Пребывание в швейцарской резиденции CERN вдохновило японского художника Риоджи Икеда на создание инсталляции «Суперсимметрия», но означает она не больше чем «физика — наука странная».

Похоже что время ждать художников для объяснения сложностей науки прошло?

"Какое послание художник для себя получил в Церн по его инсталляции можно сказать с большим трудом. "

Инсталляция Риоджи Икеда «Суперсимметрия» — это много ничего не значащего звука и света в мрачной многоэтажной парковке — складу. Судя по всему, это то, к чему приходит художник, познакомившись с ведущими технологиями Института исследования частиц и его Большим Адронным Коллайдером.

Почему тем не менее ЦЕРН продолжает искать художников для этого? Инсталляция Суперсимметрия вообще не объясняет ничего, тем более из передовой науки, — шумное, нервное, раздражающее произведение в лучшем случае «общается», но любой посетитель скажет, что мог почувствовать воздействие «хардкор» физики.

Массив звуковых сигналов, нереальных щелканий, свечение стробоскопов — в основном заставляло лишь простонать: «Уоу, это сложный стафф»

Понимание того, что современная наука — «штука странная» — это не совсем понимание. Это не точка Большого Адронного коллайдера. В своем первом экспериментальном сезоне, крупнейший ускоритель частиц , из когда-либо построенных, установлено физическое существование ранее гипотетической частицы, хиггсовского бозона. Это не хаос, но когерентное научное открытие в эмпирической традиции Галилея и Ньютона.

Название инсталляции Икеда соотносится с еще недоказанной теорией, которая пытается выйти за рамки стандартной модели современной физики, чтобы найти логику Вселенной. Это подразумевает представление о гармонии и красоте: разгадка в слове «симметрия». Может быть, гармония — это фантазия, поскольку коллайдер ее пока не обнаружил, и поэтому в его защиту создана инсталляция Икеда, которая является трагическим размышлением о неспособности современной физики, опираясь на книгу Ли Смолина «Проблема физики» Lee Smolin’s book The Trouble with Physics

Но я как-то не думаю, что это что-то настолько последовательное, когерентное.

Покуда вы продвигаетесь через огромную темную суперсимметрию, на вас наваливается разрозненный, сбивающий любую более-менее цельную картину/представление поток щелчков, звуков, вспышек-частиц из лайтбоксов.

Следующая часть инсталляции гораздо более впечатляющая, поскольку длинные параллельные ряды экранов материализуются и исчезают, данные визуализируются, затем стираются, и частицы оставляют следы света в темноте.

Это эффектно, но это смысла не добавляет.

Если Большой адронный коллайдер нечто в этом роде, то он, вероятно,уже взорвал дыру во Вселенной… как некоторые опасались, когда он впервые был включен. Каждый раз, когда что-нибудь подобное случается, возникает чувство пребывания в игре цифровой плазмы, где он сломается на куски обратной связи и вспышек. Таким образом, это не произведение искусства о физике. Это произведение искусства о том, как безумно все.

Безусловно, это тривиальное непонимание того, что происходит в ЦЕРН.

Это скорее как игра в поддавки, когда импульсы заменяются потоковым письмом: слова, бегущие на экранах являются преднамеренным нонсенсом.

Я воспринимаю это как художественный взгляд на физику, видение художника или его «другой язык», который не имеет смысла вообще.

Мы чувствуем, что искусство и наука должны сказать что-то друг другу. Но в конце-концов понимаем, что они говорят на разных языках. Я не говорю на языке науки слишком хорошо, но я знаю одно: она связана с чудом природы. Существует удручающее отсутствие живого удивления и какого-либо восторга в этом технически сложном, но интеллектуально и эмоционально пустом искусстве.

Перевод заметки ______в четверг 23 апреля 2015 17.38__ Джонатана Джонсона, который пишет об искусстве для Guardian и был членом жюри премии Тернера в 2009.(Shares 3,721 https://www.theguardian.com/artanddesign/jonathanjonesblog/2015/apr/23/art-respond-science-cern-ryoji-ikeda-supersymmetry#comments)