Чудак-человек жил себе, не ведая ни печали, ни радости, какие случаются среди простых людей. Такие заботы как семья, жилплощадь, работа, автомобиль или отдых в дальних странах для него как бы не существовали. Летом он ходил в шортах и резиновых тапках, зимой в старой драной фуфайке. Было у него широкое добродушное лицо и серые детские глаза. Мало кто помнил, как так получилось, что человек этот таким вышел, а те, кто на секунду задумывались — пенсионеры да пьяницы — те ничего не могли припомнить. Знали только, что служил этот человек когда-то давно в армии, в те незапамятные времена, когда страна была другой, а люди вроде те же. Служил человек танкистом, а как вернулся домой — запил, что часто, впрочем, случается в наших краях и мало кого удивляет, разве что нарекание вызовет. Пил человек долго и без устали. Допился до белой горячки, возомнил себя шпионом и угодил в специализированное учреждение, где его скоро привели в себя и объяснили, кто он есть на самом деле. Оказавшись на свободе, чудак долго ходил по улицам города, странно улыбался и молчал, да так и остался — улыбаться и в основном молчать до сих пор. К водке он больше не притрагивался, ему и так было неплохо — ходи себе да смотри, как люди живут и чем озабочены. Чем питался он неизвестно, видимо, что в рот попадало, то и жевал. Где ночевал, тоже никто не знал. Одни говорили, что живет он на чердаках да в подвалах, другие утверждали, что видели его спящим на помойке — в дальнем конце города, за торговым центром.

Звали его Будей, а почему?… мало ли почему людей называют! Больше прочего нравилось Буде смотреть как ездят по дорогам города большие дорогие машины, как сидят в них чистые лоснящиеся мужчины и их женщины с разными прическами. Но не понимал он ни ценности машин, ни нужды в них. Смотрел как на чудо, а потом опускал взгляд в землю и думал, должно быть, — зачем людям машины, если ноги есть? Или вспоминал службу в армии, когда был он танкистом. Ведь танк — тоже машина.

Ни с кем Будя не знался, да никто к нему особенно и не тянулся. Зачем, спрашивается? Убогий и есть убогий. Разве что дети поколотят камнями или палками, да пьяный иной раз подойдет и плюнет в лицо. На людей Будя зла не держал — не умел. Он знал, что это трудно, быть как все — человеком.

Лишь однажды Будя нашел себе товарища, да и тот скоро пропал без вести. Человек этот был когда-то успешным бизнесменом, торговал недвижимостью — тем, что у людей в цене; жил хорошо и богато. Была у него молодая жена, красивая и глупая. Но случилась однажды беда с этим человеком. По истине, неизвестно откуда ветер дует и какие перемены он несет! Возвращался человек домой с работы, как вдруг понял, что не помнит, где живет. Долго плутал он по городу, обратился в полицию — ему указали, где прописан. Несчастья, однако, на том не закончились. Оказавшись дома, человек увидел молодую красивую женщину — и не признал в ней жены. Подумал он хорошенько и не смог вспомнить ни имени своего, ни фамилии, ни вчерашнего дня, ни того, что было год назад. Так он потерял память, став чистым, как новорожденный ребенок, а память и не думала начать снова накапливаться. Жена горевала недолго, быстро вышла замуж за друга бедолаги, да была такова. Человек без памяти — никто, проку от него нет, да и сам себя он не узнает среди прочего мира. Так что конкретный этот человек очень скоро опустился. Квартиру у него отсудили коллеги риелторы, а он оказался на улице. Он много говорил, но поскольку речь его не была привязана к воспоминаниям о доме, или о детстве, или о чем бы то ни было, то понять из сказанного что-либо было невозможно. Потом человек начал забывать простые слова, буквы и продолжал только бессмысленно мычать. Он недолго прожил с Будей. Они часто сидели вместе летними вечерами на помойке, возле костра и смотрели на величественное подсвеченное сотнями ламп и прожекторов здание торгового центра, возвышавшееся неподалеку. В огромных окнах здания были видны люди. Они прохаживались взад-вперед по всем этажам. Людей было очень много. Их потоки не иссякали. К красивому зданию их подвозили автобусы, чтобы люди могли быстрее попасть туда и прогуливаться, наслаждаясь тем, что там имелось. Будя знал, что доставляет людям удовольствие. Однажды он случайно оказался в этом здании. Его ослепили мириады огней, отражавшиеся в блестящих полах и потолках, а сотни запахов и благоуханий вскружили голову. Вокруг сновали те самые люди, они прохаживались, счастливо улыбаясь, вдоль рядов квадратных помещений, за прозрачными витринами которых стояли манекены, наряженные во все виды мыслимых и немыслимых одежд. Люди спешили заходить внутрь, а выходили с огромными пакетами. На другом этаже люди кушали. Столько различной еды Будя не видел никогда, ни в армии, ни после — на улице. Еда была вкусной, люди наслаждались ей, оставляя после себя много съестного… Потом Будю схватили мужчины в форме охранников и вышвырнули прочь из здания, предупредив, чтобы он больше здесь не появлялся.

На площади, где располагался торговый центр, обычно сладко пахло сдобой и аммиаком. По ночам ветер шуршал по грязному асфальту бумажным мусором. Из ниоткуда выползали собаки, бродяги и пьяные. Однажды на площади Будя повстречал бывшего сослуживца. Оказалось, что Семен в городе проездом, сам он жил далеко. Был Семен пьян и весел. Увидев Будю, он сначала не поверил своим глазам, потом, убедившись в том, что зрение его не обманывает, радостно обнял старого приятеля. В армии они были хорошими товарищами. Семен немедленно извлек из огромной сумки бутылку водки.

 — Эх, братуха, что же с тобой сделалось! — Грустно говорил Семен, выпив водки. — Как же это тебя угораздило!… Э-э-э… Житуха наша нелегкая… И давно ты так?… Ничего, братуха, ничего… Поехали со мной в деревню. У меня там дом, хозяйство какое-никакое, баба есть… Будешь жить с нами, нечего тебе тут шляться! По хозяйству поможешь, на ноги встанешь!

Будя слушал молча, наслаждаясь речью бывшего сослуживца. Много интересного и незнакомого обнаружилось в рассказах Семена — деревенская простая жизнь с ее извечными тяготами и заботами. С утра и до вечера Семен занимался обширным хозяйством. У него было всё: козы, овцы, куры и даже кролики. Зимой, когда жить становилось скучно, и телевизор уже не спасал, Семен подрабатывал сторожем на ферме, неподалеку от деревни. На ферме работали молдаване и, судя по рассказам Семена, чебуреки. Кто были эти чебуреки, Будя понятия не имел, а уточнить стеснялся. Слова давались ему с великим трудом — сказывалось многолетнее молчание. Да и смысла в разговорах он не видел, куда интереснее слушать других.

Когда Семен сходил за второй бутылкой водки, а речь его стала совсем невнятной, Будя подумал было, что нужно где-нибудь Семена пристроить на ночлег, но в тот же миг возле них остановилась полицейская машина. Двое патрульных ловко выпрыгнули из салона и неторопливо подошли к бывшим сослуживцам — Буде и Семену.

 — Распиваем? — Вяло спросил один с огромным орлиным носом и черными глазами на лице.

 — О! — Поприветствовал их Семен. — И здесь — чебуреки! Говорю же, везде чебуреки!

Патрульным очень не понравилось то, что сказал Семен, и они начали бить его дубинками. Будя отскочил в сторону, не зная, что предпринять. Он только бегал вокруг да беспомощно мычал, размахивая руками. Когда Семен перестал вскрикивать от ударов дубинками, полицейские успокоились. Тот, что был с огромным носом и черными глазами, так же вяло, как и прежде проговорил с акцентом: «Беги отсюда, дурачок!»

Будя не знал, что ему делать еще, кроме как послушаться полицейских. И он побежал прочь, не смея оглянуться. Всю ночь Будя сидел на помойке, в своем привычном месте, жег костер и смотрел на огонь. Когда начало светать, и фонари на улице погасли, появился Семен. Лицо его было изувечено побоями, недоставало нескольких зубов. Прихрамывая, он подошел к Буде, присел рядом и достал из испачканной в грязи сумки свежую бутылку водки.

 — Суки, — сказал Семен после короткой паузы. — Даже денег не взяли. Отпиздили просто и все. Что за люди?

Он открыл бутылку, сделал несколько больших глотков, крякнул и, тяжело выдохнув, добавил: «Ничего, братуха, ничего. Все у нас будет нормально. Помнишь, как в армейке?»

2016