Зои Бейкер. "Анархизм как образ жизни"
Анархизм Малатесты, прообразы в антропологии и классовая борьба
В 1925 году итальянский анархист Эррико Малатеста писал:
“ Анархия — это форма совместной жизни в обществе; общество, в котором люди живут как братья и сестры, не имея возможности угнетать или эксплуатировать других, и в котором каждый имеет в своем распоряжении любые средства, которые цивилизация того времени может предоставить для достижения максимально возможного морального и материального развития. А анархизм есть метод достижения анархии через свободу, без правительства, то есть без тех авторитарных институтов, которые силой навязывают свою волю другим…”
В этом отрывке Малатеста подчеркивает разницу между анархизмом как целью и анархизмом как способом достижения цели. Одна из интересных особенностей теории Малатесты состоит в том, что он рассматривает сам анархизм как изначальную цель, и как непрерывный процесс, одновременно. Он понимает анархизм как “способ совместной жизни в обществе”, который должен последовательно и сознательно воспроизводиться на протяжении времени, а не быть статичной утопией. Эта идея ясно прослеживается в ранних работах Малатесты. В 1891 году он писал:
“При свободном объединении всех людей, общественная организация возникла бы благодаря спонтанному группированию сообществ в соответствии с их потребностями и симпатиями, от низшего к высшему, от простого к сложному, от более непосредственного к более отдаленному. Целью этой организации было бы величайшее благо и полная свобода для всех; оно объединит все человечество в одно общее братство и будет модифицироваться и улучшаться по мере того, как изменяются и изменятся обстоятельства, в соответствии с с изучением опыта. Это общество свободных людей, это общество друзей было бы Анархией.”
До тех пор, пока анархизм это сообщество, которое будет все время меняться и совершенствоваться, следовательно, эта “Анархия … прежде всего метод”. Согласно Малатесте, этот метод является “всеобщей свободной инициативой”, “свободным соглашением” и “свободным объединением”. Эти два заявления приводят к тому, что
Анархия, как и социализм, имеет своей основой, своим исходным пунктом, своей существенной средой равенство условий; его маяк — солидарность, а свобода — его метод. Это не совершенство, это не абсолютный идеал, который, подобно горизонту, отдаляется так же быстро, как мы к нему приближаемся; но это путь, открытый для всякого прогресса и улучшений на благо всех.
Следующим образом, Малатеста обозначает, что отправная точка анархизма — это без государственное бесклассовое общество, в котором все средства производства общие и ни у кого нет институциональной власти навязать свою волю другим при помощи силы. Это все создает ситуацию, при которой люди больше не являются субъектами доминировния и экплуатации правящих классов. Вдобавок к этому, появляется реальная возможность для всех людей больше не быть широким разнообразием различных функций, до тех пор, пока их способность самореализовываться не будет скована бедностью, границами, государственной бюрократией, потребностью работать на капиталистов, чтобы выжить и тд. Это равенство возможностей условий — социальный базис, благодаря которому люди смогут включиться в открытый процесс стремления к цели человеческого сотрудничества на уровне всего человечества и формированию связей взаимной поддержки и любви в повседневной жизни с друзьями, семьей, партнерами и тд.
Люди, живущие в условиях анархизма будут продвигаться к общей солидарности путем создания добровольных горизонтальных ассоциаций. Эти ассоциации вместе будут создавать свободные объединения и создадут децентрализованную сеть, способную координировать свою деятельность в широком масштабе.
Однако, в некоторых случаях насилие может быть насилие может быть необходимо, чтобы защитить пространства коопераций от внешних атак или чтобы свергнуть правящие классы. Но сила не может быть применена чтобы установить сотрудничество среди равных. Если кто-то попытается навязать остальным решения с помощью силы, то результатом будет не солидарность, а конфликт, раздоры и отношения в формате командования и подчинения. Для достижения подлинной солидарности необходимо, чтобы люди приходили к соглашениям, которое устроит и подойдет большинству причастных, и принятое решение должно быть добровольным. Этот процесс — стремление к солидарности через метод свободы приведет к широкому разнообразию экспериментов в различных сферах жизни. Методом проб и ошибок человечество со временем создаст социальные отношения и структуры, которые будут увеличивать значение равенства, солидарности и свободы человечества. Эти новые социальные структуры и отношения, в свою очередь заложат фундамент на основе которого в будущем могут происходить улучшения и тд.
Как писал Малатеста в 1899 году:
«Анархистские идеалы являются экспериментальной системой привнесенные из области исследований социальной реализации».
Малатеста не думал, что установление анархистского строя произойдет автоматически или люди установят его естественным путём. Анархизм может существовать только в том случае если он сознательно создаётся и воспроизводится человеческим действием. Как писал Малатеста в 1897: “Вера в некий закон природы, согласно которому между людьми автоматически устанавливается гармония без
Даже если бы было уничтожено государство и частная собственность, гармония не наступает сама собой, как если бы природа занималась человеческими благами и несчастьями, а требует, чтобы люди сами создали ее.”
Это мысль в точности повторяется самим Малатестой в 1925 году. Он писал, «Анархия… это человеческое стремление которое не основана на
Если анархизм продукт человеческой воли это значит что анархизм может быть завершен людьми, которые выберут починить других и установить доминирующие отношения. Малатеста опасался этой угрозы. В 1899 году он писал, «Если в обществе будущего кто-то попытается подчинить других, последние будут иметь право сопротивляться и сопоставить этой силе свою.»
Таким вопросом анархизм — это общество основанное на «свободе для всех и для всего без
Важнейшим аспектом воспроизведения анархизма как социальной системы является обеспечение того, чтобы отношения господства и эксплуатации не возникали, и в случае возникновения, быстро разрушались. Малатеста не приводит много деталей о том как именно сделать это, потому что считал, что это вопрос, который должны решить широкие группы людей участвующих в процессе экспериментов с различными формами сотрудничества. Современные анархисты могут в свою очередь брать в пример антропологические доказательства потом как негосударственные сообщества воспроизводят сами себя. Они не предоставляют точный план действий, которым мы можем следовать в качестве руководства по созданию свободного общества, но они могут быть полезными источниками вдохновения.
Вдобавок к этому, не надо забывать, что некоторые негосударственные сообщества в любом случае зачастую иерархичны, например мужчины могут угнетать женщин, а взрослые — детей. Люди, выросшие в государственных сообществах, склонны считать, что истинной и правильной конечной точкой человеческой культурной эволюции является создание общества, контролируемым государством. Таким образом, те, кто живёт в обществе без государства, рассматриваются как «низшие», которые не справились с построением самого правильного из всех возможных обществ.
В ответ на это мнение, антрополог Пьер Кластр предположил, что безгосударственные сообщества не должны быть рассмотрены как сообщества без государства, а вместо этого должны восприниматься как сообщества против государства. То есть, эти люди не случайно живут вне государства. Напротив, они разработали политическую философию о сообществах, в которых хотят жить и сознательно создали социальные структуры, чтобы обеспечить самовоспроизводимое сообщество без правителей. Члены внегосударственных сообществ не упускают из виду возможность существования общества, в котором правящее меньшинство навязывает свою волю всем остальным посредством насилия. Они сами сознательное выбрали создать сообщество другого типа.
Об этом в последнее время гораздо более подробно говорил антрополог Кристофер Боэм. Он утверждает, что эгалитарные сообщества без государства являются «продуктом человеческой преднамеренности» и что «непосредственная причина эгалитаризма осознана и что сознательный социальный контроль направлен на предотвращение проявления иерархических тенденций».
Одним из основных путей достижения этой цели эгалитарными сообществами без государств является использование горизонтальных процессов принятия решений, в рамках которых группа принимает коллективные решения на основе консенсуса между всеми участниками.
Любые лидеры, у которых недостаточно власти, навязывают свои решения другим посредством принуждения, должны вместо этого убеждать других, используя только свое ораторское мастерство. Обычно это сопровождается различными поведенческими ожиданиями, которым лидер должен соответствовать, чтобы оставаться на своем месте, например, быть скромным, контролировать свои эмоции, хорошо решать споры и быть щедрым. Упор на щедрость может быть настолько сильным, что от лидеров ожидается, что они поделят большую сумму своего имущества между другими, кто в нем нуждается.
Это часто приводит к тому, что лидеры обладают наименьшим количеством вещей во всей группе
Эгалитарные общества без государства, помимо этого, разработали различные механизмы для реагирования на то, что Боэм называет “upstairtism” (высокомерие). Высокомерие включает в себя любое поведение, которое угрожает автономии и равенству группы, например, запугивание, эгоистичная жадность, издание приказов, чувство собственного превосходства, акты физического насилия и т.д. В целях реализации этических ценностей сообщества, члены эгалитарных сообществ отреагируют на высокомерие широким спектром различных социальных санкций. Это включает, но не ограничивается, критикой, сплетнями, публичными насмешками игнорирование того, что они говорят, остракизм, изгнание из группы и даже, в некоторых крайних случаях, казнь. Социальные санкции применяются ко всем членам группы, но в особенности к лидерам. Это связано с тем, что лидеры подвергаются более тщательному общественному контролю и рассматриваются как одно из главных мест в сообществе, где могут возникнуть отношения господства и подчинения. Это, в свою очередь, создает ситуацию, в которой лидеры, с тем чтобы сохранить свою позицию и избежать применения санкций, будут вести себя так, как от них ожидают остальные члены сообщества. Таким образом, система санкций не только эффективно противодействует актам господства, но и воспроизводит горизонтальную структуру самой группы.
То, как члены эгалитарных сообществ вне государства реагируют на высокомерие, может быть тонким. Боэм приводит пример племени !Кунг, которые выработали различные способы решения проблемы успешных охотников-мужчин, которые начинают думать о себе как о превосходящих всех остальных и, как результат, становятся более склонными к доминированию, особенно убийствам. Во-первых, мясо крупной дичи делится поровну между людьми, которым приписывают убийство животного. Заслуга за убийство принадлежит не человеку, который выпустил убившую животное стрелу, а владельцу первой стрелы, попавшей в животное. Это зачастую будет не один из охотников, а кто просто обменял свою стрелу с одним из охотников. Эта социальная система гарантирует, что заслуги за охоту будут случайные, а неквалифицированные или неудачливые охотники с меньшей вероятностью будут завидовать другим охотникам, и каждый член группы будет иметь доступ к белку, и самые опытные или удачливые охотники не могут легко использовать этот факт для развития власти и влияния на других.
Во-вторых, !Кунг активно используют юмор и социальный этикет, чтобы успешные охотники не ставили себя выше других. Неназванный член племени !Кунг объясняет это следующим образом:
“Скажем, что человек сегодня охотился. Он не должен прийти и объявить как хвастун «Я убил большого зверя одним ударом! " Он должен молча сидеть, пока я или кто-то другой не подойдет к его костру и не спросит: "Что вы видели сегодня? " Тогда он тихо скажет: "А, я не гожусь для охоты. Я никого не видел… может быть, совсем крошечного.» Тогда я улыбаюсь себе, потому что теперь я знаю, что он убил кого-то большого.”
Даже после того, как охотник сознательно действовал так, как будто он не был очень успешным, другие члены группы будут шутить над ними и выражать свое разочарование. Неназванный член !Кунг утверждает, что когда люди идут за убитым животным, они говорят что-то вроде:
«Ты хочешь сказать, что притащил нас сюда, чтобы мы отвезли домой твою кучу костей? О, если бы я знал, что зверь такой худой, я бы не пришел. Люди, подумайте, что я отказался от хорошего дня в тени ради этого. Дома мы были бы голодны, но по крайней мере у нас есть хорошая прохладная вода, чтобы пить.»
Это поведение объясняется целителем племени следующим образом:
“Когда молодой человек убивает много дичи, он начинает думать о себе, как о вожде или большом человеке, и он думает обо всех нас, как о своих слугах или подчиненных. Мы не можем принять это. Мы отказываемся от того, кто хвастается, ибо однажды его гордость заставит его убить кого-нибудь. Поэтому мы всегда говорим о его дичи, как о бесполезном. Таким образом мы охладим его сердце и сделаем его чувствительным к другим.”
Другими словами, !кунги намеренно создали сложную социальную систему, основанную на их политической философии, которая обеспечивает воспроизводство эгалитарного общества без государства и активно предотвращает рост господства в их среде. Важно отметить, что отчет Боэма о !Кунгах основан на исследованиях, проведенных в 1960-х и начале 1970-х годов. С тех пор их сообщество значительно изменилось. В 1975 году антрополог Патриция Дрейпер заявила, что:
“подавляющее большинство из людей, говорящие на !кунг, отказались от своего традиционного охотничьего и собирательного образа жизни и в настоящее время живут в условиях оседлости и полусквоттерства в деревнях банту и европейских скотоводов или вблизи них. Меньшинство !кунгов, насчитывающее несколько тысяч человек, все еще живет традиционными методами охоты и собирательства.”
Хотя люди, живущие в индустриальных обществах, не должны вырабатывать социальные нормы вокруг успешных охотников, у нас есть свои эквиваленты. Например, успешные влиятельные люди иногда позволяют славе дойти до их образа мышления, начинают думать о себе как о превосходящим, а затем относятся к другим как к низшим и участвуют в актах господства. Вспомним о Джейке Поле. Разумеется, те из нас, кто в настоящее время живет в условиях господства капитализма, государства, патриархата, расизма, квир фобии и т.д., скорее всего, еще очень далеки от достижения анархизма на уровне общества. Мы не сталкиваемся с проблемой воспроизводства анархии как общества, не имеющего классовой принадлежности. Вместо этого мы сталкиваемся с проблемой жизни в условиях деспотических систем, пытаясь реализовать методы анархизма в наших близких отношениях с друзьями, семьями, партнерами и общественными движениями, направленными на ликвидацию всех систем господства и эксплуатации.
Для этого мы должны установить горизонтальные социальные отношения, которые, насколько это возможно, были бы такими же, как и отношения, представляющие собой анархизм. Поступая таким образом, мы можем одновременно (а) построить мир, каким бы мы хотели его видеть, в ходе нашей борьбы против существующего мира и (б) развивать в процессе экспериментов в настоящем реальные методы организации, принятие решений и объединение, которые люди в будущем могли бы использовать для достижения состояния дел, характеризующего анархизм. Если, как утверждает Малатеста, «завтра может вырасти только из сегодняшнего дня», то мы должны создавать организации, основанные «на воле и в интересах всех их членов» не только «завтра, чтобы удовлетворить все потребности социальной жизни», но и «сегодня в целях пропаганды и борьбы». Иными словами, мы должны заняться префигуративной политикой или, используя исторический анархистский язык, построить «зародыш человеческого общества будущего».
Конечно, очаги свободы, которые нам удается создать внутри классового общества, не являются анархизмом. Анархизм — это социальная система, в которой отменены все формы классового правления и достигнут социализм. Анархизм не может существовать только потому, что в рамках капитализма и государства была создана горизонтальная ассоциация. Хотя горизонтальные ассоциации в рамках классового общества не являются анархизмом, они являются средством достижения анархизма. Иными словами, горизонтальные ассоциации должны быть органами классовой борьбы, которые объединяют рабочих, чтобы добиться немедленных улучшений, таких как повышение заработной платы или прекращение добычи ископаемого топлива, и в конечном итоге свергнуть правящие классы. В то же время горизонтальные ассоциации должны представлять собой социальные структуры, создаваемые такими формами деятельности, которые превращают их участников в людей, способных, а также стремящихся к созданию и воспроизводству анархизма. Например, группа работников образует профсоюз арендаторов, принимает непосредственные меры по недопущению выселения их владельцев и одновременно учится принимать решения в рамках общего собрания. Меняя мир, рабочие в то же время меняют себя.
Учитывая понимание как исторической анархистской теории, так и современной антропологии, ключевым аспектом закладки основ анархизма в будущем является создание эффективных методов для поддержания горизонтальности группы. Это включает по крайней мере,
а) преднамеренно структурируя организации таким образом, чтобы они самостоятельно управлялись своим членским составом, например, принимая решения через генеральные ассамблеи, в которых каждый имеет право голоса, координируя широкомасштабную деятельность через неофициальные сети или официальные федерации, избрание уполномоченных делегатов для выполнения конкретных задач и т.д.
б) Сознательно разрабатывая систему социальных санкций, которая эффективно и пропорционально реагировала бы на ситуации, когда один из членов клуба вовлечен в то, что Боэм называет апстейртизмом. Это особенно необходимо в тех случаях, когда люди пытаются закрепиться на руководящих постах в рамках неофициальной иерархии или совершают акт господства. Одной из наиболее важных ситуаций, на которые должна эффективно реагировать группа, является ситуация, когда один из ее членов подвергает эмоциональному, физическому или сексуальному насилию другое лицо. Кроме того, она имеет очень важное значение, чем любая применяемая система санкций сама по себе не является новой формой господства, замаскированной под простое противодействие господству над другими.
Таким образом, анархизм является формой совместного проживания в обществе, которая должна сознательно и преднамеренно порождаться и воспроизводиться в результате человеческой деятельности. Важнейшей составляющей этой деятельности является развитие социальных структур и отношений, которые поддерживают горизонтальность групп и предотвращают возникновение новых форм господства и эксплуатации. Учитывая современные антропологические данные о том, как на самом деле воспроизводит существующие общества без государства, это будет включать разработку социальных санкций, чтобы реагировать на то, что Боэм называет “высокомерием”. Хотя в настоящее время мы не живем в условиях анархизма, мы должны создавать горизонтальные ассоциации, которые ведут классовую борьбу против правящих классов и предопределяют методы организации, принятия решений и ассоциации, которые существовали бы в свободном обществе. Это включает разработку эффективных систем санкций, которые пропорционально реагируют на поведение, угрожающее горизонтальности группы. Это, как и в анархизме, потребует процесса экспериментирования с различными формами жизни, чтобы понять, какие решения действительно работают и совместимы с целями и ценностями анархистов.
В 1899 году Малатеста писал: «Анархизм не может наступить постепенно — медленно, но верно, возрастая в интенсивности и расширении. Поэтому вопрос не в том, совершим ли мы анархизм сегодня, завтра или в течение десяти столетий, а в том, чтобы идти к анархии сегодня, завтра и всегда.» В процессе продвижения к анархизму мы должны научиться жить на равных в рамках свободного горизонтального объединения и тем самым стать пригодными для создания общества, в котором нет ни хозяев, ни подчиненных. Я уверена, что мы будем делать ошибки на этом пути, но эти ошибки должны рассматриваться как возможности для обучения и развития, а не как причины для отказа от продвижения к анархизма. По словам испанского анархиста Исаака Пуэнте,
"Жизнь в либертарном коммунизме будет похожа на обучение жизни. Его слабые стороны и его недостатки будут показаны, когда он будет введен. Если бы мы были политиками, мы бы раскрасили райское изобилие совершенств. Будучи человеком и осознавая, какой может быть человеческая природа, мы верим, что люди научатся ходить единственным способом, которым можно научиться: ходить.
