Когда еще в студенчестве я посещала мастерскую арт-критики, нам строго-настрого запретили использовать слова «интересный» и «странный». Ну сами посудите: что это за автор, который не в состоянии подобрать более изысканные синонимы или более точные формулировки? Что значит «интересный»? А «странный»? Это какой? Но вы уж простите, но в заметке про Линча я не обойдусь без этих двух слов-костылей. Что, если именно эти слова — единственный способ описать мир, который никогда не объясняет себя полностью?

Умер Дэвид Линч (1946 — 2025). У меня нет слов — и не потому что я какой-то его фанат или я как-то особенно грущу: кончина богатого 78-летнего мужчины в пламени пожаров, охвативших Южную Калифорнию, — в этом даже есть свой символизм, особенно если учесть, что этот странный человек каким-то странным образом повлиял и на кино, и на наше восприятие кино так, как никто другой. Это смешение хаоса, тревоги и тайны стало настолько узнаваемым, что даже в Оксфордском словаре появился термин «линчеанский» (кстати, отличный синоним парочке «интересный» + «странный»): свойственный исключительно фильмам и эстетике Дэвида Линча.

Если честно, у меня нет слов, потому что я понятия не имею, как и что о нем писать. Для российского зрителя Линч — это все и даже больше. Это постмодернизм, это сюрреализм, это отец родной, бесклассовый и бесконфликтный, а если и есть какой конфликт, то исключительно со своими внутренними империями, а у нас к империям, как известно, относятся с особым пиететом. Что касается архитектуры в его фильмах, то главный архитектурный кадр, который вы можете увидеть в немногочисленных статьях на эту тему, — это забор из «Синего бархата». Ну потому что все, что вовне (городская среда, улицы, фасады, конструкции), Линча-режиссера, на первый взгляд, интересует постольку-поскольку. Либо не интересует вовсе. Ему ближе разные фокусы со светом, цветом, текстурами, фактурами и психологизмом иного свойства.

Автор книги об архитектуре в фильмах Дэвида Линча Ричард Мартин начинает свое эссе так: он дает несколько разрозненных воспоминаний о том, как он, бывая в разных городах мира, всюду — прямо или косвенно — натыкался на Дэвида Линча. Вот он в городе Лодзь в Польше, в самом центре которого Фрэнк Гери построил гигантский торговый центр. На стеклянные стены проецируется последний фильм Линча «Внутренняя империя». Или вот Париж, Фонд современного искусства Картье на бульваре Распай по проекту Жана Нувеля, внутри — выставка картин и рисунков Дэвида Линча. Или вот Лос-Анджелес, и первый пункт назначения — Малхолланд Драйв на Голливудских холмах.

Далее — цитата режиссера из далекого 1990 года:

«Все мои фильмы — о странных мирах, куда вы не сможете попасть, пока не построите и не снимете их».

Еще автор тонко подмечает, что все (за редким исключением) названия линчеанских фильмов говорят о каких-то локациях и географических названиях, и даже такие, казалось бы, негеографические названия, как «Шоссе в никуда» и «Простая история», тоже содержат в себе пространственный контекст (в английском названии слово «straight» переводится не только как «простой», но и как «прямой»). Правда, что в таком случае делать с «Головой-ластиком» у «Человека-слона» — не совсем понятно.

Вообще же говорить всерьез о Линче и архитектуре стоит хотя бы потому, что она — и это очевидно — ему очень нравилась. [Да, и было бы неправильно сейчас вспоминать локации из фильмов Линча и совершенно игнорировать ту трагедию, которая случилась с городом буквально недавно: тяжело больной режиссер был спешно эвакуирован из Лос-Анджелеса, когда там разразились беспрецедентные пожары, сжиравшие все на своем пути.] Жил Линч в доме необычном, построенном сыном знаменитого Фрэнка Ллойда Райта (кстати, для одной из серий «Твин Пикса» Линч воссоздал интерьер Дома Эннисов Райта-старшего, но это вообще излюбленное голливудскими режиссерами место съемок). Так вот, жил Линч в здании Beverly Johnson House — модернистской вилле с орнаментом из стилизованных рисунков майя, построенной в 1960-х годах.

Через несколько лет после новоселья владелец соседнего с Линчем поместья умирает, и Линч приобретает его дом с участком для себя, о чем впоследствии будет вспоминать в мемуарах. Beverly House снялся в «Шоссе в никуда», да и вообще Линч использовал всю свою недвижимость (позже появится еще и третий дом) в профессиональных целях: как звукозаписывающую студию, съемочную площадку, офис, — словом, как машину для жилья в понимании режиссера.

[Более того, вдруг кто не в курсе, сам Линч не только снимал кино, но и был известным художником, его работы в духе искусства аутсайдеров выставляли в крупных музеях, когда-то давно даже привозили в Москву, а на заре своей карьеры он подрабатывал чертежником в архитектурной фирме, откуда его выгнали за нарушение дисциплины.]

В отличие от внешне открытой, гармонично вписанной в окружающую природу, гостеприимной архитектуры Райта, в фильмах Линча, напротив, много скрытого и неизвестного. Внешне это — американская мечта, идиллия обывателя, типовой средний класс или элита, но за фасадом, в тех самых внутренних империях, бурлит такое, что здоровому человеку не понять и никогда не принять. Его пространства исполняют скорее символическую функцию, в то время как визуально — это просто игра с красками, тенями, тканями и разными бутафорскими спецэффектами. Таковы комнаты — каждая со своей загадкой и тайной, почти персонифицированные —вроде знаменитого красного интерьера из «Твин Пикса» или ночного клуба Silencio в Париже на Монмартре, созданного по образу и подобию аналогичной локации из «Синего бархата» (весь дизайн от и до разработал Линч).

Встречаются и отдельные архитектурные элементы вроде двери или окна, которые, как в какой-нибудь замысловатой игре, нужно умудриться открыть, а потом пойти дальше на следующий уровень или на следующую сцену. Вообще из Линча получился бы не только архитектор, но и отличный геймдизайнер: в том, как он создает атмосферу с ее звуками, визуальными подсказками и разными мелочами, ему нет равных. Его уровни никто так и не смог бы пройти до конца, а вместо экрана победы игроки оказывались бы в комнате с мистическими тенями, шепотом и навсегда остановившимися часами. Ведь главное, что Линч умел делать здорово, — это не давать готовые ответы, а задавать новые вопросы, которые сами открывают новые двери, окна, этажи…