Текст впервые опубликован в журнале aroundart с заголовком «О политике Q rators».

Q rators — это франко-украинский кураторский проект: Анна Тен (Париж) и Наташа Целюба (Киев). Обе родом из Запорожья — города на юго-востоке Украины. Сейчас Наташа живет в Киеве, Аня — в Париже. [Политическая] География здесь важна, так как определяет направление работы.

Обращение к политическому — как к совокупности практик поведения, идеологем, властных отношений — то, что объединяет разные проекты Q rators, связывает их в один нарратив с четкой динамикой и сюжетом. Кажется интересным говорить скорее о политике Q rators, чем об эстетике; и о том, как меняется это самое политическое и формирует наше понимание гендера, нации, наконец, сексуальности и эротики.

В сущности, вопрос о политике — это вопрос о том, почему мы ведем себя с другими и по отношению к самим себе так, а не иначе.

Политика — это, будучи художницей, понять необходимость коллективного высказывания — и заняться кураторством. Пройти между сциллой высокого искусства и харибдой социальной значимости, самой определяя для себя границы того и другого. И, да, политика — это соглашаться работать бесплатно, выискивая возможности заплатить художниц_кам (или оплатить проезд).

Пересечения — еще одно важное слово для Q rators: их проекты чаще всего междисциплинарны, в них участвуют художниц_ки из разных стран, строящийся разговор — многослоен. Первый — фестиваль перформанса — случился в Париже в 2015 году, и само его название “Камень-Ножницы-Бумага” — тоже многослойно. Эта игра — своего рода серия диалогов, но таких, в которых всегда есть проигравший и победитель, причем они могут поменяться местами в следующий момент. Это процесс, но строящийся как серия результатов. Это и предопределенность, и случайность.

Стран-участниц было три: к участию были приглашены художники из Украины, России и Беларуси. Появление проекта, где художникам предлагалось найти пути для диалога, на фоне разгорающегося военного конфликта, аннексии Крыма, безостановочной информационной войны в СМИ — не только сильный жест в контексте политики международной, но и четкое заявление в сфере политики культурной. В течение нескольких дней в Париже художниц_ки показывали свои перформансы. В большинстве работ затрагивались темы насилия, травмы, боли, войны и того, как эти феномены — трудные для вербализации в сущности — находят отражение в культуре и повседневности.

В перформансе Петра Армяновского (Украина) старая компьютерная игра “Сапер” будто бы превращалась в прототип современных компьютерных программ, позволяющих вести войну на расстоянии, и напоминала о повсеместности, привычности образов войны: при каждом “взрыве” очередной бомбочки на экране обнаженный художник выливал/высыпал на себя содержимое нескольких ведер (с водой, землей, листьями и т. д.).

Дарья Апахончич и Леонид Цой (группа {родина}, Россия) в двух своих перформансах выясняли, найдутся ли желающие купить душу художника. Оказалось, что женская душа (как и тело) продается лучше.

Володимир Топий (Украина) посвятил свой перформанс событиям голодомора в Украине, когда происходили случаи каннибализма, в том числе внутри одной семьи.

Финальная часть фестиваля прошла в формате прогулки, инициированной Павлом Митенко, российским художником, — участники, кураторки, зрители и просто прохожие дрейфовали по улицам города, пережившего теракт, чтобы найти места для разговора.

В своем блоге одна из участниц проекта, Дарья Апахончич, пишет:

“22 ноября была уличная беседа (прогулка, городская баллада), которую проводил Павел Митенко вместе с другими участниками, зрителями, художниками, кураторами, взяв с собой cтулья, перемещаясь по городу.
Задачей прогулки было обсуждение возможности диалога в новых условиях: условиях войны, террора, разобщённости. Что изменилось? Что нам теперь делать? На эти вопросы предлагалось ответить участникам беседы, а также обычным прохожим, для которых специально оставлялись свободные cтулья.
И прохожие подходили, и присоединялись к беседе, и много говорили о страхе и горе, безопасности и взаимовыручке”.

В дальнейшем была опубликована стенограмма этого разговора, в которой голоса разных участников никак не маркированы, и мы можем только догадываться о том, кому принадлежит реплика — французу, русскому или украинцу, случайному прохожему или участнику проекта. Точнее, не догадываться, а восстанавливать эту информацию из контекста, узнавая о личности говорящего лишь то, что он сам счел нужным сообщить.

Фестиваль “Камень-ножницы-бумага” 2015 года так важен потому, что в нем видны практически все ключевые аспекты работы Q rators: принципиальность в выборе предмета разговора, поиск свободной для высказывания площадки, своего рода “нейтральной территории”, независимость, оборачивающаяся экономической неприкаянностью, приглашение к участию художников из стран СНГ, и одновременно — единомышленников:

“несмотря на общее советское прошлое, у каждой страны [СНГ] свой уникальный менталитет/язык, и именно искусство как нечто общее/невербальное/чувственное/интимное является для нас попыткой диалога между нами в первую очередь , ну и со всем миром” (Наташа Целюба)

Есть еще несколько вещей, без которых невозможно говорить о Q rators. К примеру, осуществляя международные проекты, они не зарабатывают как кураторы:

“словосочетание «власть куратора» в моем случае очень самоиронично, после одной занятной истории. Я курировала перформанс-программу фестиваля равенства в Киеве, но мне не заплатили, пояснив, что гонорар кураторкам не приветствуется, а вот участницам/кам моей программы выплатили как бы «на обед» по 100 грн/чел. Таким образом, готовя программу как куратор я не получила ничего, а участвуя с перформансом в собственной кураторской программе, я заработала 100 грн”. (Наташа Целюба)

О том, что это цена и условие независимости:

“Для меня всё искусство — это политическое высказывание. Поясню : быть в молодой театральной группе, работать почти бесплатно почти три года — это как акт сопротивления, ты работаешь не для, а вопреки, показывая системе, что искусство возможно даже в данных условиях. Быть куратором и приглашать на одну сцену россиян и украинцев — это тоже политика. Курировать независимо — это ещё большая политика. Для меня политическое — это независимое решение меня как человека заниматься той деятельностью, которую я сознательно выбрала для себя и эта деятельность связана с вопросами социальных проблем, геополитики и отношений между государством и обществом. То есть нанятый куратор, который получал бы деньги за подобную нашей программу был бы для менее политическим явлением”. (Анна Тен)

И невозможно не говорить о том, как важно искать пространства, где разговор возможен:

“я действительно считаю что презентация нового поколения политических художников на территории бывших стран снг невероятно важна, и мы с аней можем о ней рассказать/показать, потому что пул наших знакомств представлен преимущественно ими”. (Наташа Целюба)

Критерий отбора работ для Q rators, помимо идеологической общности — это критерий качества. Модели работы, которые кураторский коллектив не устраивают — форум-театр или открытый микрофон (хотя в политическом смысле оба эти формата — прямое воплощение идеи демократии).

“моя позиция тут, как ты верно подметила, — многосоставная — есть чувственный уровень прочтения и аналитический + мы стараемся как-то внести свежую репрезентативную форму, без этих трех составных сложно представить Q rators как сейчас так и в перспективе , — именно благодаря этим трем составным и формируется определенный «стиль» нашего проекта, как мне кажется” (Наташа Целюба).

Это требование качества продукта в сочетании с требованием ясности политического высказывания, как кажется, проявляет вечный конфликт двух составляющих термина “политическое искусство” в случае Q rators.

И разрешается этот конфликт снова через личное: как воплощение идеи (репрезентация), так и ее посыл должны быть близки Q rators: скажи то, с чем я не могу не согласиться так, чтобы я не смогла не оценить. Так, чтобы я могла встать на твое место.

Петр Армяновский, Володимир Топий, Катерина Горностай, Анна Косаревская, Антон Сингуров, Дарья Апахончич, Леонид Цой и другие участиц_ки проектов Q rators — переживают политическое как личное, приходят к этой теме не от теории или философии, но через личный опыт, настойчиво требующий артикуляции. Чтобы справиться с машиной истории, нужно ее переприсвоить, перейти с ее языка на язык искусства, частное вписывая в общественное и политическое, делая последнее соразмерным себе.

Но, вероятно, стержневым для работы Q rators является тот факт, что Наташа и Анна — не только кураторки, но и художницы: “в нашем случае мы говорим не только о кураторе, но и ещё о координаторе и организаторе, потому что это совсем не одно и то же. И может быть мы меньше концептуализируем, чем другие кураторы. Потому что у нас интуитивный процесс, основанный на собственном опыте артиста, а не на теории, изученной в школе”. (Анна Тен)

Поиск диалога отражен в соло-проектах Наташи и Анны иначе: в формате делегирования другому. Они создают ситуации, которые неожиданно выталкивают зрителя/соавтора из конвенционального формата участия (простое наблюдение или интеракция по предложенным художниц_ком правилам) в перформансе в еще незнакомый ему, иной.

Так, Наташа Целюба делает работу “символический устал” (в рамках проекта “One can not be too careful”, Brighton, UK, 2017), в которой описывает и делегирует другому свое чувство неудачи (кажется, фундаментальное чувство, своего рода шибболет постсоветского поколения, это тяжелое вязкое сладкое ощущение собственного длящегося и длящегося поражения) как художницы: получая отказы от галерей, она изобретает способ работы с этим чувством и другими (обиды, отчаяния, злости?). Ставшее навязчивым желание попасть в галерею — уже любым способом, она воплощает в том, что предлагает себя в качестве художественного работника, который может, к примеру, сделать уборку. Предметом перформанса становится само это желание — а само действие должно состояться в формате инструктажа по художественной уборке по скайпу. Но в назначенное время Наташа игнорирует звонки и сообщения, в конце концов завершая напряженное ожидание на другой стороне стандартной фразой отказа.

В этой работе она — объект собственной рефлексии, а в центре работы — то, что не случилось: ничего не произошло — это и есть перформанс. А его документация — короткие видео из неслучившейся скайп-сессии с запечатленным на них пустым временем ожидания.

Анна Тен делает работу, которая называется “Отсутствие” (2017): это перфоманс, но действия нет: есть таблички-описания в типичном музейном коробе под стеклом. Процесс наблюдения за действиями перформера заменен процессом воображения этих действий. Одновременно документация перформанса, которая обычно (но не всегда) начинает функционировать после действия, здесь и является пространством перформанса: он длится так долго, насколько зритель зависнет над текстом. Текст дарит наибольшую свободу воображению, перформанс вырывается из пут визуального и телесного, двигаясь в сторону чистой потенциальности. Он тоже делегирован другому, его отсутствие — наша свобода.

Среди других проектов Q rators — площадка украинского перформанса на фестивале WIPAW (Варшава, 2016) и перформативная программа “Прозрачность” на киевском “Фестивале равенства” (2016), выставка L’Ukraine au féminin — исследование национального в свете гендерного, поддержка проекта “Не-мир”, инициированного российскими художниками (как следует из названия, проект посвящен образам войны, был показан в Петербурге, Москве и Киеве (2016)). В начале октября Q rators подготовили художественную программу в рамках конференции “Gender in Revolution and War” (Одесса): и научная, и художественная части проекта рассматривают политику и гендер в прямой взаимосвязи.

Последние несколько месяцев Q rators работают над “Сессиями нежности” — проектом, исследующим категории эротического и сексуального в контексте современности. Уже готовы лонг- и шорт-листы участников, ясна концепция проекта, в начале июля в Париже был представлен своего рода тизер “Сессий”. Полная программа “Сессий”, пока не реализованная, включает в себя художников из разных стран СНГ и множество разных жанров. К примеру, в ней есть арт-группы из Петербурга — “бобо” (Наталья Петухова, цианид злой, в недавнем прошлом — владельцы одноименной квартирной галереи) и “Техно-поэзия” (Роман Осьминкин, Антон Командиров, в своих музыкально-танцевальных перформансах совершающие акты переприсвоения популярных и не очень музыкальных жанров в политических целях: авторы стремятся пробудить в слушателе критически настроенного ангажированного субъекта, в идеале, сразу после концерта готового вступить в мир перманентной политической борьбы). Ксения Платанова из Запорожья, в своих объектах-марионетках исследующая хрупкость, способность к распаду и трансформациям, да и просто жуткость человеческой телесности, Миша Бадасян (Россия/Германия), использующий уже собственное тело для достижения похожих целей. Сергей Шабохин — крайне важная для беларуского культурного контекста фигура — создатель и главный редактор портала Art Aktivist, со-основатель и главный редактор платформы KALEKTAR, своего рода энциклопедии современного искусства Беларуси. И еще несколько не менее интересных художниц_ков и арт-групп, готовых говорить об одном из последних табу современной культуры.

Однако то, что легко находит место в культуре клубной (провоцируя на размышления о том, в каких укромных, часто субкультурных и закрытых местах находит себе место перверсия, откровенность и трансгрессия), с трудом встраивается в институции “высокой”:

“этот проект представляет собой наибольший вызов институциям, и мы к этому были абсолютно не готовы. Мы думали об этом проекте как о чём-то легко продаваемом и “лайтовом”, а проект открыл нам новую грань нетолерантности французского общества, опасения институций за их репутацию, невозможность доверия новым и молодым кураторам, несуществующие субсидии с приходом правой власти…” (Анна Тен)

Получается, что “Сессии нежности” затронули по крайней мере две точки напряжения: во-первых, сложность разговора о сексуальности и эротике в культуре в целом, во-вторых, закрытость и иерархичность институциональной системы искусства, в рамках которой строго лимитированы места и условия, где подобный разговор возможен.

Эта, пока незавершенная история, возвращает нас к той же проблеме, с которой начался этот текст. Кураторство — как практика, связанная с доступом к разного рода ресурсам (выставочные пространства, деньги, информационные и т. д.), в большей степени, чем художественная, — оставляет меньше возможностей быть независимым или требует для этого больших усилий. Не будучи куратором-суперзвездой и не имея институциональных регалий, независимый Q rator вынужден балансировать между компромиссными решениями, которые позволят реализовать идею, и поиском собственных средств на ее реализацию. Но, как всегда, есть и третий путь — использование горизонтальных связей и пула единомышленников, хорошо знакомого с этой ситуацией (для Q rators это художниц_ки, куратор_ки и арт-группы из Украины, России, Беларуси, Польши и Франции и других стран). Власть куратора институционального заключается в возможности распределять блага разного рода, а в случае с независимым куратором требуются оговорки.

“в мире совриска, как мне кажется, власть очень хаотично распределена и без углубления в предметность о ней сложно рассуждать,

лично мои опыт показывает, что информационно/контактная (связи, знакомства, школы искусств, тусовочки , вернисажи-финисажы) связь и есть один из основных показателей власти в контексте совриска например украинского”. (Наташа Целюба)

Это понимание неоднозначности ситуации и творческое блуждание между откровенно панковским DIY-кураторством и настойчивым и упрямым желанием занять свое место в институциональной системе, не изменяя себе, и есть, как кажется, нерв нынешней работы Q rators.