Небольшая по меркам романа книга «Алоэ» вышла в издательстве Носорог. Это первый перевод на русский язык романа новозеландской писательницы Кэтрин Мэнсфилд, автора короткой прозы. На основе романа Мэнсфилд написала свою самую известную новеллу «Прелюдия». Роман, действительно, обрывается на моменте, когда экспозиция завершена и начинается самое интересное — погружение в личные лагуны героев. 

Я применяю термин экспозиция, потому что сюжет, несмотря на внутреннюю свободу письма складывается в не самый правильный узор или пазл. Начнём с того, что содержание всех четырёх глав романа нелинейно, хотя события и следуют друг за другом. Главную героиню Линду, молодую мать семейства Бернелл, вокруг которого складывается роман, сопровождает ретроспективное жизнеописание. Герой-рассказчик постоянно вмешивается в рефлексию Линды. Хотя повествование и ведётся от третьего лица, оно расчерчено параллельными полосами «повествования о Линде» и «повествования самой Линды».

Ей особенно нравились длинные острые шипы. Никто не посмеет приблизиться к её кораблю или последовать за ним. «Даже мой ньюфаундленд, — подумала она, — которого я так люблю при свете дня».

Подобную структуру повествования можно встретить практически во всех модернистских текстах, например у Вирджинии Вулф, с которой писательница дружила, но Мэнсфилд воплощает идеи в письме изящно и акварельно.

Свободное письмо, близкое к интуитивному превращает повествование в автофикциональный жанр. Мыслям героини, встречающимся реже речи рассказчика, веришь больше, но при этом чувствуешь утаивание ещё большей информации. Роман облачён в полупрозрачную материю, через которую что-то увидишь, а что-что нет. Загадочность и постепенное раскрытие сюжета, подобное редкому цветению алоэ (оно цветёт раз в столетие) подразумевает рассекречивание всех тайников героев. Сердце тайн затенено растительностью нового сада, в котором поселилась семья Бернелл.

Через ботанические образы писательница воплощает участки атмосфер — тонких психологических облаков.

По одну сторону все они вели в чащу из высоких темных деревьев и необычных кустов с плоскими бархатистыми листьями и пушистыми кремовыми цветами, в которых гудели мухи, если их потрясти: эта сторона пугала, и никакой это был не сад. Тропинки мокрые и глинистые, и через них были перекинуты корни деревьев, напоминавшие Кезии большие куриные лапы.

Цветы, растения в любом виде — живые, в виде узора на ткани одежды героинь, в виде украшений вылезают, торчат побегами и цветоносами из текста Мэнсфилд. Ты открываешь страницы, как распахиваешь витражные двери в сад. Объёмные и фактурные, огнедышащие и холодные послания, превратившие одно моё утро затянувшейся бессонницы в прохладный и свежий ветер с берегов зелёной страны. На иссохшие солёные веки, раны слёз, нанесли нежный крем с растительными пигментами. Текст, который растворяет время, тем самым обуславливая присутствие тебя в нём.

Остров каждого из пришедшего к нему.

Бережным и нежным это послание может быть потому, что его героини размышляют над побегом из собственной семьи, меняют отношение к убою птицы или пишут вздорные и фальшивые письма — и всем этим движет признание себя. Мотивы внутреннего женского движения, основывающего пространство текста, и портреты героинь завязаны на запутавшейся, словно в силках, самоидентификации. Но всех их, героинь романа, я держу у сердца. Они/мы стремятся выпутаться. Я знаю, в какие моменты я бываю настоящей. Может быть, поэтому мне так близка Берил — я нахожу сходство в том, что мы обе не искренни в своей искренности и наоборот.

Ее настоящее «я» светило тускло и невесомо. Что там осталось от нее, кроме этой лучезарности? Она становилась собой лишь на мгновение! <…>, Конечно, она не была совершенно счастлива в те моменты — но это чувство время от времени возвращалось… то по ночам, когда ветер дул с отчаянным воем, а она замерзала у себя в постели, не спала и вслушивалась… то волшебными вечерами, когда она шла по дороге мимо домов и садов, а из чьего-то окна доносились звуки фортепиано.

Автриса: Мария Преображенская.

Источник:

1.      Мэнсфилд К. Алоэ/пер. с англ. Рины Борисовой под ред. Валерия Нугатова. — М.: Носорог, 2024. — 96с.