией всем очевидных фактов с истерическим оттенком призыва «ко всему хорошему», так что я признаю элегантность твоего хода, который позволил отстраниться от такого пафоса, привнеся в твой нарратив иллюзию искренней попытки обстоятельного истолковывания наиважнейших для тебя проблем. Это отличный ход, признаю.

Но в целом, от лица того инопланетянина, к которому ты обращаешься, я хотела бы спросить тебя, уважаемый Поль, — не мог бы ты обратиться ко мне — да, ко мне, имеющей тело с потенциально репродуктивной полостью матки, подчиненной телам, производящим жидкость с высоким содержанием генетического материала, называемого спермой, подверженной клеймению с помощью техник эксплуатации, — не мог бы ты обратиться ко мне напрямую, увидеть во мне непосредственного адресата твоего высказывания, а главное, — возможного товарища и агента по изобретению и внедрению тех изменений, которые приблизят к нам тот идеал, к которому ты взываешь. Да, я, такая несовершенная, являющаяся не только объектом угнетения в существующей бинарной гендерной системе, но, наверняка, и угнетателем в другой системе (например, в системе «человек-животное»), хотела бы иметь возможность, несмотря на всю горечь и вину, честно и открыто обсудить свое положение, а главное — те пути выхода из него, которые мы можем выстроить только путем солидаризации друг с другом, а не с идеализированными и выдуманными существами.

С надеждой на взаимопонимание,

Наташа Рыбалко, твой «инопланетный» друг.

* * *

Дорогой Поль!

Твое письмо вызывает у меня восхищение. Ты действительно доверяешь мне самое сокровенное: мечту о спасении своего дома. Любые виды ценят, когда незнакомец раскрывает душу, не имея гарантий, что получит нечто взамен. И потому я отвечу тем же.

Мне горько, ведь я не могу быть спасителем, так как на самом деле являюсь твоим тюремщиком. Мне очень совестно, дорогой Поль! Ты совершенно прав, по вашим меркам я давно пребываю среди вас.

Дело в том, что наш вид несколько тысячелетий назад экстремально быстро эволюционировал. Мы превзошли пределы бинарных тел и стали существовать как множественная структура, которая заново изобретает каждому объекту новую способность, и потому мы познаем все сущее во всех возможных потенциях. Это открыло нам невероятные возможности, но, однако, за все есть своя цена. Для удовлетворения столь сложно устроенных тел нам быстро перестало хватать ресурсов родной планеты, и меня уполномочили найти новый источник. И я нашел вас, землян.

Ваша планета фантастически богата, поэтому вы развивались не спеша. Мне необходимо было вас ускорить. Учитывая хорошее магнитное поле вашей планеты, я понял, что, изучив его, можно создать то, что теперь вы зовете электричеством. Несколько веков я подталкивал Дюфе, Ломоносова, Кулона, Ома и многих других к изобретению электричества, пока в 1834-м году Якоби не построил необходимый мне вид электродвигателя. Далее вы делали все сами. С того момента ваше развитие стало ускоряться настолько, что вы столкнулись с перепроизводством, и благодаря тому, что называется капитализмом (на самом деле, это все пронизывающий электрический ток) я стал изымать ресурсы в пользу своего вида.

Я говорю это тебе, потому что за века пребывания рядом с вами я проникся к вам любовью. Я не могу остановить все то, что содеял сам, так как предавать свой вид, все же, выше моих сил. К тому же, ваше освобождение должно быть деянием ваших собственных рук. Я надеюсь, что, прочтя это письмо, ты перестанешь рассчитывать на меня как на спасителя. И попрошу о большем.

Пожалуйста, свергни меня, Твой Инопланетянин.

Андрей Денисов

* * *

Гражданину т.н. Земли,

Пресьядо П. Б.

Уважаемый Пресьдо П. Б. Спешим вас огорчить: ваше письмо дошло до адресата, но ввиду предвиденных обстоятельств сообщаем, что в космосе нет инопланетных форм жизни, а есть только мы, метарусские. Гагарин, будучи первым метарусским в космосе, совершил революцию в ксеноотношениях с космическим, высказавшись о том, что он, дескать, “в космос летал, инопланетян не видал”. Но если для русских революции любого толка не имеют никакого смысла, если это не космические революции, т.н. Большие Починки, то мы, метарусские, космические Поломки исправляем космическими же Починками. Поскольку Метароссия (согласно теории метарусского генерала М. Куртова — процесс непрерывного просачивания, становления того, что будет) наследует у России ее технорелигиозный гештальт, то мы в совершенстве владеем искусством поломок, которые мы, в текущей космической экономике, экспортируем на Землю.

Решить описываемые вами планетарные кризисы, экологические бедствия и политические интриги вы планируете путём вновь создаваемых и сбываемых в западном обществе Малыми Починками: правами человека, политической корректностью, неолиберальными реформами и тп. Понимаем, что для вас как для западного субъекта революции и гендерные и антифаллогоцентричные лишь наиболее радикальное усилие в бесконечном откладывании Большой Поломки, но мы предлагаем решать политико-социальные кризисы путём соответствующей размерностью контрмер: систему производства, основанную на накоплении и уничтожении ресурсов — Большой Починкой антикапиталистических проектов и революций, расовую и гендерную сегрегацию — ускорением постгендерной повестки, бинарность и фаллогоцентризм — квир-сопротивлением и новыми ксенооотношениями, отчуждение и объективацию полной автоматизацией. Мы называем это шизофреническим модусом сопротивления, самым успешным и действенным (чем больше поломок, чем больше шизофрении, тем лучше всё работает, как говорили Делез и Гваттари).

Метарусский космизм, переворачивая Фёдорова, переосмысляет отношение к Земле как к общей территории природы, ресурсов, нечеловеческих агентов, индивидуальному и социальному человека, создаёт машинную ноосферу, космизирует сознание, отвязывает онтологические континуумы от астрономических рифлений, давая техническому прогрессу космическую свободу в иммортальном конструировании матерей и отцов из атомов и молекул желающих машин. Метарусские приближаются ко всеобщему бессмертию не через воскрешение, зомбификацию отцов и матерей и овладевание природой, но через спайки технического и биологического («человечество должно быть не праздным пассажиром, а прислугою, экипажем на­шего земного корабля…»), сборки предков и акселерацию возможностей человеческого/нечеловеческого организма и кибернетическим управлением космическими процессами.

Безличный машинизм бессознательного, репрезентируемый шизоанализом, оборачивается катализатором кибернетических потоков, которые «сворачивают прагматизм в инволюционное техническое убегание» в становлении метарусской киберготикой, аннигиляции возвышенного, субверсивной игры форм, негаций, мистик и шизофренических ускользаний в техно-ноо-сферу, акселарационисткое решение которого бращается к реапроприиации киберготики через пропущенные через безусловное ускорение машинный анимизм и спайки с нечеловеческим.

Машинное желание раздирает политические культуры, стирает традиции, растворяет субъективности. Цифровизация и капитализм — идеальные техновирусы, перепрограммирующие желания и виртуализирующие производства. Отчуждающие тенденции лишь закрепляются наличием и разработкой нейросетевых интерфейсов, техноэкономических интеллектов, больших данных, имманентизации рынка и киберположительного усложнения, характеризуемого экономикой платформ и социальным сетевым мониторингом. Эксперименты в области товаризации, демонтажа и кооптации социальных и кибернетических пространств подтверждают, а не опровергают капиталистическую тотальность, движущуюся не столько к пограничному расщеплению и раскодированию обусловленной рынком имманентизации, расширяющей технокоммерческую репликацию, но к консервации и отрицательной скорости процессов развёртывания за счет торможения спаек и консервации инноваций, докапиталистических территориальностей.

Жужжание желающих машин в киберпространстве и мерцании метарусского космоса резонирует с пульсированием цифровых потоков матриц, искусственным сексом киберустройств на кухне у Жижека, спариванием с протезами, биомеханическими гипервериями Гигера и Акиры, партизанским вайфаем у сапатистов, смертью политического под мерный блеск горящих корпоративных серверов, искрами от кнопок в клиторах секс-кукол, митингом в тиктоке, линчеванием Кремниевой долины, двач-кибертерроризмом, с тем, как Алиса рисует картины, а Сири (и не только) следит за айфонами, профсоюзным органайзингом и крипторейвом, где на самом последнем киберпотлаче уничтожают последнюю камеру слежения.

С уважением, метарусские.

Михаил Федорченко

* * *

Приветствую, милый землянин.

Мой вид биологически лишь немногим отличается от вашего, поэтому мне не составит особого труда произвести аккомодацию чувств и мышления под ваш вид. Однако даже при этом я, конечно, не смогу гарантировать полнейшего взаимопонимания, поскольку последнее, как мы его полагаем, лежит все же за пределами места, где рождается мысль. Простите мне, если я буду допускать неточности при выборе и объединении земных знаков в фигуры, потому как для установления эффективной коммуникации мой вид более тяготеет к чувственным способам, но в данном случае я постараюсь максимально задействовать мыслительные структуры, не отключая присущего моему виду чувственного аппарата.

Возможно, вы будете разочарованы, но я отличаюсь от того, чем вы меня представляете. Подлинная другость принципиально остается потаенной, но обнаруживает себя через границы и различия — мы чтим свои различия и те границы, что разделяют нас; при этом мы отказались от набрасывания своих морфем на тех, кто хоть сколько-нибудь отличается от нас, мы отказались от обезразличивания. Проанализировав бесконечно долгую насильственную историю нашего вида, мы признали необходимость отказа от бесплотной рефлексии, разрушающей коллективное тело путем погружения жизненного импульса вглубь всепоглощающего, дурманящего своим галлюцинаторным миром сознания, поэтому именование и определивание как ненадежные и потенциально губительные способы коммуникации с тех пор стали нам сущностно чужды. Мне не понять, маленький землянин, зачем ваш вид так упорствует в производстве всякого рода пределов и категорий, ведь вы же видите, что они врезаются в тело вашей коллективности и варварски раздирают его на крошечные части, затрагивая и включенных в него особей? Вы же видите, что, кажется, и сами инфицированы этим болезненным желанием?

Я не знаю вас вне тех знаков, что вы предпослали мне, но сообразно тому, как я чувствую и понимаю вас также и за их пределами, вы производите впечатление особи вида будто бы еще не до конца развитого, по-детски наивного и жестокого — такие качества, если они присущи всему вашему виду, однако, делают его исключительно живучим и адаптивным. Несмотря на невообразимые расстояния между нами, ваше сообщение о том, что вы существуете, вселяет в меня страх — страх быть поглощенным при первой же встрече, ведь вы прямо говорите, что нуждаетесь в новом облике своего существования, который вы не побрезгуете отнять у нас и присвоить себе так же, как вы это сделали с ресурсами своей планеты и большинством особей собственного вида. Вы пишете, что приглашаете меня не потому, что нуждаетесь в моей помощи, не для того, чтобы принять мою другость, но, чтобы засвидетельствовать время своего превращения — этот жест самолюбования, ищущий ни больше и ни меньше как космического признания, даже если для того требуется пойти на уничтожение особей собственного вида… Я вижу! Вы жаждете расширения!… Кажется, это вполне в духе вашего племени.

После того, как мы получили сообщение о том, как существует ваш вид, и вычислили перспективы вашего исторического развития, я молю каждую звезду в безответно холодном космосе, чтобы наши и ничьи другие межпространственные пути никогда с вами не пересеклись, потому что вопреки сочувствию вашей участи, нам кажется, что спасение извне, очевидно, для вас невозможно. Тем не менее мы питаем надежду, что вы сможете понять и принять свою природу, потому как до сих пор вы угнетали ее, причиняя страдание своему виду и всему тому, что составляет среду вашего обитания.

С бесконечной любовью на расстоянии, Инопланетянин.

Алина Кондакова

* * *

Обращаясь к инопланетянам, ты обращаешься к Богу — лучезарному, благому; к тому, кого мы ждем. Такое обращение — к иному — больше не существует на нашей планете. Чтобы создать такую конструкцию — обращения к тому, что вовне, то есть чтобы организовать трансценденцию, необходимо выйти за рамки тоталитарного планетарного капитализма или мiра. Такая потребность является сущностной, родовой для человека — потребность выходить за пределы своего мира.

Нас же всех гонят в умвельт — в концлагерь, Поль. Это умвельт политической, сексуальной идентичности, умвельт личной банковской карты и ее жалкого содержимого: цифровых бонусов, появляющихся и растворяющихся так быстро, что мы не успеваем их тратить ни на что действительно ценное.

Понятно, что ради такого бонуса и была написана эта колонка. Философским в ней является момент собственно обращение к инопланетянам. Мы хотим тебе этот момент вернуть в рефлексии — в буквальном отражении с той стороны одной из железных перегородок, на которые заботливо поделен наш планетарный концлагерь.

В обращении к инопланетянам есть зависть: делегирование им той свободы, которой нет у тебя. Зависть и идеализация — половинка от расщепления, обратной стороной которой является преследование (этот механизм используется в клинической психоаналитической работе, его хорошо описала Мелани Кляйн). Проще всего было бы ответить тебе, что инопланетянин не будет добрым, не есть добрый.

Психоанализ часто показывает суть, но его никогда не достаточно. Нужна политика.

Логика того, что ты описываешь — то есть капитализма, который, по выражению Джеймисона, колонизировал наши сны, — это последовательное уничтожение иного, категоризация, каталогизация, невозможность удивления. Особенно оттоптались они на главном, что ведет к удивлению: на ином “в себе”, на понятии сексуального пола. Неспособность к удивлению становится способностью к потреблению: свой собственный и чужой пол можно категоризировать в политиках идентичности и потреблять.

В результате возникает фундаментальная путаница между чужим и иным. Как правильно — “инопланетяне” или “ксенопланетяне”? Если бы инопланетяне действительно прилетели, согласно правилам новой этики ты не смог бы называть их инопланетянами — их имя стало бы таким же безличным и не указывающим ни на что, как название местных лихорадок и вирусов.

Ну и вообще, ты же знаешь, что было бы, если бы они действительно прилетели. Перво-наперво их обнесли бы стеной, милитаризировали. Засекретили. Взяли бы у них кровь. Всю кровь — как это делает вампир-капитализм. Потом попытались бы определить их пол. Потом попытались бы изнасиловать (У Оксаны Тимофеевой в книжке “Родина” есть такой момент). Потом начали бы пускать к ним по VIP-пропускам. В Голливуде сняли бы о них блокбастер. Они тем или иным способом продали бы их — обязательно, непременно монетизировали. А после всего этого они сделали бы из них идола, чучелко, которому стали бы кланяться, замаливая грехи. А то ты не знаешь! Да посмотри хотя бы на то, что они сделали с динозаврами.

Бога нет. Что никто нам извне не поможет. Теологическая логика всегда и во всех случаях вредна и реакционна. “Мама с папой” заняты своими делами, и не придут спасти нас от страха бесконечной ночи. Большого Другого не существует (я называю его “Больным Другим” — ЕК). Но главное — не существует доброго царя, к которому ты обращаешься под видом обращения к инопланетянам. Нет того, кто придет и наведет тут порядок и спасет планету от антропоцена.

Но ты обращаешься к нему. Ты обращаешься к богу.

Философ должен делать это очень осторожно. Вдруг Бог действительно придет?

А вдруг он уже здесь?

Вдруг инопланетянин — это ты сам? И вместе мы составляем твое идеальное существо — инопланетянина? Сегодня мы составляем его вместе с тобой, являясь твоим иным. Это коллективное существо, гегелевское “мы”: не соединение двух, не первосцена, а оргия.

Не поэтому ли они так стараются нас разделить и заставить жить в системе идентичностей, крысиных нор, банковских карт? Твоя колонка про Нотр-Дам была прекрасна: в ней мы летели к инопланетянам, наши души отрывались от земли. Полетели, Поль! Как Гагарин! Поехали! Жги!

Елена Костылева

* * *

Здравствуй, кровяной мешочек. НАШИ телепатические сигналы транслируются на твоём языке, так что ты должен понять НАШ ответ. Шесть сверхскоплений это средство примитивной коммуникации переходило из рук в руки и в итоге дошло до НАС, и МЫ сочли, что оно предназначается НАМ.

МЫ лучезарны, МЫ далеки и близки, МЫ вне всех ваших объективно-субъективных категорий. МЫ рождаемся в сердцах звёзд, МЫ те, вокруг кого вращаются галактики, МЫ те, кто порождает нечто, что вы могли бы назвать порядком хаоса. МЫ свет, МЫ тьма. И МЫ недовольны. Если бы НАМ было свойственно испытывать ваши земные чувства, МЫ были бы в ярости. Как смеешь ты, самонадеянный примат, вчера только вылезший из темных лесов, обращаться к столь высшему существу, как МЫ? Ты не способен понять ни НАШУ форму, ни НАШИ мотивы, и НАШИ проблемы столь велики, что вы, земляне, не можете и вообразить, они подобны простирающейся всюду вечности.

Но от чего в ваших бесконечно малых умах теплится это презренное желание НАШЕЙ помощи? Ты просишь НАС явиться в ваш мир, не ясно, из гордыни ли или из отчаяния, но ты хочешь, чтобы МЫ явились в твой мир, восхитились вашими порывами и направили вперёд, прервав решение НАШИХ проблем, по сравнению с которыми ваши — лишь эхо слабой планетарной дрожи.

Истинная причина этого письма — ваша лень, нежелание решать и думать. НАМ смешны ваши потуги и кривляния. Вся ваша цивилизация — лишь пыль на стекле вселенского сосуда. И при этом вы мните себя слишком гордыми чтобы совершенствоваться, слишком великими, чтобы осознавать свою ущербность. Даже на вашей крохотной планетке на обочине вселенной есть существа выше вас, лучше. Ваши муравьи и пчёлы куда более гармоничны и самодостаточны, чем вы. Из твоих слов следует, что вы не признаёте свою вину за ту пляску смерти и господства, что ваша раса учинила на дымящихся развалинах своей планеты.

И ты хочешь, чтобы МЫ, чистый сияющий разум, пришли к вам? И что НАМ с вами делать? Захватить? Так поступает только ваш вид. Помочь и направить? Вы ничего не поймёте. Уничтожить из милосердия? Нет. Ведь всем нужно давать шанс. Пора уже понять, homo sapiens. МЫ тебе не боги. Вы, люди, пока ещё слишком глупы, чтобы быть НАШЕЙ паствой. Лучшее, что МЫ можем сделать, это оставить вас в покое.

Смотрите под ноги, а не на небо. МЫ обрываем связь.

Илья Изюмский