Ссылаясь на «прогремевшую» 14 лет назад (в Сентябре 2006 — отчего-то слишком многое, если приглядеться, происходит в Сентябрях, на заметку конспирологам и личному психоаналитику в перспективе) статью Роберта Редекера, содержание коей, по прочтении все эти годы спустя, можно назвать «ридикюлем», не боясь быть уличённым в impostures intellectuelles (если уж выпендриваться — французского я, естественно, не знаю, это просто отсылка к очень полезной для любого, кому только предстоит ознакомление с «философствующим постмодерном», или же в чьём безутешном бытии знакомство успело состояться).

Напомню, «французский писатель и преподаватель философии», будучи напечатанным «У Фигаро», получив поддержку среди пересчитанных по пальцам одной многопалечной руки французских интеллектуалов, в течение долгого времени скрывался от преследований со стороны исламистов и, говорят, поныне находится под охраной полиции (что с одной стороны здоровью не вредит, с другой — таки вредит, и это-то не так смешно, как хотелось бы).

Причина такой «перестраховки» якобы в непозволительно острой реакции со стороны мусульманского мира (в Египте и Тунисе, к примеру, «фигарить» воспретили в мгновение ока, поступали личные угрозы, арестовали одного энтузиаста, прочее) на наличествующую в тексте критику пророка Мухаммеда, последователей его и религии в целом.

Английский аляповатый тилибом к вниманию. Любопытно, что блог ведом человеком, бостонским парижанином (парижским бостонцем?), поставившим своей целью представить в истинном свете франко-американские дружественные отношения (именно, в свете положительном — вероятно, в народе похаживает поверье обратное).

По мере чтения у меня, как у не-француза, не-мусульманина, остаётся надеяться, что и не Фигаро, возник вопрос, что же, собственно, оскорбить могло огромное количество последователей единой (и достаточно всё-таки уединившейся) религии, прозвучавшее (и даже не прозвучавшее, а выплеснувшееся, если не выскользнувшее, расплескавшись, если не расползшись, печатным словом по только что отдраенному экрану) из уст человека, не пользовавшегося на тот момент достаточным публичным доверием\признанием (в масштабах Европы и прилежащих стран исламского мира), чтобы реакция была столь могучей, как это описывается неисчислимыми социально активными (активированными, как уголь) суесловами сегодня?

1) L“islam essaie d”imposer à l’Europe ses règles — «Ислам пытается внушить Европе правила поведения»

Ислам вынужден пытаться внушить правила поведение свои, как ответ на настойчивые попытки внушения со стороны Миротворческих сил, как вариант.

2) L“islam se présente, à l”image du défunt communisme, comme une alternative au monde occidental — «Ислам позиционирует себя, как отошедший в небытие коммунизм, в качестве альтернативы западному миру»

Картина поясняется ровно настолько, что возникает желание отказаться от дальнейшего чтения, и так скоро — это успех!

Во-первых, один феномен, предсуществующий относительно другого, не имеет нужды представлять себя под видом возникшего позднее, если только от этого не зависит выживание первого. В связи с чем, в таком случае, ислам может нуждаться в применении образа дышащего ему в пуп коммунизма?

Во-вторых, религия не принимает формы политического движения, поскольку она насквозь пропитана политикой (в манифестации партии нет нужды, когда есть «правоверные»).

В-третьих, коммунизм, по словам самого Редекера, «мёртв» — ислам, в то же время, здравствует и поныне. Соответственно, исламу необходимо было бы "прикинуться мёртвым", чтобы приобрести «сходство» с коммунизмом, а мёртвым прикидываться принято, оказавшись потенциальной дичью, не правда ли?

В-четвёртых, буквально всё на свете — альтернатива жалостливо поскуливающему, существующему сугубо в умах преподавателей философии “Monde Occidental”, юродствующих под защитой государственной полиции всю оставшуюся после их бенефиса жизнь.

Никогда не вредно перегнуть палку, наблюдая за прошлым, норовящим перещеголять самое себя.

3) Le Coran est un livre d’inouïe violence — «Коран — это книга неслыханного насилия»

Если забыть о том, что в принципе любая ортодоксальная религия базируется на описаниях жесточайших сцен насилия, для слепцов маскируемых провозвестничеством любви и спасения. Религия нуждается в огромных жертвах, чтобы служить эффективно политическим целям верховодствующих ею персон. В этом можно предположить одно из базовых различий между локальным культом и религией — религия не нуждается в глобализации насильственных практик. Однако мусьё Редекер противопоставляет (не он первый, не он последний) христианские заветы — мусульманским, откровенно занимая позицию первых; после чего говорить о ложности понятия исламофобии — скажем, грешно.

4)…chef de guerre impitoyable, pillard, massacreur de juifs et polygame, tel se révèle Mahomet à travers le Coran — «Беспощадный военачальник, грабитель, убийца евреев и многожёнец — таким предстаёт Мухаммед в Коране»

А каким же, по мнению уважаемого учителя философии, должен был бы предстать пророк (вынужденно) суровой религии, возникшей не на самой из располагающих к изнеженности и новоизобретённой гуманности почве? Или его тоже необходимо адаптировать, обратив латентным гомосексуалистом, страдавшим всю жизнь от унижений со стороны консервативно настроенного отчима, в связи с чем и невозможность удовлетворения своих сексуальных желаний в моногамии? Должен ли он быть защитником слабых и притеснителем бессердечных, не уподобляясь последним и не являясь одним из ярчайших представителей первых?

5) Mais ce qui différencie le christianisme de l’islam apparaît : il est toujours possible de retourner les valeurs évangéliques. — «Что отличает христианство от ислама особым образом, так это возможность вечного возвращения к евангелическим ценностям»

Присвоенное ницшеанцами, интеллигенцией выеденного яйца и доморощенными нигилистами словосочетание использовалось не случайно. Ибо служит одним из самых надёжных столпов в основании «цивилизованного мира» (того типа, что под цивилизованностью подразумевает именно распространение христианства и свободную торговлю).

Никогда не поздно отступиться и начать сначала — в той сфере, где действия не принесли ожидаемого эффекта. Простейший пример, Confessions of Economic Hit Man (2004) — если допускать, что Джон Перкинс мастерски совмещал на протяжении жизни шаманские практики и экономические преступления (на первый взгляд, одного другому вовсе не мешает!), то чтобы написать свою книгу или «исповедаться», ему прежде следовало выступить в качестве убийцы, то есть лишить (обеспеченной) жизни не одного человека, учитывая, что дело касается экономики, а миллионы. И тогда-то, убив, он сможет буцім-то вернуться к «евангелическим ценностям», издавая по книге на аналогичную тематику раз в 2 года. Более того, почтенному Джону Перкинсу понадобилась ещё одна «исповедь», спустя 12 лет, «новая», по аналогии с библейскими вестями, после чего он мог полноправно назваться вступившим, если не вляпавшимся, в самые что ни есть евангелические ценности.

6) Quand le judaïsme et le christianisme sont des religions dont les rites conjurent la violence, la délégitiment, l’islam est une religion qui, dans son texte sacré même, autant que dans certains de ses rites banals, exalte violence et haine — «В то время иудаизм и христианство являются религиями, предотвращающими насилие и беззаконие, ислам в самом священном тексте, а также самых банальных обрядах насилие пропагандирует»

Опять же, акцент на насилии делается духовенствующими кругами, руководителями, прибегающим к помощи рук, конечно, нижестоящих по статусу единоверцев, в соответствии со спросом, поддерживаемым в границах общины, как это происходило и с многими Папами, занимавшимися организацией Крестовых походов (да, да, как банально), принявших в Наши дни форму интервенции Миротворческих сил. Спрос на насилие, уточню, стимулируется практикой «освободительных войн».

7) Comme en ces temps-là, il faut appeler l“Occident «le monde libre» par rapport à au monde musulman, et comme en ces temps-là les adversaires de ce «monde libre», fonctionnaires zélés de l”oeil du Coran, pullulent en son sein — «Как и ранее, мы принуждены понимать Запад как «свободный мир» в сравнении его с мусульманским, и как и ранее — противники «свободного мира», фанатики и бюрократы, плодятся и процветают внутри него»

В завершение хотелось бы, без сомнения, удержаться от необходимости оправдываться перед теми, кто увидит в данном рассмотрении адвокатуру фундаментализма либо ставший привычным, хоть и слегка пошловатый, щипок «левополушарного», производимый в поисках ягодиц у гигантского представителя подводного мира, скоро столетие как не находящего возможности пристроиться у мисочки (вероятно, прокисшего) молока — поскольку среднестатистический «левый» просто не имеет представления о том, как может выглядеть кит, именуемый Капиталом.

Нет нужды рассусоливать, что религии, как социальные явления — не должны получать поддержку ни со стороны правительства, ни со стороны корпораций; только разве от меценатов, как явления культуры, свидетельства традиционного жизненного уклада, совершенствующиеся с течением времени исторические памятки (подобно наученным ремонту собственных запчастей механизмам), если угодно.

Отсюда неуместность (претендующего на интеллектуальность) соотнесения одного религиозного течения с другим, ибо рассматривается в итоге сфера именно политического влияния, однако через призму аполитичности и высокого морального стандарта; последние в управлении верующими и ищущими духовного совершенства массами столь же мало применимы, как и в деле захвата власти с помощью убеждённых в своей национальной идентичности.

Ссылка на оригинальщину.