Затянувшемуся походу федерально-имперского воинства по сносу гендерно-нейтральных туалетов и устранению виртуальных нацистов давно пора дать ясную, позитивную и интеллектуальную идеологическую рамку. Но основная проблема заключалась в том, что для производства идей нужен не простой интеллект, но целый интеллектуал. И желательно не отечественная поделка, не пиратская версия, а самая настоящая, лицензионная, из-за океана доставленная.

Да, у нас есть комиссар-литератор Проханов с Изборским клубом, но тот чересчур ретрограден и далек от столь нужной для входа на мировые рынки глянцевой полировки. С другой стороны, у нас есть придворный маг Дугин, который даже в иноязычные дебаты способен, но он пока слишком авангарден даже для нашего авангарда на пути к великому капиталистическому равновесию. В конце концов, наш доблестный всех-победитель и во-всем-умелец пробовал сам взять на себя роль, в довесок к прочему, интеллектуала-идеологостроителя, но выходит слишком уныло, скучно, однообразно… в общем, не по фреймам публичных выступлений. Но время излечило и этот неприятный недуг, что случилось 23.04.2024. В день, когда берклианский профессор Юрий Слезкин прочитал знаменательную лекцию «Реформация II. Культурная революция на Западе».

Конечно, можно парировать, что ничего сверхудивительного и по-настоящему важного не случилось; что господин Слезкин и ранее мог эпатировать западное и прозападное академическое сообщество посещением Валдая и собственной речью там или иным специфическим "контентом". И что тогда, что сейчас это можно было бы даже не оправдывать, а объяснять отстаиванием свободы не просто высказываний, но научных речений, попыткой непредвзятого анализа ситуации вне пропагандистских шаблонов по обе стороны фронта и океана, или, почему бы и нет, намеренными провокациями в сторону интеллектуального эстеблишмента. И вообще, как сказал сам Юрий Слезкин, этнографу необязательно соглашаться с объектами профессионального анализа. А что, Латуру можно было изучать ученых, а почетному профессору нельзя исследовать российских пропагандистов?

И можно ерничать и / или заниматься подобной оправдательной казуистикой далее. Все же предыдущие эскапады Слезкина с трудом, но проходили сквозь игольное ушко веберианского принципа объективности науки и запрета на политизацию (идеологизацию) интеллектуальных деяний. Даже попытки обосновать такую химеру российских бюрократов, как "цивилизация-государство", выглядели хоть и криво, но не более. А умствования Юрия Слезкина о новой Реформации на просторах "разлогающегося Запада" явно не могут миновать то самое угольное ушко Вебера даже с обилием лубрикантов. И сокрытый под многослойным шлейфом от интеллектуальных усилий тонкий и ни с чем не сравнимый лубочный рельеф все равно проглядывается.

В чем была и остается основная проблема кремлевской пропаганды? Она слишком эклектичная и чрезмерно примитивная. Даже для верного внутреннего потребителя бесконечно сменяющиеся и ныне не особо проговариваемые цели "СВО" успели набить оскомину. Во многом это связано не просто с изобилием фильтров для отрицательного отбора, которые сформировали достаточно импотентный для потентной деятельности "креативный класс", но и с объективными трудностями в производстве образа Другого в лице Запада. Ведь, как лаконично показал Григорий Юдин, российские новые элиты многим обязаны старым западным элитам, что последние не очень любят вспоминать. Впрочем, и первые тоже стараются сокращать риторику о партнерах, с которыми когда-то удавалось неплохо сотрудничать в вопросах эффективного сожительства в монополярном миропорядке. Поэтому в воздухе нынешнего капитализма сражающихся царств витает необходимость в объяснении и уяснении того, в чем проходит онтологическое (естественно, исключительно в кавычках) различие между федеральными империалистами и западным цветником.

Ссылаться на гендерно-нейтральные туалеты и множественность гендеров, неоколониализм и империализм, посягательства на роль СССР (якобы "=" Российской Федерации) в Победе и целостность миропорядка после ВОВ для обоснования экзистенциальной конфронтации с Западом недостаточно. Первая диада слишком поверхностна, а не сущностна; во второй ретивый критик с легкостью найдет апроприацию того же левацкого дискурса, который есть и на ненавистном Западе; в третьей выглядывают уши самого федерального царства, каждый новый шаг которого на глобальной арене лишь способствует сожжению вымирающих мостов в Ялтинско-Потсдамскую систему. Требуется нечто другое, конструирующее и конституирующее онтологическую сущность Запада как цивилизационного врага, в котором все эти отдельные эмпирические штрихи собраны не эклектично, но концептуально и обдуманно.

И Юрий Слезкин предложил эту идеологическую концептуализацию. Она вызревала и в предыдуших его книгах, интервью и лекциях, где речь заходила о нынешнем состоянии западного общества и его культуры. Оставалось лишь довести этот потенциал до конечного интеллектуального продукта. Им и стала лекция о Реформации как сущности западной цивилизации, которая путем нескольких волн отрицаний / "пробуждений" привела в настоящее время уже глобальный Запад к самоотрицанию, к отказу от пресловутого литературного канона и от более пресловутых стабильных гендерных ролей. Такая революционная реформационность, практически под копирку срисованная с негативной диалектики Теодора Адорно (на которого, разумеется, можно и не ссылаться, ведь все совпадения случайны, а академические скрижали честности и авторства непоколебимы), предстает в изложении господина профессора как цивилизационная отличительность Запада, его родовое пятно, настолько сущностная характеристика, что она восходит корнями к социальному инженирингу Католической церкви.

В некотором смысле Юрий Слезкин переворачивает Сэмюэла Хантингтона, в изложении которого Запад есть невероятно успешная, но цивилизация среди прочих цивилизаций. Европейское чудо в интерпретации профессора состоит не в контингентных технических рывках или констелляциях социальных сил, а в анти-традиционной (контртрадиционалистской) природе сначала католического, а после протестантского Запада. Слово Христово, провозглашающее разрыв с Прошлым, создало на Востоке стабильные форпосты Нового (Византия и православный мир), а на Западе образовало новационную нестабильность, поток абстрактной негативности и бесконечных отрицаний всех возможных традиций. Таким образом, это слишком особая, чрезмерно уникальная цивилизация, стремящаяся к собственному умалению.

Именно этот цивилизационный дух сделал из Западной Европы и Северной Америки универсальную глобальную культуру, политического и экономического гегемона, но нулевая реформация в т. ч. заложила под этот диффузный фундамент свою "атомную бомбу". А точнее стремление к состоянию анти-цивилизации без угнетенных, иерархий и канонов, общепринятых социальных норм и постоянных общественных ролей, культу личной травмы и коллективного покаяния. Именно такой нарратив оформляет в своем выступлении Слезкин, метя в Гегеля деглобализации, по которому нет одного Мирового Духа, но есть многие духи разных Миров, и странная бурная жизнь евроатлантического полтергейста подходит к концу.

Подобная концептуализация действительно помогает собрать многочисленные и разнородные штампы кремлевской пропаганды, объединить их в единое идеологическое повествование с (относительно) изящной интеллектуальной хитростью. Борьба с Западом, по Слезкину, или хантингтоновское столкновение цивилизаций неизбежно, потому что негативный поток западной контртрадиционалистской цивилизации, как раковая опухоль, стремится преобразовать весь земной шар, включить в себя все остальные цивилизации, спасти всех угнетенных и травмированных. Реформация должна продолжаться, она не может остановиться и ограничиться одним единственным национальным государством или даже целым континентом. Как сказал сам Юрий Слезкин в лекции, новая эпоха требует глобального государства, т. е. чего-то большего, чем простой монополярный мир. И, выходит, что речения владык из федерального царства о многополярном мире не просто какие-то оправдательные пустые побасенки, а спасительная рецептура от западной неоколониальной деколонизации.

Да, разумеется, изложенное не означает, что отечественные господари возьмут на вооружение идеологическую матрицу Слезкина. Но книжку точно стоит ждать, ведь, как заявил господит профессор в самом начале, это только штрихи и зарисовки к настоящему исследованию. Благо, иностранный эксперт настолько компетентный и интеллектуальный, что заранее знает итоги своего научного проекта. Тем не менее мы о другом. Об очередном предательстве интеллектуалов с обеих сторон, которые в собственных интересах и в угоду репутационным и финансовым барышам кричат об абстрактном столкновении цивилизаций, умалчивая о других сторонах, посылках и возможных следствиях новой мировой войны в форме множественных "СВО". Просто западные спикеры по типу Жижека вопиют о варварской России и борьбе с ее агрессией универсалистской цивилизации свободы и порядка, а господин Слезкин рисует другую картину, с несколько смещенными акцентами. И, как писал Грег Иган в финале рассказа "The Moat" (1991) в виде риторического вопроса:

"Но мне иногда становится интересно, сколько еще людей придерживаются той же точки зрения… Не обязательно в плане наций или расы, а вообще людей, которые проводят свои собственные линии, чтобы разделить нас и их. Не скоморохов в ботфортах, выставляющих себя напоказ перед камерами, а людей умных, находчивых, дальновидных. И безмолвных.

И мне интересно, какую крепость они строят".

Давая ответ за писателя на вопрос, перемещенный в немного иной контекст, повторно обратимся к Гегелю: все эти публичные интеллектуалы, видимо, сами того не замечая за собой, играют на невидимую руку количественной и гомогенизирующей стихии Капитала, который милитаристским потоком стремится снести и окунуть в реку минувшего ныне неудобную гегемонию США. Вернуть эпоху равноположенных держав без приставки "-сверх". Через этих авторов как чревовещатель говорит не очень-то и протестантский дух капитализма, который всеми силами старается остановить рождение духа коммунизма.

И напоследок. Наверное, Слезкина в чем-то можно понять. По ходу выступления не только чувствуются, но и ясно различимы нотки обиды на ранее родную американскую академию, из которой самостоятельный-и-не-такой-как-все мыслитель был постепенно выдавлен. Даже сдвиги в риторике и деятельности такой институции, как ЕУСПб, можно понять: все хотят сохранить статус-кво в материально-финансовом плане, свои места и карьерные треки, поэтому "консервативный поворот" ожидаемо произошел и тут, и во ВШЭ, и в других вполне либеральных (в хорошем смысле) оплотах науки. Но всему есть какие-то границы. Хотя бы минимальные контуры приличий.

Например, один раз упомянутый в лекции Слезкиным, Алексей Миллер, (который Алексей Миллер здорового человека) сегодня свел свою академическо-публичную деятельность к некоторому минимуму именно, как нам кажется, ввиду приличности характера и трезвости ума. Да, и у него выходят статьи на острые темы, но все-таки в них он максимально нейтрален к актуальному. И уж точно не радуется своим случайно вброшенным, но исполнившимся пророчествам (33:20-33:40), правда, не старается вспоминать и свои более оптимистичные и конструктивные несбывшиеся предложения. Или можно указать на поступившего гораздо смелее и радикальнее экс-директора Центра практической философии "Стасис", Артемия Магуна, который покинул свою институцию, но вошел не в уралиберальный, а в адекватно-оппозиционный лагерь российских интеллектуалов. Но, в конце концов, не все потеряно, раз и на подобных имитациях интеллектуальных событий появилась, к сожалению, неизвестная нам по имени "девушка с соцфака", которая, в отличие от остальных, задала верные и острые для Слезкина вопросы. Жаль, что и такой бастион свободной мысли, как ЕУСПб, постепенно превращается в парлемент, где нет места для дискуссии (пусть ведущий в конце и сказал наоборот).