Как ввести в искусство и литературу казалось бы обделенный по сравнению с перепредставленным в культуре (перебургский текст и петербургский миф) историческим Петербургом один из спальных районов северной столицы — Юго-Запад? Поэтическая автоэтнография с привлечением анархокраеведения может на основе и без отрыва от вашего жизненного опыта помочь перформативно учредить локальную идентичность и мифосотворить образ места, заземляя их на ваше биосоциальное тело, становящееся медиумом изобретаемых на ходу трансперсональных нарративов. Например, Юго-Запад недорепрезентирован в культурном поле просто потому, что до 1970-х годов и не было никакого Юго-Запада. Но что значит не было? Не было панелек 600-й серии, известных как дома-корабли, не было бело-зеленых девятиэтажек 602-й серии, в одной из которых Роман Сергеевич — оно же Ромочко Ольговно — прожило более 20 лет своей социобиологической жизни. Как не было красно-желто-белых панелеек 137-й серии — в народе «попугайников», а в советской градостроительной науке, это были дома экспериментальной раскраски на основе методов семантического дифференциала, взятых из психологии и теории построения математических связей между определенными признаками зданий и настроением, которые они формируют у возвращающихся с работы в свой спальный район советских граждан.

Но Юго-Запад, как и любой другой район, это не просто дома и жители, живущие в них, это земля, вода и воздух, на которых эти дома построены, которой омываются берега вокруг них, чем дышат жители. Отсюда, поэтическая автоэтнография должна быть основана на природокультурных фактах, выражаясь словами нашей Донны Харауэй. Для Юго-Запада, главным таким фактом становится литориновый уступ — граница между древневнебалтийским морем и берегом Финского залива, по которой издавна проходила чухонская дорога, превращенная Петром 1 в Петергофскую першпективу, сравниваемую современниками с дорогой на Версаль. К 20-му веку Петергофское шоссе было наполовину урбанизированным пыльным трактом, обнажившим — особенно после революций и войн — свои противоречия между великолепным прошлым — романтическими руинами усадеб и парков — и одичалым/пустынным настоящим, позже дополненным советским утопическим воображением (на послевоенных генпланах Ленинграда Юго-Запад рисовался как приморский рай садов и пляжей и морские ворота в город с большим красным заходящим солнцем).

По этой границе между руинами и морем, былым великолепием и болотом с камышами, как режущая кромка, как трансцендентальный аппарат проходил трамвай (у Гумилева трамвай — огненная колесница). Возьмем например Александра Блока, который катался на Оранэле (пригородный электричка-трамвай) от Нарвской заставы в Стрельну последние два лета своей жизни в 1919-20 годах вместе с Евгенией Книпович — в постпатриархальной традиции называемой «последней любовью Блока», а в реальности бывшей известным советским литературоведом. Блок писал про эти прогулки на трамвае в дневниках: ". «Мой день ужасен. Мерзость левого берега: путиловщина, Привал, Сергиевский монастырь, болотистое море, пустынная чайная, пустынный тупик трамвая, болезнь, сапоги, шинель, насморк. Усталость до потери головы. Глухой сон». Книпович писала: «У меня осталось странное впечатление, что трамвай этот всегда был пустой. И никто, кроме нас двоих, на конечной остановке не выходил и не входил, и мы почему-то (чтобы быть «на воздухе») садились прямо на площадку, спустив ноги на подножку.» Там они бегали, купались, загорали среди заросших каналов и столетних лип, среди эстетики распада, пока природа еще не поглотила бывшие имперские фасады. Но уже тут мы замечаем, что Юго-Запад, который Блок и Книпович видят, сидя в пустом трамвае, свесив ножки — это болото, камыши, пиявки, это мерзость левого берега, крапива, сырость, море!

Перенесемся во времени в 1960-е. Молодой Иосиф Бродский едет на трамвае в ту же Стрельну (и я знаю на каком он едет трамвае — на 36-м трамвае, чей полуторочасовой маршрут я не раз преодолевал, катаясь в детстве с Юго-Запада в разные театральные и поэтические кружки центра Питера). Бродский, конечно, тоже не видит за окном никакого Юго-Запада, но что он видит? Вот его раннее неопубликованное стих-е про поездку на трамвае (отрывок).

Описание утра 1960.

Как вагоны раскачиваются,

направо и налево,

…

как пригородные трамваи

возникают из–за деревьев

в горизонтальном пейзаже

предместия и залива, — я все это видел,

я посейчас

все это вижу:

их движенье то же,

остановки их — точно те же,

ниже воды и пыльной

травы повыше,

…

о, как они катятся

по заболоченному побережью в маленький сон

в маленький свет

природы,

из короткой перспективы

увеличиваясь, возникая,

…

Пусть останутся краски

лишь коричневая да голубая.

Соскочить с трамвая

и бежать к заливу,

бежать к заливу,

в горизонтальном пейзаже

падая, утопая.

Ну то есть понятно, что Бродский как и Блок тоже не видит Юго-Запада, но видит горизонтальный пейзаж, заболоченное побережье, остановки ниже уровня воды и т.д.

И вот — в 1970-е — Юго-Запад наконец-то возникает как место для жизни (или, скорее, сна) ленинградцев. Его намывают и намывают из говна и палок на месте бывших болот и свалок… и, казалось бы, типовой советский спальник восходит из морской пучины (зачеркнуто) болота ойкуменой — местом обетованным для тысяч лимитчиков и пролетариев, бывших жителей коммуналок и общаг. В 1980-е взрослеющие в этих домах-кораблях дети своих тружеников-родителей становятся грязными панками, хардкорщиками и нью-вейверами. Панк-группа «Юго-запад» в 1988 г. взяла за свое название топоним района (они были далеко не первыми, например в 1982 г. была создана панк-группа «Народное ополчение» (по наименованию проспекта на юго-западе Ленинграда). «Юго-запад» большую часть своих diy-клипов снимали на фоне домов-кораблей или попугайников, шляясь по району, тусуя в парадках или лежа в кубатуре малогабариток, плюя из окна в этот обрыдлый (тогда еще позднесоветский) мир. В клипе «Лампадное масло» панкующие молодчики взяли своим фоном красно-желто-белые дома 137-й серии нового Юго-запада.

Другая группа Буква «О» (больше известная как Нож для фрау Мюллер) — Олег Гитаркин и Тима Земляникин — учились в одной школе и жили в соседних подъездах дома на улице Маршала Казакова. На Юго-Западе последние годы жизни творил рок-поэт Александр Башлачев, а в 1988 году вышел из окна 8-го этажа дома-корабля на ул. Кузнецова. Сегодня на Юго-Западе существует более хипстерский вариант поэтики пространства — российская синти-поп группа Электрофорез. Как пишет Вилладж — участники дуэта — Иван Курочкин и Виталий Талызин — вместе учились в школе на улице Тамбасова (один из их альбомом так и называется 505 — в честь номера гимназии) оба коренные петербуржцы и патриоты Красносельского района города. ЮгоЗапад для них тоже граница и природное гетто, а Петергофское шоссе — мем. С одной стороны парк Новознаменка с барочными усадьбами 18 века, с другой бывший парк Ленина — Южно-приморский парк и Полежаевский лесопарк, где в 90-е можно было отхватить пиздюлей.

Ну так вот, в рамках выставки «Спустись на землю» Творческого объединения кураторов, посвященной жилищным проблемам и квартирным вопросам Красносельского района, Роман Сергеевич создал минимузей памяти своих погибших друзей одноклассников — непризнанных художника Саши и фотографа Серёжи Котовых (про их и свою жизнь на Юго-Западе 90-х я уже писал пару автофикшн-рассказов), где впервые были выставлены работы, созданные и телесно прожитые на протяжении 2000-2010 г. на Юго-Западе. В графике Саши Котова тела изображенных людей буквально пронизаны бетонными блоками домов и прямоугольниками окон.

Также Роман Сергеевич провел пару он-лайн и офф-лайн поэтико-этнографических прогулок по Юго-Западу своего детства и юности, которого, может быть, никогда до этого и не существовало, но путем поэтического воображения имени Гастона Башляра, соединения реального и ирреального, Юго-Запад материализовал свой транссубъективный образ. Блок и Бродский, панк-группа «Юго-Запад» и Александр Башлачев, Группа «Нож для фрау Мюллер» и группа «Электрофорез», братья Саша и Сережа Котовы — все они по своему создавали образ Юго-Запада и работали над тем, чтобы Роман Сергеевич с лёгкостью мог теперь говорить, что Юго-Запад будет включен в российскую культуру и литературу, пусть пока и знают об этом не многие.