Драма поэта

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

ЕВГЕНИЙ, он же ЕВГЕНИЯ после смены пола.

АЛЛА, его мать.

ПСИХИАТР, завотделом по проблемам изменения пола НИИ психиатрии.

ЛЕНЧИК, первый мужчина Аллы.

БРЮНЕТ.

БЛОНДИН.

ШАТЕН.

ЭДИК и его ДРУГ.

НАДЕЖДА.

ГРАФ.

МУЖЧИНА с автобусной остановки.

МУЖЧИНА из дома под снос.

ОН, несостоявшийся муж Евгении.

САНИТАР.

СОСЕДКА.

ПРОЛОГ ДУПЛЕТ

Ранее утро. Комната на предпоследнем этаже девятиэтажного дома. Кругом разбросаны книги, скомканные распечатки черновиков с принтера. Евгений, студент Литинститута, стоит возле письменного стола, держит в руках очередной черновик. Перечитывает его про себя. Затем в сердцах комкает тот.

ЕВГЕНИЙ. Все! ни дня со строчкой. Поэт умер еще раньше бога. Уже нечего было сказать после слов:

Я видел все дела, что вершатся под солнцем,

И вот — все это тщета и ловля ветра:

Кривое не выправить, а чего нет, не счесть.

(Отходит от стола.) После поэты лишь обезьянничали, насмешничали, компилировали. До нынешней пустоты. (Бросает скомканный черновик в монитор стоящего на столе ПК.) Все, валю из Литинкубатора! И куда? В Абиссинию, куда ж еще. По проторенной. (Останавливается.) …бегать с поносом от тяжести пояса Рембо? Это каким же надо быть жизнелюбом. (Непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски.) Уж лучше пойти в бомжи или наёмником в ЧВК «Вагнер», если б можно было прихватить с собой ванну… (Своим мыслям.) Тут с ума сойдешь не от того, что все позволено, а ничего сделать не можешь. Сделать-то нечего… (Снова в раздумье ходит по комнате. Наступает на книгу, лежащую на полу. Читает ее название.) Faust… Тебе, доктор, повезло. Тебе только к старости, а мне уже обрыдло быть. Тут молодящее варево с Кухни ведьмы бесполезно. Да и женщины для меня лишь секс-тренажеры с малой разницей в устройстве. (Поднимает книгу, возвращает ее на книжный стеллаж. Останавливается возле окна.) Светает. Кого-то новый день радует. А у меня на языке ни капли вкуса к жизни. (Мелькнувшей мысли.) Шагнуть в окно?! Испытаю хотя бы одно настоящее чувство — свободного полета, как птица… (Распахивает створки окна.) Видно, подкрышные этажи — неслучайная обитель поэта. (Запрыгивает на подоконник. Вслед раздается резкий телефонный звонок.) Кому я понадобился в такую рань? Ааа, совсем забыл. Моя маман сейчас в аэропорту. Опять летит в Эмираты с подругой по «горящей» путевке. Видно, объявили посадку. Осталось сказать сыночку в трубку — До скорого! Пустая интеллигентская формальность — ровным счетом ничего не значит. Тем более там, куда я лечу, счета другие… (Телефон неумолкаемо трезвонит.) …ладно, простимся для приличия. (Спрыгивает назад на пол, подходит к телефонному аппарату на столе, снимает трубку.) Да, Виктория Петровна. Это я, Евгений. (Изумленно.) Вы звоните из Склифосовского? (Переспрашивает.) Мою мать сбила машина?! Она в коме… Конечно, сейчас же еду! (Опускает трубку, смотрит в сторону окна. Затем быстро выходит.)

Больничная палата. Пострадавшая в аварии лежит под капельницей. Рядом стоят врач и санитар, негромко переговариваются. С другой стороны кровати стоит Евгений с накинутым на плечи белом халате. Понуро смотрит на обреченную мать. У той начинается агония, от резкого движения она раскрывается. Санитар протягивает руку, чтобы накрыть простыней ее непристойно оголившиеся ноги. Вдруг та хватает его руку и заваливает к себе на кровать, хрипло крича: «Хочу!… Хочу!…» Санитар пытается вырваться из ее объятий. Врач, путаясь в резиновых трубках свалившейся капельницы, силится ему помочь. Евгений оторопело наблюдает за неуклюжей борьбой троицы на кровати.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ВЫЗОВ

Комната в квартире после размена. Из старой мебели остался только стеллаж с книгами. Обстановка комнаты не богатая, но не лишена стиля. На диван-кровати валяется смятая подушка. Ближе к вечеру. Входят Евгения и губастый психиатр из отдела по проблемам изменения пола НИИ психиатрии. Она в черном элегантном брючном костюме. Он среднего роста в массивных роговых очках, из медхалата заметен круглый животик. Во время разговора периодически прыскает себе в рот дезодорант «Блиц-Фреш».

ПСИХИАТР. Евгения, нет слов! Повстречай я Вас на улице, ей богу (прыскает себе в рот дезодорант), не узнал бы. Вы стали настоящей красавицей. Прямо топ-модель! Вот что значит наши гормоны и южное солнце. Были в Сочи? (Соблазняющие притягивает ее к себе. Но Евгения резко и подчеркнуто отстраняется. Психиатр неловко убирает руки. Голосом, соблюдающим формальности службы.) Евгения, вижу, вы не ждали меня. И не рады встрече. Но таков заведен порядок в нашем НИИ психиатрии. Я обязан наблюдать за своими пациентами после смены пола. Ездить к ним на дом, чтобы убедиться, что они успешно адаптируются к новой жизни. Что с их психикой все нормально. Хотя та у Вас была изначально железной. Помните, свою хохмочку, когда подписали с нами договор? Я спросил, не страшно ложиться на операционный стол? А вы в ответ. Лишь бы хирург не был под мухой. И не продолбил мне влагалище поперек…

ЕВГЕНИЯ. Поверьте, доктор, с головкой (стукает себя пальцем по виску) у меня и тогда, и сейчас все в порядке.

ПСИХИАТР. Что и странно. Когда у молодого парня с головками было все в порядке, а он меняет пол. Ведь не было навязчивого страха коро. Мама не наряжала маленького Евгения в девчачьи платья. Не покупала ему кукол.

ЕВГЕНИЯ. Я просто захотел стать женщиной. Сейчас это понтово.

ПСИХИАТР. Конечно, конечно. Это понтовое желание половины всех наших мужчин. (Оглядывает предметы, висящие на стенах.) С церковью (Освежает рот дезодорантом «Блиц-Фреш») у атеиста Евгения не было проблем. Как с этим у Евгении?

ЕВГЕНИЯ. Также без проблем.

ПСИХИАТР. Значит, иммунитет выстоял. (Задерживается возле открытого окна. После ленивого раздумья.) Вот только зазвучит ли у поэтессы стих?

О, скольким отсосала ты.

Поменяй в нем местоимение ты на я, и он становиться, увы, вульгарной прозой.

ЕВГЕНИЯ. Поэт во мне умер еще до операции.

ПСИХИАТР. Ладно, с поэтом разобрались. А на счет желания шагнуть в окно, как?… (Невольно выглядывает в окно.) Хотя отсюда — какой свободный полет птицы, скорее, кувыркание лягушки… Да, квартира удачно разменяна, второй этаж. Правильно, подкрышные этажи не про нас. (Поворачивается к Евгении.) Но помниться, Евгений видел в женщинах лишь секс-тренажеры с малыми различиями в устройстве.

ЕВГЕНИЯ… Был близорук, как все мужчины. (Раздраженно.) Знаете, доктор, пора заканчивать ваш обход. Вы выбрали неудачное время. Скоро ко мне придут гости.

ПСИХИАТР. Намек понял, первое рандеву. (Многозначительно приподнимает смятую подушку на диване.) И тот счастливчик, увы, не я… Но я, собственно, закончил на сегодня свой обход. Что ж, Евгения, желаю Вам удачной ночи. (Выходит из комнаты. Перед тем как закрыть за собой дверь.) И до скорого. (Удаляется.)

ЕВГЕНИЯ. Лучше б сказал — прощайте! Зануда. (Ходит по комнате.) Ну как объяснить нормальному человеку, даже психиатру. Почему я стал женщиной? (Останавливается, непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски.) Надо быть со мной в то утро у окна. А потом — в больничной палате. В ту минуту, когда моя мать в предсмертной агонии завалила к себе в кровать санитара. Эта последняя схватка вожделения со смертью по-новому открыла мне природу женщины. Ее защиту против фаустовой скуки. О, черт, ты мелкий шарлатан! Ты лишь провел Фауста за нос по уже затоптанному пустому кругу. Когда б ты знал настоящее средство от обрыдлости жизни, то превратил бы немца в женщину. Как я себя. (Заводится.) Я стал сам себе чертом! Я сам бросил вызов небесам, если там кто-то есть. (В сторону вышедшего психиатра, который подслушивает за дверью.) И в тот миг, когда я в позе Камасутры крикну: Не хочу!… Я проиграла. (Психиатр за дверью.)

ПСИХИАТР. Нагло. Но с Небес (поспешно прыскает в рот струю дезодоранта) согласно кивнули.

ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ

Мысли Евгении спускаются на землю. Придирчиво оглядывает комнату.

ЕВГЕНИЯ. Надо убрать в комнате с глаз все лишние. (По ходу уборки насмешливо напевает.) Ты девушкой к нему войдешь, но девушкой не выйдешь. (Задерживается возле зеркала трюмо. Отражению.) Да, только мы с тобой острее всех понимаем. Почему слово секс берет начало от латинского глагола secare… отрезать, отделить, вызвать боль. Но не будем о грустном. Сегодня у нас с тобой особый день. Прощание с невинностью… (Склоняется ближе к поверхности зеркала.) В глазах  зеленые бесенята… кожа эластичная с легким загаром. Я действительно неотразима! Но какой мне взять тон с мужчинами — сексуальной интеллектуалки или сумасбродной римлянки? (Смотрит на стильные часы, висящие на стене.) Ой, времени до моего первого свидания осталось совсем мало. (Снова придирчиво оглядывает комнату.) Все готово к встрече. (Замечает смятую подушку на диване.) Нет, подушку надо убрать. Такой натюрморт слишком откровенный. (Подходит, поднимает подушку. Видит под ней старую общую тетрадь…) Забыла спрятать мамин дневник. (Невольно задерживается.) А о чем ты, мамочка, терзалась в первую ночь с мужчиной? (Берет тетрадь, садиться на диван. Находит в тетради нужную страницу, читает. Картина из дневника оживает перед ней.)

Ночью. Тускло освещенный лестничный пролет дома. По ступенькам поднимается Алла. Сильно взволнованна. Вслед за ней идет Ленчик.

АЛЛА. В тот день я решила, хватит изводить свою киску руками. Пора дать ей волю, настоящую жизнь. А до этого я подслушала сплетни сокурсниц о факультетском половом гиганте Ленчике. Девки проверили, работает, как «динамо-машина». Целкой не оставит… Ленчик всегда ходил в мягких обтягивающих брюках, демонстрируя всем свое великолепное хозяйство. И вот он поднимается следом за мной. Дышит ровно, по-деловому, со знанием дела. (Спотыкается.) Лифт в доме, как назло, сломался. Половина лампочек в пролетах, как всегда, не горят — темень. А подниматься и без того почему-то жутко?! Будто я преступница… Мы прошли по лестнице уже половину этажей. А меня продолжает колотить. Поднялись еще выше… И тут меня осенило. Это не девять этажей в моем доме, а девять кругов ада. Они иногда перевертываются, чтобы попасть в свой круг. Просто идешь в обратном направлении не вниз, а вверх… Принимаю их порядок и иду наперекор жути. Наконец, мы у двери в квартиру. Я ощупью вставляю ключ в скважину замка квартиры. И открываю дверь — в свой круг ада… (Алла и Ленчик исчезают. Из темноты.) Утром я, конечно, уточнила — это был второй круг.

Лестничный пролет исчезает.

ЕВГЕНИЯ (отрывается от тетради.) Нет, мамочка, я не куплюсь на дантовы круги ада, мультик двусмешника. В преисподнюю и эдем, если они есть, не спускаются и не карабкаются. Они всегда рядом с нами, под женскими трусиками. Хорошая штучка от пустоты и земной скуки… Однако, странно. И мне почему-то жутковато от предстоящей первой ночи с мужчиной? (Звонок в квартиру.) Поздно заниматься психокопанием. Моя новая судьба стучит, а точнее звонит в дверь! (Кидает тетрадь в тумбочку. Идет открывать дверь. Затем в комнату вместе с ней входят трое мужчин. Она заметно нервничает, теребит пальцы рук.) Никто не опоздал, похвально! Проходите, знакомьтесь. Но лишь потеряем время. Здесь из вас останется один. (Те непроизвольно оценивают взглядами друг друга. Евгения садиться в кресло.) Сейчас вы все встаньте — напротив, к стене на свет. Конкурс на право первой ночи начинается. Полагаю, что вам понятно какая ответственность сейчас ложиться на вас? Если моим первым мужчиной станет брюнет, то после я невольно буду западать на брюнетов. Если блондин… Короче, так устроена женщина.

БРЮНЕТ (тихо претендентам). Господа, а подушка на диване нас уже ждет.

ЕВГЕНИЯ. Я не сомневаюсь. Вы все мастера по игре на женских эрогенных зонах? (Брюнет выскакивает вперед.)

БРЮНЕТ. О, тут мне нет равных! Завожу с пол-оборота. Не успеем добраться до подушки. (Кивает на ту на диване.)

ЕВГЕНИЯ (в сторону). Черт! я все–таки забыла ее убрать. (К претендентам.) Но я говорю о тех зонах, что не нащупаешь ни рукой, ни языком? Самым тонким и нежным у нас, женщин.

БРЮНЕТ. Как это не нащупаешь? (Отступает назад.) Господа, телка издевается над нами.

ЕВГЕНИЯ. Я никого не держу.

БРЮНЕТ (на попятную). Ну… я лишь заметил, что конкурс чудиковатый. Вообще-то, я поимел баб в количестве с хорошую баржу. Но у всех у них все было под рукой.

БЛОНДИН. Господа, я что-то слышал про эти зоны. Но чем те заводятся, забыл, хоть убей.

ШАТЕН. Вашим интеллектом, господа. Интеллектом.

ЕВГЕНИЯ. Вот вы и показали, какой он у вас…

БРЮНЕТ (негромко блондину). Точно, она издевается.

ЕВГЕНИЯ. Первый балл получает шатен. (Торопливо.) Теперь крутитесь, доказывайте свою побаску. Что женщина любит ушами.

БЛОНДИН. Я начну. (После кивка Евгении.) Не секрет, что к женщине можно подходить, как к предмету, а можно, как к предмету любви. (К Евгении.) Я же шел к Вам — как к богине!

ЕВГЕНИЯ. Уже греет. Блондину — полбалла. (С любопытством смотрит на шатена.)

ШАТЕН (хитро улыбается). Есть одно японское предание. Но сначала (к Евгении) нашей богине придется скинуть брючки. (Евгения, не задумываясь, исполняет его просьбу.)

БРЮНЕТ (загорается). Какие ножки!

ШАТЕН (ему). Свой комплимент вы еще скажете. (Продолжает.) По этому преданию буддийский монах Кумэ за свои праведные занятия был награжден. Вознесением на небо. Но когда монах оторвался от земли, то на прощанье глянул вниз. И увидел во дворе девушку, которая стирала белье в тазу. Он невольно загляделся на ее заголенные ножки. И тут же плюхнулся обратно на землю. Досадуя на свою оплошность… Но если б монах Кумэ увидел ваши, Евгения, ножки, то о небе он просто забыл бы!

БРЮНЕТ. Цицероны собрались, мать вашу… Но я надеюсь, конкурс на этом не кончается. Мой язык в другой области не уступит никому (виртуально демонстрирует его способности).

ЕВГЕНИЯ. Чей балл понятно. (Кидает брючки на спинку кресла. Снова садиться в кресло.) Теперь каждый из вас расскажет о своем любовном подвиге. Только не заливайте байки. Типа: когда я поднялся с женщины, то пиджак, в котором я пришел к ней, уже вышел из моды. Мы не на мальчишнике.

БРЮНЕТ. Вот это ближе к делу, а точнее к телу, ха-ха… Я, да-да, однажды так затрахал партнершу, что она вырубилась. Скорую вызывал. Не верите? Можем позвонить этой телке.

ЕВГЕНИЯ. Словно самец божьей коровки, довел самку до потери пульса. Это уже кое-что.

БЛОНДИН. С хорошим вином и закуской я тоже не посрамлюсь.

ШАТЕН. А я, если женщина меня понимает.

ЕВГЕНИЯ. Балл брюнету. Но секс без качества еще не все. Итак, последний тур: все спускают брюки и иже с ними… (Брюнет профессиональным движением спускает брюки вместе с плавками, уверен в успехе. Блондин несколько замешкался с молнией брюк. Шатен демонстративно пропускает тур.)

БРЮНЕТ (радостно). У меня женилка больше! Я выиграл. (Надевает брюки.) С шатеном у нас теперь ничья, ха-ха…

ЕВГЕНИЯ. Значит, выбор за мной. (Встает с кресла. Про себя.) Мои симпатии на стороне шатена. Но как бы поступила на моем месте моя mama?… (Решительно объявляет.) Остается брюнет.

БРЮНЕТ. Правильный выбор! (Хватает с дивана подушку и в обнимку с ней танцует по комнате, распевая на мотив известной песни.) Выбрали меня, Выбрали меня… (Задерживается возле бывших претендентов, им снисходительно.) А вы, господа, свободны. (Те разочарованы, выходят. Брюнет продолжает танцевать.)

ЕВГЕНИ). Брюнет, а тебе не жмут твои туфли? (Тот останавливается, настороженно.)

БРЮНЕТ. Чёй то они должны мне жать?

ЕВГЕНИЯ. Извини, вспомнила из анекдота слова шокированной американки после встречи с русским мачо. Ее так удивило, что примета подбирать любовников по размеру обуви, в России, не работает. Ладно, раздвигай диван.

БРЮНЕТ (переполнен восторгом). А ты ножки!…

ЕЩЕ… ЕЩЕ!

В комнате. В ней вместо дивана уже стоит широкая итальянская деревянная кровать. Евгения лежит на ней поверх покрывала. Она в модном лиловом платье, плотно облегающим ее тело. В ожидании листает страницы дневника матери.

ЕВГЕНИЯ. Вот это место. (Читает.) О! божественный женский оргазм. Это единственные минуты, когда живешь по-настоящему! (Поднимает голову.) Да, мамочка, к этой правде ты двигалась по наитию. Но всегда на удивление верно. (Переворачивает страницы.) А вот и 66-ая страничка. (Углубляется в чтение. В ее воображении снова предстает картина из дневника.)

Алла в легком платье с чемоданом в руке спускается по цокольной лесенке санатория.

АЛЛА. Вчера был мой последний день на Черном море. С самого утра он не задался. Сначала я сломала каблук у моих лучших туфель. Потом, катаясь на водном велосипеде, уронила в море свою сумочку. С оставшимися деньгами. И страшно вспомнить, с обратным билетом в Москву. Но мне повезло. Молодой работник лодочной станции согласился купить мне обратный билет. Конечно, не за спасибо… Эдик предупредил, что с ним будет еще его друг. Его оговорка меня не смутила. И мы пошли к нему в служебный домик. (После паузы.) Я лежала на груди Эдика. Но в моей голове лишь роились мои морские несчастья… Вдруг! я ощутила, как кто-то начал пристраиваться ко мне сзади. Только тут я вспомнила об оговорке Эдика. Однако я продолжала не понимать, что его друг собирается делать? Ведь киска моя была уже занята (я впервые столкнулась с подобным). И была поражена, когда почувствовала, что ему есть с чем заняться… О! я тут же забыла о водном велосипеде, сумочке, билете и о самой Москве. (Исчезает.)

Евгения откладывает в сторону тетрадь, возбуждена.

ЕВГЕНИЯ (повторяет). О, я тут же забыла о водном велосипеде, сумочке, билете и о самой Москве… (Невольно переворачивается на спину, предается фантазиям. Из кухни выходят два кавказца. Уже сильно постаревший Эдик несет на вытянутых руках над головой большое блюдо. Сзади его друг танцует лезгинку.)

ЭДИК. Ындэйка гатова!

ЕВГЕНИЯ. Правильно, сначала мы хорошо подкрепимся. (Эдик ставит блюдо на кровать перед хозяйкой.) Птицу, Эдик, надо сначала разрезать.

ЭДИК. Это лючше сдэлаэт мой друг. (Тот выступает вперед в руках у него армейский нож, одним взмахом рассекает лезвием ножа индейку пополам.)

ЕВГЕНИЯ. Эдик, а откуда у него такой страшный нож?

ЭДИК. Мой дрюг слюжыл в развэдротэ.

ЕВГЕНИЯ (в сторону). Да, такому разведчику явно не нужны очки ночного видения…

…

В комнату входят Евгения и молодая кряжистая женщина. У той мужская стрижка, в мочке правого уха висит золотая серьга в форме топорика амазонки.

ЕВГЕНИЯ. Извините, Надежда. Но звезду розового секса я представляла себе иной.

НАДЕЖДА (грубо). Не нравлюсь, могу отчалить. Я без клиентки не останусь. (Разворачивается.)

ЕВГЕНИЯ. О, нет-нет, Надежда, не обижайтесь. Я с нетерпением ждала Вас. Мне так много рассказывали о ваших… способностях. Вы же русская Сафо. У вас такие спонсорши… Останьтесь.

НАДЕЖДА. Ну, тогда держись! Сегодня у меня боевой настрой. (Начинает раздеваться.)

ЕВГЕНИЯ (в сторону). Такая Сафо уж точно целует пупок изнутри…

………………………………………………………………………………………

В комнате полумрак. На спинке кровати пристроены цепи с наручниками. Появляется Евгения. Она в черной бархатной полумаске на лице, черных замшевых шортиках, таком же бюстгальтере и в черных по локоть лайковых перчатках. Останавливается возле зеркала трюмо. Придирчиво разглядывает свое отражение. Входит мужчина атлетического телосложения, в одних плавках. В руках у него плеть.

АТЛЕТ (громко). Императрица, ау! Ты где? Твой граф идет к тебе.

ЕВГЕНИЯ. Здравствуйте, здравствуйте, дорогой граф. (Знаком руки останавливает его попытку подойти близко.) Сначала проверим, как вы усвоили урок. Итак, что должен помнить мужчина, когда идет к женщине?

ГРАФ. Не забыть захватить с собой плеть.

ЕВГЕНИЯ. А когда придет?

ГРАФ. Отдать ее женщине… (Передает плеть Евгении. Потом послушно ложиться на кровать. Евгения закрепляет в наручники, словно в распятье, руки графа. Затем начинает его безжалостно хлестать.)

…

Утром. Евгения нежится в постели. Полуголый Граф с рубцами на спине вывозит из кухни столик на колесах. Останавливает его возле изголовья кровати. Молча подает Евгении чашку кофе. И также молча удаляется. Евгения делает несколько глотков кофе. Ставит чашку на столик. Снова нежится в постели.

ЕВГЕНИЯ. Я даже не успеваю крикнуть — Мгновение, повремени! Лишь прошу — Еще… Еще!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

БЕСКОНЕЧНАЯ НОЧЬ

Прошло несколько лет. Квартира Евгении после присоединения соседней стала многокомнатной. Ее обстановка уже роскошная. Евгения выходит из ванны в зал в легком халатике, в руках у нее эротический вибратор.

ЕВГЕНИЯ (швыряет его на кровать). От этого члена дохлого мула — никакого вдохновения! Какая изматывающая тоска… (Непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски.) Почему-то о ней ничего не писала моя мамочка в своем дневнике. Всегда была бодра и уверена, что ее… от нее никуда не денется. (Беспокойно.) Кто-то подошел к двери. Наверное, он! (Поспешно прячет вибратор под подушку. Прислушивается.) Нет, показалось. Почему-то задерживается мой виолончелист — уже на целый час! (Нервно.) К своей развалине жене после концерта он несется, как угорелый. А ко мне, выходит, можно не спешить. Подожду — куда денусь. Нет, милый, ошибаешься! Только приди. Я сразу поставлю тебе условие: или я, или жена? Мне плевать, что ты привык к Саре, как к своей старой виолончели. (Мечется по комнате.) А может, он меня бросил? Конечно, мы все равно расстанемся, но почему сегодня? Почему непременно сейчас, когда мне так плохо? Нет, я уже ничего не понимаю. (Резко останавливается.) Хватить себя дурачить: концерт давно закончился. Мой виолончелист явно повернул свой восточный шнобель за какой-то студенточкой. Скачет рядом и нашептывает ей, мол, старый конь борозды не испортит… А плуг у Изи еще хорош. Да глупенькая не оценит. Ей Биланчика смазливого подавай. Все, я не в силах больше ждать. Заморозилась до гусиной кожи. Надо отогреться. У соседки в заначке всегда есть беленькая. (Выходит. Вдруг с лестничной площадки доносятся крики ругани. Через какое-то время в комнату снова вбегает взбешенная Евгения.) И это подруга называется! Увела у меня виолончелиста. Изе, дескать, иногда хочется тихих ласк. Да еще предлагает мне поделить его. Составить нам ему график посещений. Я тебе составлю график. Я тебе его на лоб прибью, стерва! (Видит себя в зеркале трюмо. Замирает.) Что это со мной, крыша поехала? Нет, она еще на месте, но психоз налицо. А что, собственно, случилось? Что я так распсиховалась? Надо тормозить. Старый козел просто пользуется мной. А я наивная дурочка переживаю. Надо отвлечься. (Пультом включает телевизор. Садится в кресло. Через некоторое время нервно вскакивает.) Брр! смотреть балет по телевизору — это пытка для женщин. Меня просто преследуют яйца танцоров. Я вижу только их и их!… Которые у этих жеребцов подобраны, словно для рекламных роликов. (Выключает телевизор.) Нужно искать нового любовника. Иначе мой Изя доведет меня до психушки. Закажу мужчину на дом. Где-то у меня был каталог с их телефонами. (Ищет каталог. Затем подходит к телефонному аппарату, Открывает каталог на удачу. Набирает несколько цифр номера, и бросает трубку.) Нет, мужчина за удовольствие старается лучше, чем за деньги. (Подходит к шкафу.) Сниму на улице первого же сексуально озабоченного мужика. (Переодевается в черное платье с большим вырезом на груди. Снова смотрится в зеркало трюмо.) Эээ, мы так не договаривались! Я катастрофически быстро дурнею. Под глазами уже синева, куча мелких морщинок, словно кожу окутала паутинка. Мда, была телка, стала теткой… И все больше становлюсь похожей на свою мать. (Задумывается. Собственное отражение размывается. Видит в зеркале Аллу, словно спускающуюся откуда-то по лестнице. Она тоже в вечернем черном платье, но не столь вызывающем. И также нервно ломает тонкие пальцы рук.)

АЛЛА. Мне было тоже не по себе, когда у моей киски долго никого не было. В такие минуты я готова была растянуться посреди грязной улицы. И чтобы все проходящие мимо мужчины входили в меня. Мне было плевать, что у них будут немытые члены, уродливые лица. Во время секса я их не вижу.

ЕВГЕНИЯ (видению). У меня сейчас такие же минуты. Только я не хотела бы лежать в грязи (болезненно морщиться). А мужчины не должны быть уродами и немытыми. Во время секса я тоже их не вижу. Но потом он заканчивается. Мужчина, у которого до этого не было лица, снова обретает его и свои запахи…

Алла снисходительно усмехается и исчезает из зеркала.

ЕВГЕНИЯ. Надо бежать отсюда. Бежать! И чем скорее, тем лучше. (Выбегает из квартиры.)

…

Евгения лежит в смятом платье на кровати. Бутылка вина на тумбочке откупорена, в бокалах видны его розовые остатки. Из ванной комнаты доносятся фыркающие звуки моющегося мужчины под душем.

ЕВГЕНИЯ. Как чудесно! ждать партнера, блаженствуя от того, что уже получила. Ба! кажется, меня, сейчас осенило. Только женщина может наслаждаться своим оргазмом по-настоящему. Он у нее действительно божественный! Настигает, словно молния! Содрогаешься, кричишь, скачешь, несешься за ним. И вдруг — все, паришь вне пространства. Небесный эфир разливается по телу, нежно укутывая каждую твою клеточку. И остается в ее памяти надолго… А у мужчины он всего-навсего человеческий. Прикован цепями лишь к одному месту. Фу, пролетный и примитивный. (Звуки льющейся воды душа в ванной комнате прекращаются.) О, мой партнер сейчас вернется. Какая жаркая волна предвкушения сразу покатила по телу. (Садится. Звуки льющейся воды душа вдруг снова возобновляются. Она нетерпеливо.) Да что он там так долго возится в ванной комнате? На автобусной остановке был такой прыткий. (Звуки льющейся воды душа в ванной комнате окончательно прекращаются.)

В комнате появляется мужчина в белом махровом халате с чужого плеча. Подходит к ней, останавливается. Со злостью бьет ее ладонью по щеке.

ЕВГЕНИЯ (ошарашено). За что?!

МУЖЧИНА. Все равно не поймешь… Я ухожу, а ты заведи себе дога. (Собирает свою одежду, разбросанную по комнате. Одевается. Первым нарушает молчание.) Хорошо, я попробую тебе кое-что объяснить.

ЕВГЕНИЯ. Я уже не хочу тебя слушать.

МУЖЧИНА. Нет, я начал, значит закончу. В постели я восхитился твоими криками. Еще! еще!… И откровенно позавидовал тебе: получать такое удовольствие. Кажется, я даже сказал тебе. Что ты самая счастливая женщина на свете! Но под холодным душем я остыл. И меня как ударило! А ведь тебе было все равно: я с тобой или кто-то другой… Ты стала мне противна. (Поворачивается.) Прощай! (Выходит. Евгения вскакивает с кровати. Растерянно.)

ЕВГЕНИЯ. О мужском бунте ничего не писано в мамином дневнике. (Достает тот из тумбочки, листает.) Ужель ни один ее мужчина не трезвел под душем? Да она попросту вычеркивала их из памяти и дневника. Чтоб не завились, как моль, комплексы. (Роняет дневник на пол.) Сейчас и я своего мужичку с автобусной остановки (рукой сопровождает свои действия) вычеркиваю, перечеркиваю, вымарываю… (Останавливает руку.) А он все пред глазами, да еще ухмыляется. (Опускает руку.) По Фрейду не выходит. Мужчинкина пощечина глубоко засела в кожу… Мне просто нужна грубая встряска от матки до мозгов. (Задумывается.) О, разыграю квипрокво из маминой истории. Правда, эта постановка не без смертельного риска. (Цепляется за мысль.) То, что мне нужно. (Открывает шкаф, вынимает шкатулку с драгоценностями. Достает из нее кольца, перстни, нанизывает их на пальцы. Вешает на шею золотой кулон. Сбрасывает с себя платье, хватает с полки кофту, юбку. На ходу переодевается, покидает комнату.)

…

На первом этаже пустого дома, подлежащего сносу. Из–за тусклого света от разбитой керосиновой лампы на тумбочке не так бросается в глаза вид обшарпанных стен комнаты без дверей. Рядом с тумбочкой на полу валяется матрас с ржавыми пятнами. Евгения в ожидании сидит на единственном стуле без одной ножки. На ней вульгарная пестрая кофта и короткая красная юбка со сквозной молнией спереди. Не смотря на тусклый свет, золотой кулон, камни колец и перстней ярко выделяются на ее теле. Она в лихорадочном состоянии.

ЕВГЕНИЯ. Нет, мамочка, ты поспешила удрать. Когда увидела в отражении зеркала, как твой партнер на кухне приготовил удавку… Твое настоящее приключение только начиналось. В нешуточной борьбе страсти и смерти. Но ты струсила. Сейчас моя душа тоже ушла в пятки, а дыхание в низ живота. Но там же все дико колотится и, как никогда, сладко ноет… Желание и страх во мне сцепились насмерть. Но я не дам моему примитивному инстинкту выживания сделать меня трусихой. Я не удеру! Такое надо испытать до конца. И выиграть битву у костлявой. (Кричит в темноту.) Мужик, ты чего там копаешься? Я уже вся теку.

МУЖСКОЙ ГОЛОС (из темноты). Сейчас, вымою его… и приду.

ЕВГЕНИЯ. Какой чистоплюй… Скорее бы этот питекантроп начинал. Еще чуть-чуть и я упаду в обморок. Какая же бесконечная ночь!… (Непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски. Из темноты появляется мужчина, в руках у него шелковый шнур-удавка. Он тихо подходит к стулу сзади Евгении).

МУЖЧИНА. Кричать, красотка, глупо. Здесь тебя никто не услышит. (Евгения как загипнотизированная смотрит на удавку. Мужчина накидывает петлю на ее шею. Склоняется к ее уху.) Как обещал, обслужу по полной колымской программе.

ЕВГЕНИЯ (почти в безумии). Сначала возьми меня! От желания у меня все ляжки обварились… (Расстегивает молнию юбки. Мужчина смотрит на низ ее живота. Невольно.)

МУЖЧИНА. Лохматка бритая! Точно у голой фарфоровой куклы.

ЕВГЕНИЯ. Это тебе не у Вальки с вокзала… (Вид белого женского лобка распаляет мужчину. Он отпускает удавку. Рыча от нетерпенья, опрокидывает Евгению вместе со стулом на матрас. От беспорядочных ударов их ног по тумбочке керосиновая лампа падает и гаснет.)

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Комната Евгении. Она в беспамятстве лежит на кровати в той же кофте, юбке и тех же туфлях, что и в доме под снос. Приходит в себя.

ЕВГЕНИЯ (с тяжелым стоном). Какая жара!… (Расстегивает ворот кофты.) И нет сил, встать под душ. (Замечает напротив сидящего в кресле странного посетителя.) Кого еще нелегкая принесла в такую рань? (Поднимает голову.) Как вы сюда попали? Вы из полиции? Я все–таки его убила?! И вы так быстро пришли за мной из–за какого-то беглого зэка? Надо же, какая прыть прорезалась у ментов. Вам что настоящих убийц не хватает?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Ты опрометчиво оставила улику — отпечатки своих пальчиков на керосиновой лампе. Ею ты пришибла зэка насмерть.

ЕВГЕНИЯ. Этот была вынужденная самооборона. (Поднимается, садится.) Он душил меня удавкой. Спасаясь, я ударила его этой лампой по голове.

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Не беспокойся, улику я убрал. Полиция ее не найдет. (Вытаскивает из–под кресла разбитую керосиновую лампу из дома под снос.)

ЕВГЕНИЯ. Да кто вы?! (Вглядывается в сидящего мужчину, лицом похожего на психиатра из НИИ. Он одет в костюм в крупную бело-голубую полоску. Губы и глаза подкрашены. На плутоватую улыбочку и ужимку гостя, устало.) Хотя я ждала, что когда-нибудь ты заявишься. Только в комнате от твоего присутствия почему-то невыносимый жар? Сядь подальше, чтобы я не парилась, словно в сауне. (Тот услужливо отодвигается вместе с креслом.)

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ (оживляется). Вот это чудно! Тебя больше волнует жара, а не мое появление и мое differentia specifica. Хотя, признаюсь, я никогда не понимал. Почему у всех писак в повествованиях в моем присутствии непременно несет космическим холодом. Спорно. Только от моей древней профессии (с глумливым смешком) истопника… уже должно бросать в жар. (Прыскает себе в рот дезодорант «Блиц-Фреш».)

ЕВГЕНИЯ. Но почему у тебя такой странный макияж?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Ты будешь смеяться. У нас в отделе тоже все буквально помешались на транссексуализме. Это уже не просто треп-мечта воплотиться в семипудовую купчиху. А явь — с переделкой в бабец с передком нимфоманки, хе-хе… Порой идешь по коридору отдела. А из всех дверей несется пение, словно филармонической капеллы. О! божественный женский оргазм. Это единственные минуты, когда живешь по-настоящему!

ЕВГЕНИЯ (вяло негодует). Какой дешевый плагиат из дневника моей maman.

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Не спиши уличать их в литературном воровстве. Вообще-то, я думал, что ты догадалась, кто водил ручкой твоей мамочки по тетрадке… О, как я люблю эти женские дневнички. Они моя отдушина. Замечу, что и к тебе он попал не невзначай. Как и неслучайна подборка гормонов твоего курса в НИИ психиатрии. Их букетик под названием Мессалина настоящая аллергия для моралистов. А когда из твоей комнаты неслось — Я сам бросил вызов небесам! — разве рядом не чувствовалось мое дыхание? Правда, теперь оно вполне (прыскает себе в рот дезодорант) интеллигентное.

ЕВГЕНИЯ. Хочешь убедить меня, что мой experimentum in proprio corpore vili — это всего лишь твой прожект?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ (насмешливо). Да уж где мне, мелкому завотделом тягаться с открывателем средства от фаустовой скуки.

ЕВГЕНИЯ. И своего мнения о тебе я не изменила, пока.

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ (вновь оживляется). О, уже — пока. А ведь какой был апломб — я сам себе черт! Ужель ты, голуба, думаешь, что про это средство не знали в том же Вавилоне? Просто не было еще нужной хирургической оснастки. Поэтому на Кухне ведьмы была вынужденная уловка. Несколько подкипятить кровь старому немцу. Дабы он, опьяненный, не заметил обманца. Что пустился-то по затоптанному пустому кругу… Другое дело, когда стало возможным сотворить женщину не из ребра, а из самого Адама. Тут мы сказали себе — пробил наш час! У нас в руках появился настоящий приз. Теперь-то мы наверняка отобьем человека у любой… (снова запрыскивает в рот «Блиц-Фреш») Инстанции.

ЕВГЕНИЯ. Что никого уже не искушаете создать невиданный опус с помощью какого-нибудь двадцать пятого кадра?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Нет, голуба, мы прагматики. И после девятой бетховенской симфонии оставили попытки состязаться в творчестве с Самим. А насколько мы стали прагматиками, суди из такого факта. Если мешок с нотами просто вывалить на нотную бумагу, то вероятность выпадания новой девятой симфонии  отнюдь не нулевая… Правда, иногда у нас встречаются отдельные провинциалы. Им из–за деревенского упрямства, нет-нет, да взбредет — отнять девятую симфонию. Но таких мы тоже отправляем под надежную опеку своих медбратьев.

ЕВГЕНИЯ. Постой, постой. Но в палате НИИ я был не один. Мы все твои визави?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Хорош вопросик! Но каким бы я выглядел пошляком. Сиди я сейчас напротив субъекта, сдвинутого по фазе. Или пальцем деланного прыщавого юнца. Нет, мой визави только здоровая с недюжинным интеллектом личность. Тот, кто не в ладу с людским счастьем, обывательскими призами. Нам нужен не трусливый торг — а что потом? А тот, кто решает — все здесь и сейчас! А там — хоть в котел… Счет идет по лучшему.

ЕВГЕНИЯ. Однако мы ходим все вокруг да около. Ты почему-то объявился, когда я уже не столь уверена, что абсолютна постельная истина Еще!… Еще!… Что человек вправе вмешиваться в природы или божий промысел. Почуял, что добыча ускользает?

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Не буду скрывать, путь новый. Проект, как говориться, до серии не доведен. По ходу приходится вносить коррективы, свежие идеи.

ЕВГЕНИЯ (с откровенным смехом). Ты припас для меня новые позы Камасутры или резоны? Ужель не все было вписано в мамину тетрадку? (Поднимает ту с пола.)

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Резоны? Не будь наивной, ими питаются школяры. (Тоже поднимается, накидывает поверх костюма белый халат и надевает очки, взявшиеся не известно откуда.) Мы усилим, обогатим тою женскую суть материальными средствами. Короче, пришла пора провести дополнительную гормональную коррекцию. Она не только подкрепит твои расстроенные железки, но у тебя появится параллельная жизнь. Без нее женщина неполноценна. Прочти-ка 90-ую страницу маминого дневничка. (Та открывает нужную страницу.)

ЕВГЕНИЯ (читает). Я поднимаюсь на скалу коктебельской гавани. Но почему-то голая? И не ощущаю никакой тяжести при подъеме. Словно я невесома и парю над тропой. Я достигаю вершины, встаю на край скалы. От высоты и увиденной внизу морской бездны голова сразу закружилась. Чувствую, сейчас сорвусь со скалы. При этом мной овладело бешенное желание… Вдруг я осознаю, что все это происходит со мной во сне. Только вожделение настоящее — требующее немедленной разрядки! Или я сама вскочу с постели и по-настоящему побегу кидаться со скалы. И тут прямо из небесной синевы передо мной возник розовый неохватный фаллос. Он тянется ко мне, стоящей на скале, к моему низу живота. Входит туда весь… Мое тело сотрясает оргазм! Мощью за гранями земного, наслаждением на грани безумия… Не помню, сколько он длился, но я проснулась. И уже до самого утра не сомкнула глаз. Я боялась снова попасть в тот же сон. Пережить такое дважды подряд мне не хватило бы сил. Но я была счастлива. Я знала, что этот сон будет со мной уже до конца дней моих.

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Да-да, сны — это вторая, если не главная сторона жизни женщины. Вначале я не придал снам большого значения. Каюсь, ошибся. Тебе ведь они не снятся, точнее сняться, но совсем не те. Приходи ко мне завтра на прием по старому адресу НИИ, мы исправим этот недочет. Я буду тебя ждать.

ЕВГЕНИЯ. Вряд ли дождешься.

СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ. Ты так и не изжила в себе философию русского мальчика. Пусть мне будет хуже, зато буду то, что я сам из себя делаю. Эдакая смесь нижегородского упрямства и французского экзистенциализма… Но пора, пора тебе окончательно убить в себе мальчика. (Резкий звонок в дверь. Недовольно.) Как он не кстати! Короче, я жду тебя в своем кабинете. (Звонок требовательно повторяется.)

ЕВГЕНИЯ. Наверное, ошиблись дверью. Я никого не жду. (Выходит. Через некоторое время возвращается с мужчиной с автобусной остановки. С недоумением смотрит на пустое кресло.) Где же мой утренний посетитель? Он мне приснился? (Мужчине, рассеяно.) Так что тебя осенило, когда ты вернулся к жене?

МУЖЧИНА. В прошлый раз я ошибался. Ты самая несчастная женщина в мире! Ты прощёкала настоящие чувства мужчины. И никогда не узнаешь, как мужская нежность поднимает женщину над постелью.

ЕВГЕНИЯ. Ты не зря не спал всю ночь. Жаль тебя не слышал мой утренний визави. А может, слышит, кусая в бессилии свой безвкусный пакетик с гормонами. (К мужчине.) Ну все, я тебя услышала. Успокойся. Ты победил. Можешь, возвращаться к своей жене.

МОРТИДО МОСТА

Комната. Евгения взволнованно ходит взад-вперед. Около выхода в кресле сидит мужчина в новом темно-сером костюме. Его долговязая и нескладная фигура провинциала не лишена мужской привлекательности.

ЕВГЕНИЯ (сама с собой). И он не знает, куда деть свои руки. И его лихорадит (со мной такое впервые). Когда на улице наши взгляды случайно встретились, внутри у меня сразу все перевернулось… Сегодня, наверное, только у провинциалов такие глаза. Без похоти, без наглости. И как влюбленно он на меня смотрит!

ОН. Я завтра улетаю из Москвы. Увы, моя командировка закончилась.

ЕВГЕНИЯ (останавливается). Господи, о чем он? При чем тут завтра. Сегодня-то мы вместе. Он ждет, что я скажу ему? Какие же сказать ему слова? В голове никаких. Только те, которыми я заводила своих партнеров… Как некстати я вспомнила этих похотливых козлов. Теперь вся их грязь зазудела на моем теле. И заползло предательское чувство, что любовь опять могла только быть… Но это не честно! (Непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски.) Да, мне нечего ему сказать, дать. Лучше пусть убирается к себе в гостиницу. (Поворачивается в его сторону.) И я уже никогда не увижу его влюбленных глаз? (Снова ходит по комнате.) Самому ему духу не хватит ни взять меня, ни убраться в гостиницу. Так и будет сидеть в своей дурацкой позе, словно на партсобрании своих зеленых. Видно, придется самой предложить ему себя. (Подходит к трюмо. Берет флакон с духами, наносит несколько их капель за мочки ушей.) А вдруг он решит, что я просто шлюха, готовая лечь с любым? И прочту в его глазах только одно желание. Поскорее трахнуть меня и смыться отсюда… Но если он не разочаруется? Не успеет? И эта ночь будет наша. Я, наконец, узнаю, как мужская нежность поднимает женщину над постелью. Пусть это будет короткая любовь. Но я буду знать, что и у меня она была. (Часы на стене бьют полночь.)

ОН (вскакивает). Уже очень поздно, а Вам, наверно, завтра рано вставать?

ЕВГЕНИЯ (невольно). Да. Хотя… нет. (Про себя.) Ты, что, недотепа, и вправду собрался уходить?

ОН. А пойдемте вместе гулять по ночной Москве.

ЕВГЕНИЯ (разочарованно). А потом?

ОН. Утром откроются цветочные киоски. Я куплю большущий букет роз. И мы пойдем в ЗАГС. Конечно, если Вы согласны.

ЕВГЕНИЯ. Значит, сегодня продолжается! Я согласна. Идем. Только заскочим к моей соседке. Договоримся, чтобы утром расписала нас без проволочек. Она заведующая ЗАГСа. (Выходят.)

…

В комнате Евгения сидит в легком халатике на кровати, не реагируя на происходящее вокруг. Временами дурашливо смеется. Входят соседка по лестничной площадке, за ней дежурная бригада скорой психиатрической помощи.

СОСЕДКА (психиатру). Женька чуть свет разбудила меня. Сама она не могла открыть дверь в квартиру. Ее трясло. Потом я помогла ей переодеться (ее платье был мокрое и пахло, как из унитаза). А после обеда я зашла проведать Женьку — она сидела уже (кивает в сторону Евгении) вот такой…

ПСИХИАТР. Странно, нынче после изнасилования даже редкая школьница повреждается умом. Относит этот эпизод к ночному экстриму.

СОСЕДКА. И я удивилась. Утром Женька, конечно, была удручена ночным происшествием под мостом. Но выглядела вполне нормально. Даже сострила, что дождалась и этого приключения.

ПСИХИАТР. Из ресторана она возвращалась одна?

СОСЕДКА. Нет, с будущим мужем. Я должна были их утром расписать.

САНИТАР. А где же сейчас ее будущий муж?

СОСЕДКА. Объелся груш. Он мигом слинял с моста, когда увидел насильника. (Психиатр подходит к Евгении. Осматривает ее.)

ПСИХИАТР. Что с ней пока не ясно. (Отходит от кровати. Санитару.) Нужна полная картина происшествия под мостом. Описание личности насильника. Надо найти гражданского мужа пострадавшей. Пусть полиция займется поиском этого свидетеля. Не мог же он исчезнуть бесследно. Человек все–таки.

САНИТАР. Я позвоню в полицию. (Замечает лежащий на полу у кровати тетрадный листок, поднимает его.) Похоже, чьи-то старые записи, листок пожухлый. Вырван из какой-то тетради. (Замечает в углу цифры.) Нумерованная страничка, 175-ая.

Евгения видит листок в руках санитара, подается вперед. Глаза ее вспыхивают осмыслением: в них мысль-вопрос. Непроизвольно трет пальцами рук напряженные виски. Взглядом ищет психиатра.

САНИТАР (читает записи вслух). Какую же по счету уже ночь я хожу на Калининский мост? Мама мио! пятую брожу по нему приманкой. Вся извелась ждать моего ловца. (Отрывается от листка.) Далее строчки замараны. (Пытается прочесть их.) Нет, ничего не разберу. Читаю что видно. Куда же ты пропал, мой тарзан? Шерстка моей киски пересохла, аж бьет током. Ты давно ее не мочил. Покинул свою засаду. Лишь эхо нашей первобытной любви гуляет под мостом в каменных пролетах. (Снова отрывается от листка.) Далее опять все замарано. Но кое-что видно дальше. (Читает.) Все. Валюсь от усталости. Уже утро. Нужно выспаться к следующей ночной смене. (Санитар опускает тетрадный листок.) Записи кончились. (Психиатру.) Выходит, их обеих насиловали под одним мостом.

ПСИХИАТР. И что из этого следует? (Санитар в ответ пожимает плечами.)

САНИТАР. Какая-то мистика.

ПСИХИАТР. Никакой. Просто мортидо этого моста влекло их одинаково.

Осмысление в глазах Евгении потухает, на лице снова появляется дурашливая улыбка. Психиатр какое-то время выжидает, затем дает знак санитару выводить ее из квартиры.

ПСИХИАТР. Веди больную в санитарную машину. (Санитар берет Евгению под локоть, поднимает. Идет с ней к выходу. Психиатр вдруг резко кричит вслед.) Евгения! (Но это имя повисает в воздухе. Кричит другое.) Евгений!

Спутница санитара оборачивается на оклик психиатра. Но пойманная какая-то мысль в ее глазах быстро уходит в небытие. Взгляд потухает, дурашливая улыбка возвращается. Снова опускает голову и безвольно следует за санитаром.