Де Голль пал. Некоторым было тоскливо на душе, как гренадеру у Гейне; да и мне, мне тоже. Жаль только, что в Нью Йорке французскому послу в ООН Арману Берару не пришлов голову ничего лучше, чем выкрикивать в отчаянии (по Nouvel Observatuer от 5-го мая): «C`est l`or juif!» (фр.: «Это золото евреев!») И никаких опровержений. Право, лево, всё перемешалось. Это антисемитизм и, как когда-то говорилось у Стефана Георге: «…он врывается в круг».

Классический феномен антисемитизма принимает актуальную форму. Старый ещё существует, вот это я называю сосуществованием. Что было, то и осталось и останется и дальше: кривоносый и кривоногий еврей, который от чего-то — да что я говорю? — от всего бежит. Таким его показывают афиши и памфлеты арабской пропаганды, в которой, якобы, принимают участие коричневые некогда разговаривавшие на немецком господа, осторожно скрывающиеся за арабскими именами. Но новые представления возникли стразу же после Шестидневной войны и медленно утвердили своё влияние: израильский угнетатель, горделивым шагом римских легионов топчущий мирную палестинскую землю. Анти-израэлизм, антисионизм в полном соответствии с извечным антисемитизмом. Гордо вышагивающий угнетатель-легионер и кривоногий беглец друг другу не мешают. Как, всё-таки, эти образы похожи!

Но, на самом деле, внове возникновение выдающего себя за анти-израэлизм антисемитизма среди левых. Когда-то он был социализмом дураков. Сегодня он готов стать сущностной частью социализма вообще, и так, всякий социалист добровольно делает себя дураком.

Об этом процессе можно с пользой почитать в вышедшей уже более года назад у Павера книге Гиве «La Gauche contre Israel». Но достаточно обратить внимание и на определённые знаки, например, на вышедший в журнале konkret репортаж «Третий фронт». «Является ли Израиль полицейским государством?» — заголовок одной и глав. Вопрос чисто риторический. Конечно, Израиль им является. И напалм, и взорванные дома мирных арабских крестьян, и арабские погромы на улицах Иерусалима. Всё ясно. Это как во Вьетнаме или как некогда в Алжире. Кривоногий беглец вполне естественно ведёт себя как сеющий страх Голиаф.

Речь идёт о левых, а не только о более или менее ортодоксальных коммунистический партиях на Западе или даже о политике государств социалистического лагеря. Для них анти-израэлизм, нахлобученный на традиционный антисемитизм славянских народов, просто служит стратегией и тактикой в определённой политической констелляции. Звёзды не лгут, Громулки знают, с чем могут считаться. C´est de bonne guerre! Не стоит тратить на это слова.

Хуже то, что интеллектуальные левые, считающие себя свободными от партийных уз, этот образ перенимают. Годами, чтобы упоминуть хоть раз и Германию, хвалили обороняющегося израильского крестьянина и симпатичных девушек в униформе. От определённого чувства вины откупались плохой валютой. Должно быть, надоело. Какое счастье, что один раз еврей не сгорел, а стоял, как повелевающий победитель, как захватчик. Напалм и всё такое. В стране — вздох облегчения. Каждый мог говорить в духе «Немецкой национальной и солдатской газеты»; кто был левым, мог отныне ещё и рутинно упражняться в жаргоне ангажированности.

Ясно одно: антисемитизм, содержащийся в анти-израэлизме или антисионизме, как дождь в туче, в свою очередь, почётен. Он может говорить обычно, тогда это называется «преступное государство Израиль». Он может это делать и более изысканным способом и говорить о «цитадели империализма», и при этом всегда сожалеющим тоном указывать на неверно понятую солидарность, которая связывает большинство евреев, за исключением некоторых похвальных исключений, с этим карликовым государством, и может считать возмутительным, что парижский барон Ротшильд требует взимать пожертвования Израилю с еврейского населения Франции в форме налога.

Антисемитизму везде раздолье. Эмоциональная инфраструктура наличествует, и не только в Польше или Венгрии. Антисемит «демистифицирует» государство поселенцев с удовольствием. Ему приходит в голову, что за этой государственной конструкцией всегда стоял капитализм в форме еврейской плутократии: к этой, последней, он явно не обращается, это было бы идеологическим lapsus linguae, и всё же — c´est l`or juif! — никто не ошибётся в истинных условиях страны, которая родилась из дурной идеи, была создана в дурном месте и вела дурную или даже несколько войн и одержала несколько побед.

По возможности, следует избегать недопониманий. Я знаю так же хорошо, как и кто-либо другой, что Израиль объективно играет безрадостную роль захватчика. Оправдывать всё, что предпринимают различные правительства Израиля, не приходит мне на ум. Мои личные отношения с этой страной, о которой Томас Ман в тетралогии об Иосифе сказал, что это «средиземноморская страна, не особенно уютная, немного пыльная и каменистая», почти равны нулю: я никогда там не был, не говорю на её языке, её культура почти постыдным образом мне чужда, её религия — не моя. Тем не менее, существование этой страны для меня важнее, чем какой-либо другой.

И так, мы приходим к точке, где заканчивается всякая поправляющаяся или анализирующая объективность, и где ангажированность не является добровольно взятым обязательством, но вопросом экзистенции — понимаемой во многих смыслах.

Об Израиле, о модном анти-израэлизме, о старомодном, но постоянно снова проникающем в любую моду антисемитизме экзистенциально субъективно говорит тот, кто как-нибудь «относится к этому» (евреи, лица, считающиеся евреями согласно имперскому закону о гражданстве от 15-го сентября 1935 г.) — и достигает, в конечном итоге, возможно, именно потому объективности почти что естественно-правового характера. Ибо, в конце концов, даже самая глупая — равно как и самая мудрая и обоснованная — мысль приводит к пониманию, что эта страна первопроходцев, и пусть даже она находится согласно сто раз извращённой псевдо-марксистской теологии в греховном состоянии высокого технического развития, подвергается среди всех стран этого геополитического региона наибольшей опасности. Победа, победа и ещё раз победа: надвигается катастрофа, и её не избежать тем, чтобы броситься в неё с головой и сделать Израиль частью палестинской федерации.

Арабские государства, которым я желаю мира и счастья, нагонят израильское опережающее развитие, когда-нибудь. Их демографический перевес сделает своё. При всех обстоятельствах речь идёт о том, чтобы сохранять государство Израиль так долго, пока мир, экономический и технический прогресс не переведут арабов в такое общее состояние, которое позволит им признать Израиль внутри его надёжных границ.

В этом дело. Для кого? Тут вмешивается субъективный настрой, намеревающийся стать исторической объективностью. Сохранность Израиля необходима всем евреям (евреям, лицам, считающимся … и т. д.), где бы они ни проживали. «Принудят ли меня прославлять Джонсона? Я к этому готов», воскликнул перед началом Шестидневной войны лево-радикальный французский публицист и ученик Сартра Клод Ланцман. Он знал, что он имел в виду и чего хотел. Ибо каждый еврей — это «еврей катастрофы», предоставленный своей катастрофической судьбе, понимает он это или нет. «Беги, бледный жид» — пишут члены Чёрных пантер на стенах магазинов и домов еврейских торговцев в Харлеме и слишком легко забывают старый альянс, приковавший в США еврея к негру, и который не предал даже самый подлый буржуазный еврейский торговец.

Кто гарантирует, что правительство Соединённых Штатов на празднике не кинет еврея неграм на растерзание? Кто гарантирует влиятельным и отчасти богатым французским евреям, что однажды наследие Друмона, Морраса, Ксавьера Валла не обретёт новую жизнь? Кто пообещает, что господину Штраусу, когда он придёт к власти, не придёт что-нибудь в голову, после чего и известный газетный трест воздержится от того, чтобы и дальше передавать низкие пожертвования низко готовому принять их израильскому правительству? Никто ничего не обещает. Это не параноидальная фантазия и является чем-то большим, чем человеческим восприятием опасности. Прошлое, самое недавнее, пылает.

И тут каждый левый друг мне скажет, что я тоже встал в ряды тех, кто занимается при помощи шести (по мне, хоть пяти или четырёх) миллионов убитых моральным вымогательством. На риск нужно пойти: он менее велик, чем другой, который навязывают мне друзья, когда они выступают за самоликвидацию «сионистского» государства.

Требования практическо-политического рассудка склоняются к тому, чтобы солидарность левых, не желающих сдаваться (при этом они не должны игнорировать невыносимую судьбу арабских беженцев), распространялась и на Израиль, да, должна сконцентрироваться вокруг Израиля. Заповедь не обладает для левого не-еврея той же обязательностью, что и для еврея, будь он левым, правым, центристом или просто никем. Из левых можно выйти; бытие еврея никого не отпустит, это знал и такой старый антисемит как Ланц-Либенфельс. Разумеется, у левых есть свои неписанные моральные законы, которые они не могут нарушить. «Там, где есть сильные — всегда на стороне слабых», сколь непоколебимо верная тривиальность! И сильнее — кто бы осмелился оспорить? — арабы, сильнее числом, богаче нефтью, долларами, стоит только спросить в Арамко и в Кувейте, сильнее, разумеется, будущим потенциалом.

Но левые, очевидно, любуются, как зачарованные, палестинскими партизанами, которые, конечно, беднее людей Моше Даяна. Они не замечают, что несмотря на Ротшильда и обеспеченного американско-еврейского среднего класса еврей всё ещё находится в более худшем положении, чем колонизированный у Франца Фанона, они не замечают этого так же, как феномен антиимпериалистической еврейской борьбы, которая велась против Англии. В конце концов, не вина Израиля в том, что Советский Союз забыл, что в 1948-м Громыко с чудесным вибрато сказал перед собранием ООН: «Что касается еврейского госудасртва, то его существование уже факт, нравится это или нет (…) Делегация Советского Союза не может воздержаться от того, чтобы не выразить недоумение от позиции арабских стран по палестинскому вопросу. Мы особенно удивлены тем, что эти государства или, по крайней мере, некоторые из них решили провести военные операции в целях уничтожения национального освободительного движение евреев. Мы не можем согласовать жизненные интересы народов Ближнего Востока с заявлениями некоторых арабских политиков и арабских правительств, очевидцами которых мы являемся».

Так высказался, как было сказано выше, Советский Союз, мировая держава, преследующая властные интересы, и которая a la longue не смогла не заметить тот факт, что арабов больше, чем евреев, больше арабской нефти, чем еврейской, что военные базы в арабских странах обладают большей стратегической значимостью, чем базы Израиля. Но левые в широком и самом широком смысле, а в особенности протестующие крайние левые, с которыми я, зачастую, солидарен, не имеет этого державного извинения. Они, согласно закону, который они представляют, обязаны понять; понять трагическую слабость еврейского государства и каждого отдельного еврея в диаспоре, понять то, что скрывается за кулисами еврейского буржуазного среднего класса, за мифом еврея с деньгами и золотом (от еврея Зюсса до современных Ротшильдов и нескольких еврейских голливудских магнатов). Евреи время от времени манипулируют капиталом: но они никогда им не владели. Сегодня они обладают на Уолл Стрит столь же малой властью, как некогда в тяжёлой промышленности вильгельминской Германии.

Государство Израиль сегодня — такая же цитадель капитализма, как тогда, когда первые переселенцы начали возделывать там землю, равно как и арабские страны едва ли можно рассматривать как прогрессистские. Левые, и это жалко, закрывают глаза. Случайно в руки мне попал текст Ганса Блюхера: «Настоящая история Европы не может быть написана так, как это происходило до сих пор, когда еврей время от времени, тут и там встречается в анекдотах… более того, форма должна быть такой, чтобы историческая мощь еврейства как скрытого и постоянно участвующего царства постоянно была видна». Текст мог бы стоять дословно в одной из многочисленных псевдо-интеллектуальных арабских публикаций, которыми полна пресса. И из-под пера Блюхера — или Штрайхера, ибо антисемитизм повсюду уравнивает различия в интеллекте — могло выйти и то, что писал министр образования прогрессистского государства Сирия генеральному директору ЮНЕСКО: «Ненависть, которой мы учим наших детей — священная ненависть». Всё это было бы недостойно упоминания, а глупый Блюхер мог бы спокойно спать в забытьи, если бы интеллектуальные левые Западной Европы (включая снедаемых ненавистью к себе евреев вроде Максима Родинсона) не воспользовались этой лексикой и не переняли предлагаемую лексиконом систему норм.

Когда из исторического рока еврейского, либо антисемитского вопроса, к которому вполне относится и основание ныне существующего государства Израиль, в свою очередь, конструируется идея еврейской вины, то ответственность за это несут забывшие себя левые. «Антисионизм — это глубоко реакционный феномен, перекрываемый революционными прогрессистскими антиколониальными фразами об Израиле», сказал недавно Роберт Мизрахи, французский философ, принадлежащий, как и цитировавшийся выше Клод Ланцман, к обширному семейству Сартра.

Время ревизии и новой моральной самокритики левых пришло; ибо это они вернули антисемитизму его бесстыжую диалектическую почётность. Альянс антисемитского филистерства с баррикадами противоестественен, это — прегрешение против разумности, дабы оставаться в рамках навязываемой темой терминологии. Люди вроде польского генерала Мочара могут позволить себе подделку дикого антисемитизма под актуальный анти-израэлизм: левые же должны быть честнее. Не бывает почётного антисемитизма. Как писал однажды Сартр в своих «Размышлениях о еврейском вопросе»? «То, чего антисемит желает и что он подготавливает, это — смерть евреев».

Перевод с немецкого. Jean Améry, Widersprüche, Wien 1980

Источник.