Некоторые приметы нашего времени, — например, закрытие электронных библиотек и общий кризис чтения, неверие в научный прогресс и популярность религиозных и вообще эзотерических учений, — дают повод говорить о том, что надвигается «новое средневековье». Попробуем кратко концептуализировать этот процесс.

Исторические «средние века» начинаются с закатом римской империи, павшей под натиском варваров. В терминах Делеза это событие можно описать как атаку номадической машины войны кочевников на город, один из аспектов этого противодействия — столкновение различных форм организации: асабии (сложное понятие Ибн Хальдуна, в первом приближении — нечто вроде мужской солидарности, основанной на родственных связях) и политических структур. Проиллюстрировать этот конфликт можно на материале замечательного балабановского фильма «Брат». Один из вариантов прочтения истории Данилы Багрова — приключения «варвара» в декорациях города — бывшей столицы и символа былого расцвета империи, символизирующего теперь ее развал. Название фильма играет на значениях слова «брат»: родственник — «свой» — член банды («братвы»). История начинается с поиска брата с многозначительной кличкой Татарин, который и подключает молодого бойца к асабии. На первом плане — война банд, одной «братвы» с другой, за контроль над рынком, а значит и городом (агора у греков — это место политики и центр полиса); при этом побеждает та братва, точнее, асабия, которая ощущает свою правоту и поэтому оказывается сильнее духом. Победа, однако, оказывается эфемерной, так как власть асабии по определению не является рациональной и стабильной: из Питера Багров едет в Москву («в Москве вся сила»), а оттуда — в Чикаго. Город ослабляет асабию — это положение Ибн Хальдуна практически дословно воспроизводит истинный со-общник Багрова — немец Гофман (фигура «иностранца вообще», необходимый элемент машины войны по Делезу): «Город — это злая сила. Сильный приезжает, становится слабым. Город забирает силу".

В подтексте стоит конфликт со «страшной силой»-городом, и — шире — с построенной на его основе западной культурой вообще, развитию которого посвящена вторая часть фильма. Ключевой тут является фраза «Скоро всей вашей Америке кирдык!», адресованная Багровым случайно подвернувшемуся французу — в самой этой неразличимости наций видится отметание несущественных внешних различий; «кирдык» направлен против самой греко-римской основы западной цивилизации, связке логоса и политики. В контексте политической истории тут можно увидеть очередной эпизод конфликта разных систем репрезентаций (по Фегелину): апеллирующих к той или иной «правде» (космологические империи Дария и Чингис Хана) и апеллирующих к разуму (от греков до кантовского «государства чертей»). Интересно, что слово «кирдык» имеет (если верить википедии) этимологию, отсылающую как раз к кочевой машине войны: «Согласно тюркской версии слово происходит от киргизского боевого клича “Кирдик», означающего «Мы вошли” при взятии крепостей или укреплений». Однако взять крепость не значит удержать ее: носитель правды может одолеть коварный логоцентризм, однако сама попытка удержания завоеваний будет вести к ослаблению духа победителей и новому витку подъема рациональности.