Событие: 1 сентября 2017 года выпускает свой первый релиз новый калифорнийский кассетный лейбл Pharmakos Records. Лейбл профессионального саунд-дизайнера и саунд-артиста Вадима Колосова не будет издавать музыку в какой-то конкретной жанровой нише, не будет ограничивать выбор музыки по национальному принципу — задуманный как интернациональная площадка для коллаборации музыкантов и художников, Pharmakos Records относится к своим релизам как к комплексным объектам, результатам сотрудничества и сотворчества практиков в различных областях медиа.

Персоналия: Вадим Колосов — саунд-дизайнер и медиа-артист, активно совмещающий в своем творчестве аудиальные и визуальные медиа. Родился в Москве, в настоящий момент живет и работает в Калифорнии. В разные периоды учился фотографии в Британской высшей школе дизайна, осваивал новые формы медиа-искусства в Школе Родченко под руководством Аристарха Чернышева и Алексея Шульгина, посещал курс Андрея Смирнова в Лаборатории электроакустической музыки Московской государственной консерватории им. П.И. Чайковского. Результатом сотрудничества с Лабораторией стала композиция Russia Time Map, вошедшая в шорт-лист премии Пьера Шеффера.

Вадим активно работает как профессиональный саунд-дизайнер в сфере рекламы и кино, сотрудничал с Apple, Google, Adidas, Nike, Esquire и многими другими, создавал озвучку для документальных фильмов, исторических каналов и спортивных стадионов. Как медиа-артист Вадим участвовал во многих выставках (из крупных — V и VI Московские биеннале современного искусства, V Московская международная биеннале молодого искусства), в том числе с многоканальными и пространственными инсталляциями (Архстояние, Политехнический музей, ARS Electronica и проект “Лаборатория Земля”, галерея Bocs Arts Centre в Уэльсе и др.). Выступал в роли приглашенного художника по декорациям для фестиваля Outline. Как музыкант интересуется преимущественно электроакустикой, жанрами drone, ambient, т.е. такой музыкой, которая не ставит для себя определенных ограничений в плане используемых средств, музыкой экспериментальной. В юности Вадим играл в рок-группах в качестве басиста, в том числе в grindcore группе Formalin.

Сейчас, кроме деятельности в качестве саунд-дизайнера рекламных роликов и создателя лейбла Pharmakos Records, Вадим активно развивает свой собственный музыкальный и арт-проект e240.

В беседе Вадим подробно рассказывает о своей работе саунд-дизайнера, о том, каким образом работа в рекламной индустрии повлияла на его музыку, и о лейбле Pharmakos Records как об арт-проекте.

Вадим. Профессиональный саунд-дизайн, работа со звуком в его разнообразных формах — основной источник моего дохода. Иногда я работаю именно с саунд-дизайном, иногда работаю с голосом. Исторически сложилось, что часто ко мне обращаются тогда, когда на проекте сложилась критическая ситуация, когда у людей есть проблема и нужен человек, который может спасти испорченный звук, восстановить голос актера, который нельзя снова записать, нарезать из сотен дублей идеальную фразу для пэкшота (pack shot — кадр со слоганом и товаром в упаковке, обычно финальная сцена ролика — прим.), т.е. я часто занимаюсь инженерно-хирургическими работами.

Юрий. Ты занимаешься в том числе аудиореставрацией?

Вадим. Я бы не назвал это своей основной профессией, я занимаюсь этим от случая к случаю, мне есть чему поучиться у криминалистов и историков, восстанавливающих поврежденные аудиоисточники, но, в любом случае, такая практика сильно повлияла на меня как на композитора и исполнителя. В самом начале моего знакомства со звуком я еще не осознавал толком всей его материальности, но когда приступил к работе над коммерческими проектами с четким техзаданием, мне открылась правда физического мира звука. Как коммерческий саунд-дизайнер, ты начинаешь работать не только с нотами и интервалами, т.е. с музыкальной абстракцией, но и с частотами, микросекундами, в моей работе появилось гораздо больше физической конкретики.

Опыт работы с заказчиками, с техзаданием, которое предполагает четкую реализацию поставленных задач, в том числе в плане физических параметров звука: частотного баланса, продолжительности и т.д., — очень ценен для меня как музыканта. Ведь в определенный момент ты становишься сам для себя заказчиком, то есть сам ставишь перед собой вполне определенные цели и движешься к ним, экспериментируя и используя все свои навыки.

Юрий. Работа, которая является для тебя источником дохода — саунд-дизайн. Это очень творческая деятельность. Ты совмещаешь различные, часто совершенно разнохарактерные звуки в единое звуковое полотно, есть воображаемая аудитория, сквозь медиазавесу которой ты должен пробиться, и т.д. Это сложные, иногда нетривиальные задачи, вроде бы технические, но одновременно подразумевающие творческие и оригинальные решения. Несмотря на занятость в этой области, на успех, ты делал аудиоматериалы для ряда крупных компаний, документальных фильмов, роликов, ты развиваешь сольный проект. Банальный вопрос, на который могут быть совсем небанальные ответы: какие важные возможности предоставляет тебе твое личное творчество? Зачем ты еще и пишешь музыку именно как композитор, саунд-продюссер — не будем плодить типологий, отнесемся к этим словам, как к синонимичным?

Вадим. Это правильный вопрос, мне кажется, его нужно задавать самому себе чаще. Действительно, бывают большие, очень интересные заказы, полностью вовлекающие, требующие небанальных решений и экспериментов. Раньше рынок был очень сегментирован — если ты работал в рекламе, ты вряд ли смог бы поучаствовать в создании звука документального фильма, и наоборот. Какое-то время назад ситуация начала меняться, мне в этом плане повезло, я смог делать совершенно разные проекты с разными командами. Я работал с потрясающими людьми в этой индустрии. Рекламная индустрия в новейшей истории России была сформирована лучшими креативными умами — людьми с художественным образованием, философским, филологическим. Это была бурлящая и кипящая среда. Людьми меня и привлекла эта индустрия, я воспринимал занятие рекламой как продолжение своей художественной практики.

Со временем мир вокруг менялся, я сам менялся и в какой-то момент понял, что большую часть времени я делаю проекты отстраненно, в рамках конвенций. Это превратилось в ремесло, и я знаю свое ремесло хорошо. И хотя на крупных проектах остается место для нетривиальных, творческих решений, львиная доля моей работы выполняется механически. Когда я почувствовал, что вовлеченность в художественный, мыслительный процесс ослабевает, я понял, что должен двигаться дальше с точки зрения художественной практики.

Для меня как для художника важно экспериментировать с материалами, непосредственным физическим измерением звука. В этом отношении я сейчас вернулся в тот момент, когда мне было шесть-семь лет, и я впервые пробовал записывать звук на магнитофонную ленту, экспериментировать с ним. Мой давний интерес к физике звука, к его пространственному и семантическому измерению отчасти объясняет то, что я делаю и как я это делаю.

Большую часть того, что я записывал, я никогда не выпускал, не публиковал, никому не показывал. Я понял, что пришло время создать проект, который позволит представить мою внутреннюю мифологию, которая сложилась за эти годы, в виде физических объектов.

Юрий. e240 — твой центральный музыкальный проект?

Вадим. e240 не группа в традиционном смысле, не музыка в традиционном понимании. Это все, что я делаю вокруг звука: это могут быть миксы, пространственно-звуковые инсталляции, перформансы. Я не могу сказать, что это музыкальная группа или one-man band, у которой есть программа и которая может приехать и выступить в клубе, это скорее арт-проект.

Юрий. Условно говоря, это твое творческое альтер эго, агрегатор твоего личного творчества?

Вадим. В какой-то степени. Происхождение названия достаточно специфичное, это нечто вроде шутки. Когда-то я играл в группе Formalin, мы играли экстремальный метал. Затем, параллельно с игрой в группе, я начал работать с электронным звуком и тогда выбрал в качестве псевдонима e240 — это обозначение формальдегида, а формалин — его водный раствор. Цифро-буквенное сочетание в большинстве случаев люди воспринимают как бессмысленное, в смысловом отношении e240 нерелевантно тому, что я делаю. Это что-то вроде маленького камушка, поросшего мхом, невзрачного, ускользающего от взора, под которым можно хранить свои секреты. Это название прижилось, я стал его использовать тогда, когда делал что-то, не связанное напрямую с живым звуком или коллаборациями, когда делал что-то личное. Отчасти e240 — это способ личного каталогизирования.

Юрий. Твой личный проект, таким образом, — это погоня за магией вовлеченности в творчество? За тем чувством, которое, как кажется, ты утрачиваешь, занимаясь коммерческим саунд-дизайном, превратившимся в высокое ремесло?

Вадим. Нет, я не утрачиваю это чувство. Я вдохновлен многими проектами, в которых участвую, однако решать комплексные, нетривиальные задачи приходится не так часто, как хотелось бы. В момент, когда я не вовлечен во что-то крупное, в практику создания художественного нарратива, я, как зависимый от этого процесса человек, начинаю погружаться в свой собственный творческий процесс. Я не могу сказать, что утомлен коммерческим дизайном или необходимостью работать с чужими идеями и концепциями, напротив, я очень люблю это делать. Здорово, когда есть возможность работать с другими людьми, их видением. Но, с другой стороны, мне важно сохранять и собственное, личное художественное измерение. Эти процессы друг друга дополняют, а не заменяют. Мне кажется, они оба должны существовать, это позволяет, в конечном счете, более объективно взаимодействовать с миром; всегда есть соблазн уйти полностью в свой эскапистский мир созидания, но я понимаю, что это опасный путь, поэтому считаю нужным искать баланс.

Юрий. Замкнутый лишь на себе разум способен породить не то чтобы чудовищ, а странных, беспомощных и причудливых монстров. Возможность коммуникации очень важна, она позволяет функционировать не только искусству, но и науке, философии. «Для бодрствующих мир един, а из спящих каждый оборачивается в свой собственный». Ты еще и иным способом, не только пребывая в балансе между личным творчеством и публичной деятельностью саунд-дизайнера, добавляешь творческой коммуникации в свою жизнь. Ты не удовлетворился просто публикацией своей музыки на Soundcloud и BandCamp, как делают многие музыканты, предпочел создать лейбл, который предполагает сотворчество и взаимодействие различных музыкантов, много сложной работы, в том числе немузыкального характера: общение с людьми, финансовое планирование и т.д. Какие мотивы подтолкнули тебя к этому? Почему ты с радостью и энтузиазмом решил реализовывать такой сложный способ издания собственной музыки?

Вадим. Это провокационный вопрос. На эту тему я могу говорить долго, заходить с разных сторон. Желание сделать что-то подобное теплилось во мне еще с детства. Я тогда фантазировал, какую напишу музыку, как она будет издана, меня интересовало само ощущение от некоторого осуществившегося проекта. Я пронес это желание сквозь много лет, не реализуя его, так как, видимо, недостаточно был готов к тому, чтобы делать подобные высказывания. Когда ты делаешь что-то как художник — ты несешь личную ответственность за высказывание, но когда ты запускаешь лейбл — говоришь уже от лица группы людей. Для меня это ответственный и сложный шаг, так как мне всегда нелегко было социализироваться и я лишь недавно почувствовал готовность к этому.

В некотором отношении Pharmakos Records — это жест предпочтения более сложного пути простому, единичной, живой, индивидуальной работы чему-то тиражному.

Юрий. Есть ли в этом выборе что-то ностальгическое, ощущение групповой работы, дружеского взаимодействия, когда нет явных заказчиков, крупных компаний? Есть условно анархическое, неиерархизированное, горизонтальное пространство, в котором люди встречаются, что-то делают, затем делятся результатом с заинтересованными. По сути, это напоминает деятельность локальных панк-групп, рок-команд, вроде тех, в которых ты и я играли в юности.

Вадим. Да, конечно. Поэтому я сознательно для лейбла и выбрал такой носитель — магнитофонную кассету. Это DIY-культура (DIY — сокращение от англ. “do it yourself” — сделай это сам — прим.), она была распространена очень широко во всех жанрах от new wave до grindcore. Более того, в некоторых жанрах эта кассетная культура не прерывалась: noise, определенный панк, — лейблы в этих жанрах даже не прекращали выпуск кассет. Я, к сожалению, не слишком погружен в историю кассетной культуры, но знаю, что даже несколько техно-лейблов дожили до наших дней, не прекращая выпускать релизы на пленке.

Для меня кассеты — особый объект по нескольким причинам. Во-первых, потому что это первый в истории звукозаписи доступный аудиоформат. С его появлением практически каждый смог записывать, перезаписывать музыку, делиться ею, делать собственную. Мое детство пришлось как раз на расцвет такого “кассетного творчества” — в нашем доме лежали целые стопки пиратских кассет, так как лицензионные тогда мало кто мог достать, да и даже подумать об их существовании. Вид новой запечатанной кассеты с неизвестной музыкой, которую только предстоит услышать, — одно из сильнейших впечатлений моего детства.

Мало кто знает, но современная технология записи кассет позволяет добиться звука, который по многим параметрам превосходит CD. На кассету помещается больше материала, она позволяет записывать и воспроизводить четырехканальный звук, у нее больший динамический диапазон. Ну и, конечно, есть очарование несовершенства аналогового носителя — плавающий звук, невозможность переключать треки, шипение, из–за чего каждая кассета звучит немного по-разному. При этом кассета не стала аудиофильским форматом, как винил.

С другой стороны, кассета для меня — это уникальный тиражный объект со своей легендой. Мне не интересно делать просто музыку, моя задача — сделать артефакт, который позволит слушателю почувствовать себя сопричастным творчеству того или иного артиста. Еще подростком, играя на бас-гитаре, я запомнил, что первый признак “настоящей” группы — это материальные носители, мерчандайз, кассеты, афиши. Артистам и их слушателям очень важно почувствовать в руках физический результат творчества.

Конечно, цифровой мир и стриминговые сервисы во многом диктуют свои правила. И я понимаю, что большинство будет слушать цифровую версию релизов, которая прилагается к каждой кассете в виде кода активации, так как мало у кого дома остался кассетник, а покупать плеер на Ebay и Авито не всем придет в голову. Но для меня важен сам жест выпуска кассеты — это символ того, что прослушивание музыки требует усилий и определенной работы. Можно сказать, философия Pharmakos Records — это протест против обесценивания музыки и объединение тех, кто ищет в ней большее, чем просто товар широкого потребления. Что интересно, сегодня крупные мэйнстримовые компании тоже выпускают кассеты, но для них это скорее хороший маркетинговый инструмент, так как все хотят быть на волне хайпа.

Для меня же выбор кассет не только жест, но и очень интимный и личный выбор медиума в силу той эпохи и культуры, из которой я происхожу.

Юрий. Чувство ностальгии вполне понятно. Но что, кроме ностальгии, может вызывать у людей желание взять кассету в руки? Быть может, ты можешь указать на предполагаемые общие тенденции, объясняющие этот кассетный хайп?

Вадим. Я не думаю, что это какие-то новые тенденции, я думаю, речь идет о чем-то неизменном для человека, об универсальном. У каждого поколения есть ощущение, что вот мы-то будем другими. Да, перемены есть, но что-то важное, внутреннее остается неизменным. Да, появились облачные технологии, и они были бы еще более функциональными и удобными, если бы использовались свободно лишь как носители. Но так как такими хранилищами по большей части распоряжаются корпорации, эти сервисы не столь user friendly, как может показаться. В России это еще не стало всеобщей привычкой, но в США люди в основном покупают и арендуют электронные книги, музыку, фильмы, почти все сидят на стриминговых сервисах. Я тоже пользуюсь Apple Music, Spotify, Netflix, так как моя работа связана со звуком, мне нужно постоянно быть в курсе актуального медиаконтента. Но там я отчетливо понимаю, что я слушаю и смотрю то, что мне дают слушать; конечно, это не телевидение с двумя каналами, но все равно есть определенная цензура и отбор, причем осуществляющийся по неясным мне критериям людьми, которых я не знаю лично.

BandCamp, безусловно, шаг в сторону демократизации искусства, к прямой коммуникации художника и зрителя, что хорошо. Но я верю в то, что контакт с аудиторией — это в первую очередь контакт физический, это не просто передача твоих мыслей через цифровые средства связи. Делая физический объект — кассеты, — я возвращаю вот эту связь между артистом и слушателем. Когда мы приходим на живое выступление, у нас есть контакт в пространстве с исполнителем; мы, быть может, с ним не говорим, не касаемся его, но мы его видим и чувствуем. Это ощущение визуальной тактильности, схожее с тем, что мы испытываем, когда видим скульптуру — мы ее физически не осязаем, а, скорее, мысленно чувствуем её форму.

Для меня релизы лейбла Pharmakos Records не просто музыка. Для меня важен контакт, я хочу с помощью Pharmakos Records формировать нарративы через комплексные, осязаемые объекты.

Юрий. Отчасти это, вероятно, твой выбор как медиа-артиста, т.е. художника, предпочитающего сочетать в своем творчестве разные медиа, носители для формирования многокомпонентного художественного высказывания. Дело не только в том, что ты хочешь добавить к музыке «физичности», тактильности, но еще и жеста, перфомативности. По сути, сам акт издания релизов e240 и других, создания кассетного лейбла Pharmakos Records — это жест, акт художественного высказывания.

Вадим. Да, бесспорно. И я сознательно это делаю. Но этот художественный жест вовлекает других художников, создает групповое действие, коллективный перфоманс. В моем представлении, это интернациональная художественная ассамблея. Объекты, которые будет создавать Pharmakos Records — это что-то вроде музея, который будет приходить к тебе домой по почте.

Юрий. Это очень хороший образ.

Вадим. В определенный момент своей жизни я чувствовал себя достаточно отчужденным от мира в целом, от социума. Меня до сих пор иногда вводит в смятение большое количество людей в замкнутом пространстве. Мне нравится ощущение контакта в музее — ты можешь не знать художника лично, но у тебя возникает контакт с произведением и его автором.

Юрий. Но эта связь не угрожающая, не вторгающаяся. Мы говорим о балансе, порожденном приятным чувством контакта, которое успокаивает, но которое не настолько интенсивно, чтобы стать источником тревоги.

Вадим. Да, именно такое ощущение контакта и есть цель объектов Pharmakos Records, независимо от того, знакомится ли слушатель с релизом на выставке, концерте или получает его по почте. Я люблю взаимодействовать вживую, просто это происходит нечасто, иногда непосредственный контакт по разным причинам трудно осуществить и для музыканта, и для слушателя. С помощью объектов-релизов Pharmakos Records я хочу создать коллективное пространство сопричастности. Условно говоря, продукт, который получается — это результат взаимодействия множества людей: музыкантов, художников, дизайнеров. Как я уже сказал выше, это маленькая выставка, которая приходит к тебе домой в формате кассеты с оформлением.

Юрий. По моим наблюдениям, метафора музея сейчас очень актуальна. Множество интересных материалов, в том числе на Сигме, посвящены именно теме музея. Интересно, что и ты для интерпретации того, что ты делаешь, прибегаешь именно к этой метафоре.

Это очень живая метафора, востребованная. Музей — это пространство, в котором мы можем чувствовать себя безопасно: мы не чувствуем себя в отрыве от мира, не чувствуем себя в своеобразной камере социокультурной депривации, мы сохраняем комфортный и контролируемый контакт с другими людьми, ценностями, эстетическими идеями, которые иногда в чистом виде могут казаться властными и угрожающими. Идеалы красоты, добра, истины, как показала история, могут нести опасность, могут порождать чудовищ. Соответственно, они способны порождать тревогу — своим призывом к единственности, который может в них содержаться. Если мы контактируем с вещами и идеями в пространстве музея — мы лучше контролируем ситуацию, не утрачивая при этом полностью связи с миром, мы сохраняем комфортную дистанцию. Может быть, поэтому многие жизненные, обыденные практики так похожи на создание экспозиции в музее. Я говорю, скажем, про Инстаграм и социальные сети. Каждый вовлеченный в социальные медиа сегодня — художник, его художественная деятельность — производство образов себя.

Вадим. Музей возвращает людям ощущение почвы под ногами. У всего есть свой инвентаризационный номер и описание в духе «вот этот икс является этим игрек». Музей в классическом его виде — выставление, изучение, архивация объектов командой людей, т.е. производство фактов, которые, быть может, мы не сможем верифицировать. Объект описывается, убирается за стекло; вот, смотрите, это правда, это «было так». Но мы доверяем тому, что написано в музее, это создает определенный комфорт.

В музее могут находиться совершенно разные объекты в одном пространстве— костяная флейта неандертальца может соседствовать с science art объектом, захватывающим лицевую мимику посетителей и генерирующим из этого образы. Эти два разнородных объекта, находясь в музее, подчиняются единым законам типологии и анализа; они подобны, так как оба являются объектами музея. Диктат музея тут неоспорим.

Юрий. Звучит как спасение для человека, живущего в многополюсном, столь разнообразном современном мире.

Вадим. Да. Но какие есть альтернативы? Вступить в какой-то религиозный, догматический культ кажется плохим решением.

Юрий. Ты имеешь в виду жесткие, очерченные идеологии?

Вадим. Любое объединение, в котором есть четкое представление о том, что хорошо, что плохо. Это в какой-то степени соблазняет, кажется спасительным. Но мое желание — давать людям дефиниции и нарратив, однако без диктата правильности, без оценки. Поэтому я сознательно не хочу использовать существующие критические дискурсы о музыке, профессиональные дискурсы, прибегать к услугам профессиональных критиков для описания релизов. Не хочу говорить о музыке как о музыке, описывать в духе «прекрасное сочетание басов с отличной ритмической секцией». Это твой опыт, опыт слушателей. Пусть слушатели сами решают и отвечают на вопросы, релизы Pharmakos Records — это открытый для изучения мир, созданный усилиями многих людей.

1 сентября состоится первый релиз Pharmakos Records — объект “Arkheion A”. Это антиутопические фантазии Вадима Колосова на тему агрегации информации в вымышленном мире детерминированного мышления, контролируемом “Архонами" — сверхкомпьютерами, генерирующими персонализированные иллюзии. Объект включает в себя цифровую версию аудио, тиражную магнитную ленту и авторский отпечаток ручной работы; всё это упаковано в крафтовый конверт.

Беседу провел и записал Юрий Виноградов при участии Лели Сальниковой. Реутов, Россия — Сан-Габриэль, Калифорния, США, 22.08.17. При использовании материалов авторства Александры Васильевой.