Книжка выпущена, и можно уже что-нибудь рассказать о ней. Например, почему мы выбрали именно этого автора, как она складывалась, почему у такого малого тиража аж две обложки, каков был резонанс и всякие другие такие штуки. Но я делать этого не буду — ограничусь лишь вступительным словом, которое хотел произнести на презентации.

Как-то в Студии 312 была жеребьëвка фамилий для написания краткого (или развëрнутого) отзыва/рецензии о творчестве выпавшего поэта. Мне достался Жданов. Привожу здесь текст целиком:

«Выпало мне писать про Андрея Жданова и уж я пишу. Ужик — животное маленькое, юркое, но да бог с ним, проползëт и проползëт, травы не замарав. Первое, что надо отметить: Жданов — поэт, обладающий индивидуальностью. Может быть, с первой строки его и не распознать, но по окончании стихотворения, мне кажется, можно определиться, что это за автор такой, а подборку уж точно ни с чьей не спутаешь.

Второе: Жданов разнообразен — его нельзя назвать приверженцем одного какого-то устоявшегося стиля. С моей точки зрения, это скорее плюс, чем минус.

Третье: просвечивает сквозь его поэтику такая ироничная повествовательность, которая нашу обыденность, отражëнную в стихах, разворачивает в сторону истории, времени, и это ценно. А вот ещë что ценно! — лëгкость. Обманчивая лëгкость, с которой, кажется, автор ваяет свои творения. В других его стихотворениях (а каких? — спросите вы, — что это вы, змей такой, всë без примеров да примеров! — а пользовался я подборкой, которую сам составил, прошерстив фэйсбук автора от дней сегодняшних до начала января 2018-го) мифические фигуры появляются в Новосибирске, пробуждая его ландшафт, встраивая город, и автора, и читателя в огромную картину мира, расширяя горизонт, переплетая его с лирическим бытиëм маленького человека, уравнивая их в правах. Сказал уж и облизнулся, будто ласточкиного яйца испил. Дело сделано, позвольте откланяться».

Это было ещё до того,

как первые великаны основали станцию Сеятель.

Поезда тогда не ходили,

но ходил слух,

что однажды мессия разбудит дракона

и он выдаст людям огонь,

и научит детей стеклодувному делу,

а женщин

вразумит к милосердию.

Это было ещё до того,

как открыли восьмой континент.

Вспомни,

там был маяк на аргоне,

он всё время показывал путь морякам,

заблудившимся в тёплом напалме:

оставались все там —

колдуны на подпорках,

одноглазые лекари

да крестьяне, что стали пиратами

и каннибалами.

Время было лихое,

но местами вполне выносимое.

Миром правил старик,

не снимающий пояс шахида.

На восток и на запад почтовые альбатросы

доносили известия о новых успехах

в неожиданных битвах.

Материнского плача,

превращаясь в протоны-нейроны,

дети не слышали.

Там, тогда был один

маленький домик в долине, укрытой горами.

Дом стоял у ручья,

а ручей, отражая склонённые сосны,

убегал, чтобы встретиться с озером.

Там, тогда

мы и жили,

в той картинке, приколотой

к деревянной стене вагона.

Станция Сеятель,

там случайно была остановка на пути в Казахстан.

Да дело вовсе не в этом — с Андреем я был знаком задолго до попытки написать рецензию и издания его сборника. Более того, был знаком заочно — по песне. Называлась она «Бог не похож на яблоко». Потом был Экспириенс, ещë что-то, красноярские музыканты говорили мне что да, тоже знают такого, виделись лет пятнадцать назад, «он тогда ещë много пил, не понравился». Я даже знаю, что скажет Андрей о своих стихах. Он, собственно, это уже говорил в интервью: если я не напишу их, то никто не напишет. Это правильный посыл. И потому, когда я увидел окончательную вëрстку «Некрополя», понял, что мы попали в точку. В такую точку на карте, где из словесного сора появляется человек, со своим взглядом на мир, отношения и вечность. И если он не боится это открыто декларировать, то мир и вечность откликаются ему.

В вагоне поезда Москва-Владивосток

на третьи сутки наступает перемирие,

религиозный спор давно истёк

и толерантней очередь к сортиру.

За окнами скупой холодный вид,

столбы и домики, деревья и кусты.

И, кажется, меж Сциллой и Харибдой наведены надёжные мосты.

— Эй, проводник, вруби кандицанер!

Не будь, внатуре, падла, подлецом!

На верхней полке мёртвый инженер

Прикрыл газетой серое лицо.

Думаю, все знают, что поэзия не приносит прибыль, и мы на своëм опыте тоже это прекрасно знаем (первый тираж «Между» еле окупился, второй так и лежит в доме главреда — за ненадобностью). Но у меня есть ответ на невысказанный вопрос. Когда читаешь поэзию, некоторое время находишься и говоришь под впечатлением словесных и смысловых конструкций автора. И хочется сделать что-то здесь и сейчас. В благодарность поэту, что есть такие стихи.

Да, именно так.

На чердаке дома с нехорошим номером 13,

где когда-то был магазин «Золотой ключик»,

в котором,

казалось, что будут вечно продавать конфеты, торты

и разные ништяки,

а теперь много постоянно меняющихся магазинов,

кафе и аптека,

дети нашли отлитую из чугуна куколку

с дырочкой для души.

Дети потом выросли —

один стал алкоголиком,

другой торговал чем-то похожим на картофель,

а я застрелился.