Знакомство

В это время тут играет такой медленный блюз что, если расслабишься, непременно растаешь. В ресторанчике сидит парень. Внимание его рассеянно между столом, на который опираются локти, и другими столами, которые занимают люди. Парень осматривает посетителей, официантов, людей с фотографий, он и сам не знает за кем и зачем следит.

За его спиной висит ружье, которое никогда не выстрелит, потому что оно декорирует стену, придает ресторану атмосферу маскулинности, даже дикости и силы. Поэтому сюда заходит этот парень и садится на любимое место, под ружье. Да, недавно заказал пива, но принесут его через добрый промежуток времени, потому что бармен и официанты, уже и сами не осознают отчего каждый их шаг и поворот и моргание глаз определяется ленивыми синкопами ударника.

А вот эта женщина, точно пришла сюда в первый раз, она так быстро двигается: тренч с рук, в гардероб, номерок. ее приветствуют продолжительной улыбкой и сопровождают за свободный столик, этот столик подле того парня. Это очень близко. Если бы он чуть подвинулся и протянул руку, то мог бы стащить с ее столика скатерть. Он этого пока не сделал. Неа, просто смотрит на нее, на ее движения. И думает,

медленно передвигает мысли, как если бы мысли это были коробки, а в каждой из них — слово и он растаскивает эти коробки так, чтобы сделать мысль словесной.

«Нет, — так думает, — нет, нет, она еще слишком быстрая, ей нужно время!». Женщина села и протянула соседу короткий взгляд. И открыла меню.

Парень гнусаво рассматривал ее. «Эта женщина. Достаточно красивая. Но слишком быстрая… Она выглядит взволнованной, но уже не расстроенной, и кажется, сейчас Платье на ней было чуток меньше, чем необходимо. Ее губы сжимаются и подтягивают ее щеки, кажется, она всеми силами пытается сдержать слюноотделение. Это все картинки в меню. Они ее томят».

Так прошло минут пять, может быть, семь, но уверен — не девять, во всяком случае — без половины: она писала кому-то в фб, он смотрел на нее и думал всякую дрянь, музыканты играли, официант, наконец, принес пива за стол под ружье, а к женщине пришел спросить — как заказ.

Жареную куриную ножку с травяным маслом, печеную куриную грудку с имбирно кокосовым соусом, бургиньон из говядины, котлету из свинины с беконом. Гарнир не нужен. — а что из напитков? — венский кофе.

Официант сверяет заказ со своей стенографией и отправляется в сторону кухни.

Парень:

–Голодное утро у тебя, да?

Женщина помолчала, хихикнула и ответила что-то типичное. Парень почувствовал себя увереннее:

–Случайно услышал твой заказ. Впечатляет — столько мяса!

–А, это из–за нервов.

–Нервов?

–Да это такие странные штуки, они есть во всем теле. И в мясе тоже. У меня они на пределе, потому что мы с мужем только что подавали заявление на развод.

–Ты не грустишь, видимо, не против развода?

–Не против. Но с ним прожили семь лет. Он был вегетарианцем, и я не ела мяса все это время.

–Правда?

–Да, а сейчас я сказала себе: раз мы разводимся, — она постучала пальцами по карте блюд, — могу себе позволить!

–Да. Да! Так и надо! А могу я тебе посоветовать?

–Извини. — ей пришло сообщение, и она опять пропала в печатном диалоге. Он сидел и пил пиво, крохотными глотками, как Золушка. Прошло минут с десять и женщина отложила телефон. Смотрела на музыкантов, а потом на парня:

–Как тебе это место?

–Это отличное место. Лучший ресторан в округе!

–Только сейчас замечаю, какой странный стиль

–Шикарный. Дикий!

Они еще помолчали. Он поднял бокал к свету и внимательно изучал, как купюру.

–Нет, ты подумай. Я сейчас сижу и пью пиво и это прекрасное пиво. Меня очень восхищает его вкус! Чрезвычайно глубокий: сладкий, и нежный, что даже трудно найти грань между вкусом и ароматом, понимаешь? И я делаю глоток этого пива, потом оно оказывается внутри меня, происходит химия, и оно исчезает. Но я иногда задумываюсь и как будто начинаю чувствовать некоторую субстанцию, которая обволакивает нас — тот же воздух — что если он тоже может чувствовать. И чувствует вкус человека: мой, твой вкус… Вкус одежды, духов, туши, тональника и пены для укладки — это сейчас, но еще несколько часов назад — вкус твоих волос, вкус теплой кожи. А?

Он замолчал, хлебнул из кружки и ухмыльнулся. А потом рассмеялся собственной мысли. И мысль посмеялась в ответ.

–А еще эта субстанция позволяет нам ее трогать и даже ласкать. Знаешь, чем мы ее ласкаем?

–Ну, чем?

–Музыкой! Эти вибрации, которые заставляют воздух проседать, раздвигаться, пухнуть и качаться, это чудесно! Понимаешь, к чему я клоню?

–Кажется…

–Вибрации, звуки, приятные ощущения, ласки… — продолжал он, странной интонацией, словно эти слова подпрыгивали на батуте, и каждое начиналось внизу, а кончалось наверху.

–Вибрации. — повторила женщина, — Ты напомнил мне. Моя мать любила музыку, и у нее был рояль и много друзей, пианистов, скрипачей… Она превосходно играла, и я училась, а дома устраивались камерные концерты. Но она оглохла. Однажды я вернулась, а она лежала в ванной с перерезанными венами и неосознанно пела. Врачи успели. А когда выписали, она часами сидела у рояля. Потом каждый день просила меня садится и играть, сама клала руку на рояль и стояла так, внимательно что-то нащупывая. В другие разы прислонялась головой. А еще позже, у крышки рояля, на ребре, она кусала одно и то же место, и улавливала вибрации зубами. Она знала много произведений, и опыт позволял определять композицию, которую я играла и воспоминания звука накладывать на ощущаемые вибрации. Бывало, я даже слышала, как она подпевала. Вот так…

Просто я подумала, что забавно, если субстанцию, как ты говоришь, ласкает звук, а она пробует нас на вкус, а моя мама пробует звук на вкус в то время, когда звук ласкает субстанцию, что-то такое.

–Э, блин. А сейчас она как, твоя мама?

–Не плохо, она осталась в России и умерла пять лет назад.

–Блин. Сочувствую. А у нее перед смертью не было такого, что она вдруг начала слышать?

–Нет, ничего такого.

–Ну, знаешь, такое бывает, иногда.

–Нет, она перешла из одной тишины в другую. А что с заказом? — женщина увидела официанта и помахала. Тот подошел. И удивительным образом, лицо его проявило несколько знакомых черт, которые она особенно любила в лице своего разводимого мужа.

–Что хотели?

–Дело в том, что я заказывала уже очень давно…

Официант поджал красивые губы и кивнул, так делал муж, когда признавал, что неправ. Но чего он не делал, это не срывал с себя ресторанной формы и не швырял ее под ноги и не вопил в отчаянии:

–Простите! Не могу больше тут работать! Не могу врать! Это мясо! оно гадкое! На кухне не осталось хорошего мяса! и даже полу-хорошего! Все прогнило! Больше не могу тут работать! Мы в отчаянии! Я больше не с ними! Простите!

Официант убежал за дверь, кажется рыдал. Музыка стала чуть быстрее. Женщина посчитала необходимым пойти за бедным официантом. Извиниться за что-нибудь или подбодрить, помочь деньгами, ей хотелось увидеть его еще раз. Она вскочила, перешагнула через брошенный фартучек, взяла одежду у гардеробщика и исчезла.

Ты и я

Три месяца назад в Сеуле, в Южной Корее, студентка Ан Хё Ри была задержана полицией на основании неподобающего поведения, походившего на преследование, или рассеянное преследование сразу нескольких граждан. Поначалу это восприняли как стремление добиться внимания, выглядеть экстравагантно. Вот что она сделала: находясь в торговом центре подбежала к незнакомой женщине и восторженно прыгала вокруг нее, затем сняла селфи на свой смартфон, громко кричала, плакала и обращалась к незнакомке по имени Ха До Ён (это имя популярного солиста из группы Бонйоли Сем-рён).

Полиция должна была провести профилактическую беседу и отпустить Ан Хё Ри. Но после того, как задержанную ввели в коридор отделения, она указала на старшего полицейского Ли Чен Хи и вктивно жестикулировала, имея намерение привлечь его внимание. При этом задержанная Ан Хё Ри требовала освободить его, аргументируя следующим образом: «это же тот самый Ха До Ён, вы не видели, как он поет в группе Бонйоли Сем-рён? Он очень известный и очень вежливый, добрый и идеальный! он бы ничего бесчестного не совершил. А ну-ка, пустите меня к нему, пустите». Полицейские отреагировали доброжелательным смехом.

Во время воспитательной беседы гражданка Ан Хё Ри показала себя с лучшей стороны: инспектор и психолог сочли ее ответственной и вполне вменяемой, а ее проступок в торговом центре (и подобный ему в отделении полиции) назвали недоразумением. В отчете зафиксировано, что девушка слишком обозналась на почве нервного напряжения причиной коего была усердная учебная деятельность. Было вынесено решение освободить студентку из–под стражи, а когда ее сопровождали в сторону выхода, на глаза вновь попался старший полицейский. Ан Хё Ри повторно утверждала, что перед ней ее любимый певец, а так же говорила, что она точно не обозналась, и с повышением тона в голосе спрашивала, за что его задержали. Следующие двое суток девушка провела в изоляторе. Особенной агрессии с ее стороны не наблюдалось. Полицейские удивились поведению преступницы, сообщили о ней журналистам.

Кое-какие СМИ сделали скромные репортажи о настырной девушке, пристающей к незнакомцам. На следующей день на адреса новостных сайтов пришло множество электронных писем, а на страницах с новостью наросли комментарии. Содержание сообщений и комментариев, сводилось к нескольким категориям, в которых адресанты говорили:

1. что попадали в похожую ситуацию

2. что их тоже преследовали

3. что некая девушка называла их другим именем

4. что была такая ситуация с другой девушкой

5. была такая ситуация с другой девушкой и она называла их другим именем

6. что была аналогичная ситуация, но не с девушкой, а с молодым человеком.

(далее следуют комментарии-обобщения)

6. это пранк

7. это в очередной раз доказывает, что к-поп негативно влияет на молодежь

8. это массовое психическое расстройство

9. это нормально: фанаты постоянно кричат имена айдолов, постоянно обознаются

10. сообщения и комментарии не имеющие отношения к теме

По свидетельству однокурсников Ан Хё Ри, причудливое поведение студентки впервые заметили за три дня до задержания, на лекции по урбанистике в Национальном университете. Когда в лекториум зашел преподаватель, опоздавший на четыре минуты, девушка завизжала и указывала на него, экстатично тряслась и то размахивала руками, то закрывала лицо. Так продолжалось, пока строгий профессор не заставил девушку удалиться за дверь. Судя по рассказам сокурсников, она приняла лектора за того же Ха До Ёна из к-поп группы.

Не прошло четырех дней. Звонки в полицию о подобных случаях стали перенаправляться операторами в соответствующие психиатрические учреждения. Помимо молодежи из фан-клубов, все чаще поступали дети, принимавшие посторонних взрослых за родителей; влюбленные, которые целовали незнакомых людей; кто-то видел во встречном друга, учителя, религиозного лидера и т.д. Из статистических данных сам собой напрашивался вывод, что все пациенты видели незнакомцев теми, к кому имели наибольшую привязанность, или, по крайней мере, с кем вели длинную совместную жизнь, а также, с которыми были связаны сильнейшие эмоции (таков случай с жертвой изнасилования, 17-летней Сим Чхаён, она всюду видела насильника). Того, с кем пациенты путают остальных людей, на жаргоне персонала психиатрических лечебниц стали называть ассоциантом.

Стали проводиться исследования, благодаря которым стал известен приблизительный срок, за который пациенты совсем переставали отличать окружающих от ассациантов: с момента проявления первых симптомов до полного неузнавания был период от двух недель до месяца. К тому времени уже фиксировались подобные расстройства и в других странах, в том числе за пределами Евразийского материка. А многие сотрудники психиатрических учреждений, имевшие непосредственный контакт с новыми пациентами, начали замечать за собой их симптомы. Тогда за исследования серьезно взялись вирусологи.

Выяснилось, что это действительно вид вирусов, получивший название ассациовирус. Он поражает веретеновидую извилину, часть мозга, отвечающую за узнавание людей. Как ни странно, у всех зараженных всегда оставалась самая прочна нейронная сеть, которая и связывала его с ассоциантом. Вирус словно обрекал человека на проживание всей жизни лишь с кем-то одним. Часто, однако не всегда, зараженные помимо упомянутых симптомов, воспринимали и голос другого человека за голос ассоцианта и иногда чувствовали его запах, даже если это было общение на большой дистанции (в том числе через стекло, по веб-камере или если зараженный лишь рассматривал изображение человека).

Вскоре образовались многочисленные религиозные идеи, полагающие, что вирус распространяет антихрист, чтобы человечество не распознало Его по внешнему виду. Или что это катастрофа, подобно ветхозаветным карам, призвана спасти человечество. Или, что многообразие человеческое не будет теперь отвлекать верующего от господа. В целом, религия воспринимала вирус в позитивном ключе, в качестве благодати. Вместе с тем возникали и парафилософские учения: согласно одним, человек через вирус впервые получал возможность видеть мир чистым взглядом, ведь все люди в его глазах были истинно равными. Другие считали, что, наконец, природа нашла оружие против человека — сломать ему коммуникацию. Третьи — что человек теперь перестает быть просто означенным другим, но этот другой неизбежно обретает интимные значения, которые его уравнивают среди остальных, и, таким образом, объявлялась эпоха интимного.

Вирус распространялся крайне быстро. Вскоре, человечество оставило оптимистические прогнозы на спасение. Но, потеряв надежду, не все остались готовы принять болезнь. Интересны отдельные попытки избежать неизбежное.

В странах на тот момент едва подверженных ассациовирусу, властьимущие позволяли себе обособиться от зараженного мира. Так, русский миллиардер, Василий Миденский, заперся в подготовленном бункере в Подмосковье, вдвоем со своей женой. Позже выяснилось, что он сошел с ума и убил супругу, поскольку не мог понять, болен он и видит ее, или не болен и действительно видит ее. Его тело достали из петли напротив зеркала. Он был повернут лицом к отражению и, вероятно, пытался видеть свое (или уже не свое) лицо до последней секунды.

Другой исключительный случай — с премьер-министром и президентом Йемена и их семьями. Ночью они сели на лайнер с роскошным обслуживающим персоналом. Сейчас его называют йеменским ковчегом. Эти представительные господа по сей день живут на нем в Индийском океане. По всей видимости они давно без топлива, но поставка еды с воздуха налажена.

Наконец, нельзя не упомянуть о громком деле террористического захвата. Группа из шести человек, с целью отгородить себя от заболевшего мира, проникли на территорию частного острова, возле Австралии и взяли в заложники владельца, который уже болел ассоциовирусом, и уехал на свой остров, как только узнал о своей болезни, чтоб не стать ее распространителем.

История сохранила много фактов о периоде распространения вируса и мире до него. Но сейчас мы не имеем эмпирического представления о том многообразии социального мира, которое было доступно старшему поколению. И, пожалуй, сегодня осталось несколько человек на орбите Земли и, вероятно, горстка богачей под землей и в море — лишь они оставили себе возможность видеть других (ближайших территориально) людей привычным для себя образом.

Мишель и Лора

Майкл Шандор — это слепой от рождения режиссер, создавший два художественных фильма (оба без названия, обозначаются ***). Он не видел ни своих, ни чужих лент, не видел как проходят его съемки. Он диктовал, каким образом и что должно быть в кадре, трогал костюмы, лица актеров, слышал их голоса, напевал музыку, демонстрировал хореографию, лепил маски и некоторые предметы декора, расставлял их… Кажется, ни один режиссер не возился так со своими фильмами. Шандор, пожалуй, в первую очередь удивлял вещами: необычного вида растениями, головными уборами, бижутерией, причудливыми птицами, пролетавшими в фильме всего пару секунд. В кадр постоянно помимо героя попадало невероятное количество странных предметов. Актеры говорили томно, сюжеты дробились и выглядели не менее вычурно, чем вещи. Сегодня Шандор был в Париже, где планировался показ его фильма, а затем беседа с самим автором.

Это важное событие для Мишеля. Мишеля восхищал Шандор, неземлизм, отстраненность. Мишель чувствовал необычность визуального даже не в перегрузке кадра, а в настроении, в чувстве этого кадра. Это чувство больше всего напоминало глухость, но никак не слепоту.

Пока Мишель спешил, он думал, как не хочет опоздать, а не про кино. Опаздывал, потому что задержался, оформляя заявление о расторжении брака. Опоздал несильно, даже в рамках приличия. Фильм начался сразу, без титров, а Мишель еще долго восстанавливал дыхание и сосредотачивался больше на собственной анатомии чем на кинематографе.

На протяжении первых двадцати минут, мы видим, как герои фильма работают над масками. Разные герои в разных обстановках клеят их из мокрой бумаги, лепят из глины, вырезают из древесины, просто покупают в магазине и так далее. Каждое их действие, мазок кисти, вздох — уже раскрывают героя: вот девушка, снявшая посмертную маску с возлюбленного ничего не говорит, но для зрителя она уже рассказала свою историю. Ближе к середине фильма, все маски погружаются в странный механизм, по своей функции похожий на лотерейный барабан. Герои берут плащи и по одному проходят в мрачный коридор. Там механизм выдает маску, изготовленную кем-то другим, далее, облаченный в этот наряд человек проходит в органный зал и ждет остальных. Звучит музыка, все становятся кругом. Здесь режиссер, очевидно, делает отсылку к последнему фильму Кубрика, конечно, никогда не видев этой картины.

Если у Кубрика люди в масках эмоциональны, и пугающи в пределах человеческого, то у Шандора, они наводят ужас безэмоциональностью и особой отстраненностью. Когда они собираются вместе, то происходит нечто особое, перед зрителем будто раскрывают его бессознательное. Как ни странно, во время обсуждения фильма все высказывавшиеся описывали ощущения во время этой сцены, как некий аффект, похожий на переживание в момент внезапного падения, на полное отсутствие мыслей в это мгновение, осознаваемое только после.

Мишель был сбит с толку и другой сценой. Которая не давала ему покоя все обсуждение. Он не только не смог задать какие-то вопросы, назревшие до этой сцены, но даже прослушал большую половину дискуссии. Эта сцена была ближе к концу, когда показали обряд и героиня, которой досталась посмертная маска, стала женщиной, воплощающей в себе всех женщин, находящихся на земле — сейчас и когда-либо до и после настоящего момента. Актриса была похожа на Элен, любовницу Мишеля, из–за отношений с которой он и Лора разводились. И, вероятно, ее лицо, лицо актрисы было трансформировано так, что каждый в этом зале видел какую-то свою близкую женщину. Этот прием потряс Мишеля, но он сомневался. Возможно, это актриса просто очень похожа на Элен.

Он удивился, когда все закончилось, что время прошло быстрее, чем он привык. Затем поехал на новую, съемную квартиру, на которую уже перевез вещи неделю назад. Дома он не нашел ничего интересного, как и в ютюбе. Выкурил сигарету, умылся, хлебнул воды и уснул на диване.

Завтра стало сегодня. Это был выходной. Мишель долго не вставал и скроллил ленту фейсбука. Вдруг, одна картинка заставила его на секунду испытать что-то, похожее на чувство в падении. Он увидел мем, в котором показывалось «твое лицо, когда подняли налоги». Но в меме было лицо его жены, лицо разъяренной Лоры. Мишель испугался, потом посмеялся, но тревога не прошла. Тогда он подумал: разве не может быть такого, чтоб кто-то зафотошопил или даже сфоткал Лору? Даже если это не так, то слухи об эпидемии на востоке — это правда. Но скорее всего, просто надо меньше об этом думать. Мишель по этой причине решил пойти погулять и весь день прошатался по улицам, бутикам, и пару раз зашел поесть, и покатался на велике. Домой он вернулся с приятной усталостью и уверенностью в том, что болезнь давно в Париже. Он трижды видел Лору. В первый раз это было в парке, спустя час прогулки, уже тогда Мишель понял, что дело в заразе и захотел позвонить Элен. Но эта мысль сразу же ушла, как только он подумал, что скоро перестанет видеть ее. Было ли обидно, что он видел не Элен, а Лору? Пожалуй, нет. Дома, он быстро отыскал порно, в котором на месте актрисы видел Лору, и предался воспоминаниям.

Когда засыпал, ему вспомнилась сцена из вчерашнего фильма Шандора, где зритель видит мрачное небо со звездами. Но отъезд показывает, что это не небо, а перчатка героини, ее рука на груди героя, они стоят в холодном здании с лестницами. Откуда свет — непонятно, почему блестки на перчатке такие яркие — непонятно, но сцена прекрасная и простая, хотя разговор не запомнился. Запомнилось, что герой сначала смотрит ей в глаза, а потом на руки и не сводит с них взгляд. Герои смотрят так, как будто видят предметы в первый раз. Или как будто режиссер видел эти предметы через них. Мишель потом думал, что все сцены в холодном доме и на уличном морозе казались немного глянцевыми, а те, что в теплых помещениях — слегка мягкими. Непонятно, как этот эффект достигался: вряд ли примитивно фильтрами, может еще как-нибудь?

Утром воскресенья его разбудила мама: ей пятьдесят один, она живет на юге и попросила непременно зайти к ней, потому что она его видела из окна. Мишель сказал, что заглянет попозже, потому что сейчас были важные дела. Он начал собираться к ней и думать, как бы ей сказать, что вирус уже распространился в городе. Но когда он доехал, мать уже все знала из статьи на Фигаро. Они пили красное вино и грустили радостно. Поминали отца Мишеля у которого последние его восемь лет не было ноги, потому что была саркома и часть до колена ампутировали. После операции, Мишель перешел из библиотеки в офис, чтоб поддерживать деньгами родителей. А отец, он жил и быстро смирился, только чаще стал повторять: c’est la vie. Но через восемь лет умер.

Мишель рассказывал, как в пятницу смотрел фильм и, что помнил из обсуждения, как Шандор во время съемок описывал одну из сцен, перечисляя где и что должно находиться. Проблема воплощения кадра заключалась в том, что люди так не видят. Оператор объяснил, что некоторые вещи не войдут в кадр, но это режиссера не устроило. Тогда стали ломать перспективу. Перестроили ее так, что прямые не сводились к одной точке, а в определенных пропорциях с левой стороны экрана несколько изгибались и захватывали некоторые вещи, как в паутину. Кому-то из зала это напомнило смещение обратной перспективы к перцептивной.

Из квартиры сверху началась ругань, потом — громкий резкий звук и протяженный грохот. Мать послала Мишеля посмотреть, что там происходит. Поднимаясь по ступеням, он заметил, что вино разучивает человека правильно смотреть на путь, а, следовательно, ходить по нему. Чем похож вирус на опьянение –подумал он, но не мог придумать. Из двери квартиры, в которую он шел, выскочил старик и чрезвычайно быстро, как показалось Мишелю, пронесся вниз. Мишель поднялся и постучал. Никто не отозвался, тогда Мишель захотел вернуться домой, но вошел внутрь. В комнате валялся шкаф из–под которого торчали платья. За ним лежала Лора, Мишель подбежал к ней, стал бить по щекам, поискал пульс, но не понимал нашел, или это кажется. Он коснулся к ее рту губами и к груди — руками. Девушка очнулась и одурела не столько от обморока, сколько от духа алкоголя, который заполонил ее легкие. Когда ее вырвало, Мишель вспомнил, что в этой квартире живет старый учитель который работал в местной школе лет двадцать назад. Девушка — его дочь. Она рассказала, что дед сошел с ума и ударил ее. То, что рассказывала девушка, вытирая с пола блевы, не лезло в уши Мишелю, потому что он думал о Лоре. В любом случае ему придется жить с ней всю жизнь. Казалось очевидным позвонить ей и рассказать про вирус и предложить отменить заявление. Он спустился к матери. И рассказывал обо всем, все время глядя на ложку, в которой отражалась перевернутая Лора.

–Не спеши так,– задумчиво ответила мать, — не звони так сразу. Дай ей хоть немного мяса поесть.