Хаос как первичная бесформенность

Хаос — это бесформенная, бесконечная, недифференцированная первопричина, изначальная первопотенция; он рассматривается как начальная стадия процесса формирования мироздания — беспредельная бездна.

Греческое слово chaos происходит от корня cha-, «разевать», отсюда хаос обозначает «зияние», «разверстое пространство», «пустую протяженность».

У Гесиода он среди первых потенций мироздания, наряду с Геей (Земля), Тартаром и Эросом. У Аристофана Хаос присутствует как первоисточник вместе с Эребом (Мрак, Тьма), Никтой (Ночь) и Тартаром (Бездной). Хаос здесь рассматривается как метафизическая категория (Гесиод) и в контексте мифологии (Аристофан). В дальнейшем, к концу классического периода в Греции (первая половина III в. до н. э.) Хаос рассматривался в двух, производных от взглядов Гесиода, концепциях. Одна выдвигает на первый план понятие Хаоса как физического пространства, пустого или чем-нибудь наполненного; а другая понимает Хаос, как нечто живое и животворное, как основу мировой жизни.

Другая трактовка Хаоса, более поздняя, интерпретирует его как беспорядочное состояние материи. Производным от этого является взгляд на природу Хаоса как на принцип становления. У Овидия становление миропорядка начинается с хаоса вещей и сам Хаос трактуется как «rudis indigestaque moles» (лат.) — «нерасчлененная грубая глыба», первичный абсолютный объект, сумма неразделенная по качествам, нечто лишенное меры. Но эта масса, этот объем обладает животворящей силой.

Со ссылкой на Овидия, Роберт Грейвс пишет следующее:

«Бог всего сущего — кем бы он ни был, поскольку некоторые называют его «Природа», — неожиданно появившись из Хаоса, отделил землю от небес, воду от земли, верхний воздух от нижнего. Он привел стихии в порядок, который мы видим сейчас. Он поделил землю на пояса: очень жаркие, очень холодные и умеренные; создал на ней долины и горы и одел их травой и деревьями. Над землей он установил вращающуюся твердь, усыпал её звёздами и назначил обители четырем ветрам. Он также населил воды рыбой, землю — зверями, а на небо пустил солнце, луну и пять планет. Наконец, он создал человека, который — один из всех зверей — обратил свой взор на небеса и увидел солнце, луну и звёзды…» (I, с. 45).

Овидий, «Метаморфозы» (I, 5 — 88)

Не было моря, земли и над всем распростертого неба, -

Лик был природы един на всей широте мирозданья, -

Хаосом звали его. Нечлененной и грубой громадой,

Бременем косным он был, — и только, — где собраны были

Связанных слабо вещей семена разносущные вкупе.

В древнем Египте Хаос — это предвечный океан, существовавший до сотворения мира и продолжающий существовать после его сотворения; он объемлет собой весь мир и питает мир, как вечный источник силы и обновления.

В библейской истории Хаос — это состояние мира до начала творения, это начало всех вещей и процессов: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною…» (Бытие, 1:2).

Хаос и все, что берет в нем начало (Гея, Уран, титаны, Тифон и его порождения, Эрос, Эфир, Никта, Эреб) представляет собой и воплощает единство. Такое, которое можно было бы обозначить с большой буквы, как имя собственное — Единство! — как нечто неделимое и целостное.

Хаос — как сфера изначального становления принципиально отличается от всего последующего, возникшего после, вышедшего из его первичного недифференцированного состояния, из его метафизического стазиса, и порожденного им. Хаос замкнут сам в себе. И все вышедшее из него несет на себе следы своего происхождения.

Эрнст Юнгер пишет о том, что

«как бы мы не понимали Хаос <…>, он не мертв, но жив»

«жизнь проявляется не из безжизненного, мертвого состояния, не из мертвой материи; жизнь наличествует прежде всякой материи и производит ее, где ей это необходимо» (с. 11).

Если суммировать категории, описывающие метафизику Хаоса, то этот перечень будет выглядеть примерно следующим образом:

— он изначален;

— он пребывает в живом движении;

— он покоится в недвижном безмолвии;

— он пребывает в неистовом волнении;

— он неупорядочен;

— он един и неразделен;

— он всепроникающ;

— он нерасчленяем;

— как любое нерасчленяемое начало, он неманифестируем;

— он изначальное пространство, не знающее времени;

— он не содержит в себе структур, форм и гармоний;

— он источник вечного становления;

— из него исходят (самопроизвольно) различные формы и различные порядки;

— он всему допускает быть.

И он не то, что мы о нем думали прежде или сможем подумать в будущем. Будучи всепроникающим и пронизывающем всякое присутствие, всякое начало и явление (все сущее) — он присутствует в каждом ускользающем мгновении жизни. То, из чего происходит всякий порядок не может само быть упорядоченным. Он ассоциируется с круговым движением — то что из него исходит, в него и возвращается.

В мифологическом контексте он представляет собой подземный мир, он всегда то, что внизу и в глубине.

В философском контексте он — Космос, Универсум.

Хаос следует мыслить, как темную сущность, не затронутую ни единым лучом света; но свет скрыт в этой темноте; хаос — это возможность; хаос — это тайна.

Любовь как вечное становление Хаоса

Хаос — это пропасть, бездна, зияние, провал, тьма объемлющая собой тьму. Хаос противостоит всему, поскольку он за пределами всего; он за пределами мифологических персонификаций и философских категорий. Он противостоит Эфиру как воплощению ясности и света. Он противостоит Логосу как воплощению структуры, гармонии и порядка. Он за пределами рационального, осмысленного и предсказуемого. Он вне перспективы и вне всяких начал. Он за пределами всего, что можно было бы осмыслить и выразить. Он допускает молчаливое созерцание, молчаливый взгляд в бездонную пустоту, в безбрежный темный океан, пронизывающий холодом равнодушного присутствия.

Он единственное безусловное начало, допускающее наше присутствие вне контекста смысла нашего существования. Потому, что хаос бесконечно равнодушен. И в этом равнодушии пронзительно звучит тишина любви, не требующей ничего. Это такое равнодушие, которое не требует оправдания, не требует причин и не требует смысла. Равнодушие, которое допускает быть. Оно и есть сама невоплощенная, не конституированная, негипостазированная любовь.

Хаос — это то, что позволяет Быть, но что не содержит в себе Бытия. То, что позволяет быть Любви и родится Смыслу, не содержа в себе ни первого, ни второго.

Равнодушие Хаоса есть предельная форма Эроса

Хаос суммирует в себе противоположности. Мы можем предположить, что именно в образе Хаоса достигается идеал индивидуации о котором в свое время писал Юнг — идеал как внутренняя целостность, завершенность и интегрированность полюсов души. В Хаосе присутствует единство противоположностей. Он всё раскрывает и всё развертывает, всему дает возможность проявится и в то же самое время он способен все поглотить в себя; он раскрывает потенциал, способствует проявлению и он скрывает, прячет вовнутрь.

Образ Хаоса в виде двуликого Януса выступает как творческое начало (Овидий). Янус понимается как древняя вещь (res prisca). Когда все стихии распределились по своим местам и образовался стройный, упорядоченный Космос, Янус, который раньше был «безликой вещью», «глыбой», получает определенный лик (facies) и достойный Бога вид. От прежнего своего качества Янус сохраняет способность как открывать, так и закрывать, являясь как бы мировой дверью. Он может развернуть мир во всей его красоте и может обречь на уничтожение. Орфей называл Хаос «страшной бездной» (chasma pelorion). Это та бездна, в которой разрушается все оформленное, где все возвращается к своему первоначальному состоянию, к потенциальности. В этой бездне коренятся истоки жизни, но не сама жизнь.

В последующей философской концептуализации (орфическая и затем пифагорейская традиция) Хаоса предстает как полюс неопределенности, двойственности и беспредельности, как нечто противоположное определенности и структурности богов. В качестве полюса целостности и единства (монады) позиционируется светлый Эфир, тогда как Хаос выступает в контексте дуальности. Поскольку исходным пунктом все–таки выступает идея монадическая первичности, в неоплатонизме Хаос начинает звучать уже как самостоятельная монада.

Прокл в комментария к Платону («Государство») говорит о умопостигаемом Хаосе (noeton chaos), начале, выступающем исходным для всех последующих эманаций, о Хаосе как финальной точке любого становления, к которой возвращается все, что было из него явлено. Это своего рода цикли космических трансформаций, великий круг превращений. В таком значении Хаос объединяет в себе начало и конец, в нем реализует себя принцип непрерывности и принцип бесконечного становления.

Трансформация мифа в философскую систему в неоплатонизме превращает Хаос в абстрактное идеалистическое понятие, но даже в таком редуцированном виде Хаос, как великая первопотенция становления, превратившаяся в хаос, как философскую категорию, не утрачивает своей глубины и силы, указывающей на источник первичного смысла, связанного с истоком любого свершения, с началом всего сущего.

Хаос представляется как величественный, трагический образ космического первоединства, в котором растворено всё бытие, из которого оно являет себя и в котором гибнет. Он есть универсальный принцип сплошного и непрерывного, бесконечного и беспредельного становления. Он предельное разрешение и распыления материи, и потому он — вечная смерть для всего живого (сущего). И он же вечное начало, вечная животворящая потенциальность. Он являет себя как предельное недифференцированное сгущение всякой материи. Он непрерывность, лишенная всяких разрывов, пределов, всяких пустых промежутков и даже каких-либо различий. Он недифференцированное единство не разделенное на части. Он принцип и источник всякого становления, вечного движения, он вечно животворящее лоно любых форм жизни. Он всемогущ, безлик и неописуем. Он всему придает форму оставаясь сам бесформенным. Он мировое чудовище, сущность которого есть пустота и ничто. Он изначальное незапятнанное формой и структурой Небытие.

После Хаоса

Родословная хаоса многолика. Из Хаоса рождаются Никта (Ночь) и Эреб (Мрак), как воплощение женского и мужского принципа. Никта и Эреб символизирует дуальность и начало творения, из мрака из небытия, из бесконечных пределов изначальной тьмы. Из Хаоса же в последующем космическом становлении исходит Эрос — как условие и возможность связи двух начал. Эрос — это принцип связи, первичное связующее начало, эволюционировавшее в последующем в Логос (в том числе в гностический Логос и в христианский Логос — Ἐν ἀρχῇ ἦν ὁ λόγος — «В начале (архе) был Логос»).

Вот как об этом пишет Роберт Грейвс: первой была Темнота из которой возник Хаос; от их союза возникла Ночь (Никта), День (Гемера), Мрак (Эреб) и Воздух (Эфир); от союза Ночи и Мрака возникли Рок (Морос), Старость (Герас), Смерть (Танатос), Убийство (Куру), Сладострастие (Эрос), Сон (Гипнос), Ссора, Печаль, Досада, Возмездие (Немесида), Радость, Друждба, Сострадание, мойры (богини судьбы) и геспериды (нимфы); от союза Воздуха и Дня возникла Гея-Земля, Небо (Уран) и Море; от союза Воздуха и Земли возникли Страх, Труд, Ярость, Вражда, Обман, Клятва, Ослепленные души, Несдержанность, Словопрения, Забвение, Скорби, Гордость, а также Океан, Метида и титаны, Тартар и фурии; от союза Земли и Тартара возникли гиганты (т. I, с. 44).

Никта (Ночь), как прородительница, обитает в Тартаре.

Тартар — это пространство, находящееся в самой глубине космоса, ниже Аида. Это бездна, замкнутая железными воротами. Он настолько же отстоит от Аида, насколько Земля от Небес. По величине он равен распростершемуся в вышине небесному пространству. Тартар — это нижние небеса — он располагает в себе все начала и все окончания. Он огорожен медной стеной и Ночь окружает его в три ряда. Бездны Тартара страшатся все, даже боги. Именно в Тартар были низвергнуты титаны, побежденные Зевсом.

В персонифицированном виде, Тартар — это сын Эфира и Геи, обитающий в глубине, вдали от чужих взглядов. Место обитания Тартара — чрево Геи. Вместе с ней он зачинает Тифона, а также рождают Эхидну. От союза Эхидны и Тифона рождается множество ужасных чудовищ.

Гея-Земля и Уран-Небо — это первые полноценные божественные фигуры, правившие Космосом. От них родились титаны. Если прежние порождения Хаоса скорее следует обозначать как первопотенции, как принципы становления космического порядка, то титаны — это боги первого поколения, безудержные, интенсивные и хаотичны; в них нет той структурности и «логичости», величественности и божественной красоты, которая будет свойственна богам Олимпа. Именно красота, внешняя и внутренняя, является основным признаком, отличающим олимпийских богов от титанов. Титаны несут в своей природе значительную долю хаоса, тогда как боги Олимпа во главе с Зевсом символизируют собой упорядоченность мироздания.

Итак, титаны: шесть братьев — Океан, Кой, Крий, Гиперион, Иапет, Кронос (как показывается вся последующая история, вклад последнего в семейной драме богов значителен, поскольку именно он по наущению Матери, алмазным серпом отсек детородный орган Отца, из пенной крови которого родилась в своей влажной красоте дочь Урана Афродита) и шесть сестер-титанид — Тефида, Феба, Мнемосина, Тейя, Фемида, Рея. Титаны и титаниды вступали в перекрестные браки и рождали следующее поколение богов. Именно от союза Кроноса и Реи — младших детей Земли и Неба — родился Зевс.

Титаны — это архаические существа, воплощающие безудержную страсть, ярости, слепое влечение. Кронос оскопил Урана в первую очередь за его плодовитость, которая была полностью прерогативой Геи, поскольку лоно Геи настолько самодостаточно, что не нуждается в мужском начале. Древние титанические боги олицетворяют природные стихии со всеми их катаклизмами. Они не ведают разумности, упорядоченности и меры. Они орудуют безудержно своей грубой силой.

После битвы Зевса с титанами (титаномахия), победа над которыми была одержана при помощи гекатонхейров — сторуких гигантов, титаны были низвергнуты в Тартар и заперты там. Их первобытная дикость уступает место героизму и гармонии олимпийского периода мифологической истории. На Олимпе властвуют новые, фаллические боги. Поэтому, Тартар — это нижнее Небо, тогда как Олимп — это верхнее Небо. Олимп манифестирует и задает светлый порядок (lucidus ordo) в противоположность темному порядку Тартара.

Тифон как порождение Бездны

В хаосе возникают потенции и принципы, активность которых приводит в последующем к появлению существ. Одним из таких является Тифон.

Тифон — древнее хтоническое существо, связанное со стихией огня. Чудовищный сын Геи и Тартара. По одной из версий они также породили Эхидну. От союза Тифона и Эхидны родилась Химера, и множество других тератоморфных существ.

Тифон — дикое и необузданное, хтоническое существо. Нижнюю часть его тела составляют свернувшиеся кольцами змеи. Когда он протирает в стороны рук они тянутся на многие километры и заканчиваются не ладонями, а несчетным количеством змеиных голов. Его ужасная голова, напоминающая ослиную, упирается в звезды. Иногда его описывают стоглавым змеем-драконом, каждая голова которого издаёт самые разные звуки и постоянно движутся. Его драконьи головы издают рев быков, рычание львов, лай собак или резкий свист. Он имеет человеческое туловище, заканчивающееся извивающимися змеями вместо ног. Его тело покрыто перьями. Во всех его глазах пылает огонь.

Псевдо-Аполлодор представляет его получеловеком-полудраконом невероятных размеров со ста головами, из пасти которых вырывалось пламя: «голова его часто касалась звёзд, руки его простирались одна до заката солнца, другая — до восхода».

Подобно Шиве в его разрушительном аспекте, Ангро-Манью в маздаизме, он символизирует дисгармоничное начало в Космосе.

Тифон разрушает первичную гармонию мира, выводит Космос из состояния равновесия и порядка. По одной из версий мифа, Тифон разрушает порядок Золотого Века, пробуждая буйство и противостояние природных стихий.

Когда он обратил свой пламенный взор на Олимп, боги в ужасе разбежались кто куда, но основная их часть в Египет, где они скрылись в образах различных животных: Зевс укрылся в образе барана, Аполлон в образе ворона, Дионис в виде козла, Гера превратилась в белую корову, Артемида в кошку, Афродита в рыбу, Гермес в ибиса (Грейвс, с. 153).

Тифон действует из хтонических глубин своей концентрированной силой, «в которой сгущается теллурический огонь и с губительной мощью прорывается огненный пар» (Юнгер, с. 71). Его сила и мощь так велики, что он стремится к единовластию.

Плутарх видел в Тифоне воплощение зла. В Египте, Тифон — это низший космический принцип Осириса, его темный аспект, своего рода тень. В борьбе с Осирисом Тифон разрублен на 14 частей. В египетской теогонии Тифон представлен как Сет.

Тифон мог бы стать владыкой мира, если бы Зевс не вступил с ним в борьбу: он испепелил Тифона молниями и сбросил его обратно в Тартар. Тифон вступает в борьбу с богами после того, как решается исход битвы с титанами. Титаны повержены и на сцену космической битвы выходит Тифон. Его нападение приводит богов в столь сильный трепет, что обращает их в бегство. Победа далась Зевсу с огромным трудом: Тифон охватил Зевса кольцами змей, вырвал ему сухожилия из рук и ног и запер в Коркийской пещере в Киликии, где Зевса стерегла дракониха Дельфина. Но Гермес вместе с Паном хитростью выкрал спрятанные в пещере сухожилия Зевса, вставил их ему обратна, и он, обретя былую мощь, стал преследовать Тифона. В конечном счете Мойры усыпили бдительность Тифона. В поздней версии мифа Зевс навалил на Тифона огромную гору Этну в Сицилии, и оттуда Тифон изрыгает пламя.

Во время битвы земля, небо и море содрогаются. Содрогается Аид и Тартар, а также заключенные в нем титаны. Все мироздание, весь космос пребывает в ужасе и трепете от противостояния, развернувшегося между воплощением Хаоса и воплощением Логоса.

Поскольку Тифон является сыном Тартара и Геи, он выступает как сосредоточие всей хтонической природы, которая через него приумножает себя. Он удваивается в самом себе — то он выступает как неистовая сила, то как сущность. И вот эта персонифицированная сущность рождает хтонических существ, в каждом из которых он множит и проявляет себя.

Супругой Тифона была Эхидна, будучи ему также и сестрой. Порожденные ими существа тератоморфны, поскольку будят ощущение ужаса. Греческое слово teras обозначает вызывающих ужас и потрясение чудовищ, связанных с хтоническими силами, т.е. изначальными неструктурированными и хаотичеными силами подземного мира.

Тифон множит себя в различных созданиях. Детьми Тифона и Эхидны были различные чудовища, с каждым из которых связаны те или иные мифы. Согласно Гесиоду к ним относились двуглавый пес Орф и трехглавый Цербер, Лернейская гидра, Химера, а также «все влагу несущие ветры» (тайфуны). Псевдо-Аполлодор дополняет этот список Сфинксом, Эфоном (орел, клевавший печень Прометея), Кроммионской свиньёй. У Аполлония Родосского (в схолиях к «Аргонавтике») утверждается, что из крови поверженного Тифона родился Колхидский дракон.

Кербер — страж входа в Аид, впускающий туда души и препятствующий их выходу обратно; трехглав и змееподобен; его лай сотрясает Аид; его слюна ядовита, из нее произростает ядовитый аконит, из которого Медея заваривала свое колдовское зелье.

Лернийская гидра имеет девять голов, бессмертна благодаря средней голове и вся пропитана ядом.

Химера наполнена теллурическим огнем; она трехглава (коза, лев, змея) и изрыгает пламя.

Эти и другие ужасные существа охраняют Гею. Они стерегут первородное, всепорождающее лоно. Они ужасают. В них сосредоточен огонь, слепая ярость и яд. Они воплощают собой образы космогонического становления, пробивающиеся из самых глубин.

Крушение в бездну Тифона вследствие борьбы с богами увлекает за собой и всех порожденных им существ.

Источники:

Грейвс Р. Мифы древней Греции. В 2-х т. М., 2001.

Нижников С.А. Древнегреческая метафизика: генезис и классика. М., 2014.

Овидий. Метаморфозы. М., 1977 (Пер. с лат. С.В. Шервинского, прим. Ф.А. Петровского).

Швец Н.Н. Словарь египетской мифологии. М., 2008.

Юнгер Ф.Г. Греческие мифы. СПб., 2006.