ИОСИФ ГРИГОРИЙ

Посвящается девушке с грустными глазами

            Момент настал и он понял, что не заснет. Не заснет, что бы он не сделал. Даже снотворное, наверное, не поможет. Он не заснет уже никогда.

            Рядом, уткнувшись лицом в подушку спала Лора, его верная сожительница и соучастница…

            Он молча лежал в темной комнате. Он будет так лежать, пока не проснется Лора и даст этим понять, что пришел конец времени отведенному для сна, и он поймет, в очередной раз и окончательно, что это лишь царапина на гладкой поверхности кольца, что нет ни начала ни конца, и завтра, возможно, не будет и этой царапины, если она не проснется… если она не проснется…

            Если она не проснется, наконец-то свершится долгожданное чудо ⸺ он умрет от жажды. Эта смерть, он знал, была предначертана ему судьбой, а от судьбы ему не уйти.

            Это ли то что называют любовью? Они сокрылись друг в друге, найдя то, что их безмолвно связывало, и никогда об этом не говорили. Можно ли было на самом деле так проникнуться другим существом, или им это только казалось?

            Что бы было не встретись они однажды ночью на улице? Научились ли бы они жить как все с чувством неудовлетворенности? Смогли бы они создать иллюзию руководствуясь инстинктами взамен той реальности, что имели? Смогли бы они подавить свои чувства? Одно ясно ⸺ не встретись они, исход был бы совершенно иным….

            Это ли любовь? Долгие вечера проведенные вместе. Он сидит на полу облокотившись о стену неподвижно, а она иногда шевелится, как все люди, иногда даже ходит на кухню ⸺ и все это в могильной тишине. А потом, ночь. Они лежат рядом на кровати. Она молчит потому что спит, и он молчит потому, что она спит. Ему хотелось говорить в эти моменты ночи, говорить, говорить… ведь ему нужно сказать ей о стольком. Он представлял сколько всего он скажет ей когда она проснется …, но все его мысленные разговоры всегда заканчивались одним и тем же вопросом, мечтала ли она в детстве о нем … и когда утром он смотрел в ее тоскливые глаза, ему хотелось молчать. Было ли это любовью, ему было не с чем сравнивать и связывать.

            Утро. Утро все же заставляет их говорить. Разговор всегда недолгий и очень бытовой, всегда или о еде или о тому подобных вещях.

            Те редкие моменты когда ему все же удавалось заснуть, не спасали его. Ощущения кончались когда он засыпал и начинались снова когда он просыпался. Простой монтаж… Ощущений нет, а значит нас обманули, и то время что мы спали у нас украли, и оно ушло в мировую копилку времени, которая когда-нибудь, он знал, переполнится, и время обесценится и станет обычной вещью, которое можно будет купить в магазине. Нам же взамен иногда достается, а иногда и нет, сновидение, чтобы нам казалось, что время не прошло впустую, что было какое-то движение.… Ложь! Пока он спал ничего не происходило. Мы никогда не задумываясь знаем, что под скорлупой ореха есть ядро, мы разбиваем ее, и орешек действительно там, и нам кажется, что он был там всегда, но это ложь. Пока скорлупа не разбита, там нет ничего, хотя … там есть пространство, а значит там может быть все что угодно, или может там просто первобытный хаос… Но стоит разбить скорлупку, и орешек тут как тут. Даже не пытайтесь быстро разбить скорлупу и успеть увидеть, что под ней пока не появится ядрышко ⸺ проверено ⸺ это невозможно успеть… Хотя для человека, который никуда не спешит, это должно бы быть все равно…

            Утром Лора всегда уходит первой. Куда она уходит, он не знал. Однажды он спросил ее, и она сказала, но уже минутой позже он забыл, и никогда больше ее не спрашивал. А интересно, знает ли она, что он тоже уходит из дома? Этого он не знал.

            Когда-то он работал и каждый день ходил на работу. Где он работал и чем занимался он уже давно не помнил. Уже знакомым напряжением головных мышц, он попытался в очередной раз вспомнить кем работал, но тщетно. «Ааааээ…» ⸺ он мысленно ударил кулаком по стенке. Почему он не помнит?! Он помнил только, что в один прекрасный день, что-то заподозрившее начальство его уволило, и вопреки судьбе он бы умер от голода … если бы не Лора. Задолго до этого, она уже жила у него.

            Канувшие в лету друзья…

            С тех пор, он просто выходил на улицу. Проходящие мимо люди, они задевают плечом и иногда оборачиваются. А еще, они смотрят на тебя в бесцельном транспорте.

            Скоро зима. О господи, только бы не зима! Зима единственное от чего его не спасет даже Лора.

            Лора. Это имя единственное, чего он никогда не забывал. Свое, например, он бы уже давно забыл, если она ему его изредка не напоминала бы.

            Лора всегда уходила утром и приходила под вечер, принося с собой пищу обыкновенную и духовную.

Когда он думал о еде, плате за воду и электричество, и всем остальном, ему становилось чуточку не по себе, и он надолго переставал думать о чем бы то ни было. Этого он не понимал и этим восхищался в Лоре. Как она все успевала, да и зачем? Ради чего?

            А вечером, связь с Космосом и беседа с богом. Он иногда вопрошал бога, почему тот выбрал для общения именно его ⸺ никчемное ничтожное создание без целей и стремлений, обреченное умереть от жажды. «Не тебя одного, ⸺ отвечал ему бог, снисходительно глядя в его глаза, ⸺, а еще многих людей по всему миру связанных одним бредовым пороком. А вообще, ⸺ лениво зевая добавлял бог, ⸺ все вы мои творенья, и я всех вас одинаково люблю». И взгляд его уходил чуть-чуть в сторону, давая понять, что данная тема его больше не интересует, и что он не намерен ее дальше обсуждать, и тогда ему казалось, что бог кривит душой и врет, очень проникновенно и незаметно, по-божески, но уже мгновение спустя он уверял себя, что это не так, что он ⸺ бог, он совершенен, и что ему не присущи такие качества, просто он чуть-чуть подустал, боги наверное тоже переутомляются…

            Десятки разбитых орешков разбросанные по полу, не доказав ничего утвердившие не требующее доказательств…

            А потом бог оставлял его, ведь он один, а еще столько людей жаждет общения с ним, и ему нужно идти. Не нужно думать, что мы одни, и что другим бог не нужен, не может же он посвятить себя нам одним.

            И бог уходил, а с ним оставалась Лора, не давая ему почувствовать себя в конец заброшенным, своими редкими движеньями доводившая его до бешенства.

            Ночи когда ему удавалось заснуть давали ему хоть ощущение каких-то промежуточных небольших начал, приводили его хоть к какому-то нулю…

            А так, люди во всем мире жили, любили, или вернее пытались делать то, что они называли любовью, или делали вид, что пытаются … женились, плодились, воздвигая вокруг себя стены из всевозможных желаний и стремлений, и, к концу жизни, сидя во главе большого стола на лоне природы, удовлетворенно рыгали глядя на огромную семью которую они создали среди прочего, жили и не знали, или делали вид, что не знают, искусно изумляясь каждый раз узнав о других людях не пожелавших занять свое естественное место в вечной конструкции жизни, этих частичках цемента унесенных ветром со стройплощадки, осевших на листьях деревьев и смытых дождем, живших в своем бредовом мире и любивших своей бредовой любовью.

            Когда-нибудь кто-то из них успеет перед смертью написать или как-то упомянуть об этом полнейшем проникновении друг другом, и люди узнают об этом высшем чувстве испытываемом по отношению к другому и опять сделают вид, что не поняли, чтобы не потерять параметров для себя и поколений грядущих…

            Она не проснется. Он знал это наверняка. Он сам задушил ее, с ее же молчаливого согласия. Правда под конец ее глаза наполнились тревогой, но только на миг, и тревога сменилась безмятежной умиротворенностью. Она и сейчас лежит рядом с ним, и голова ее уткнулась в подушку…

            Судьба свершилась ⸺ он умрет от жажды, единственного, что его бренное тело еще может ощущать. Единственное, на что он надеялся взамен годов жизни, и о чем даже не смел мечтать, это сон. Сон, который можно было бы ощущать, или даже потрогать, сон который можно чувствовать, чтобы можно было осознавать, что Лора рядом, что она с ним, а хотя, и сам сон не важен, лишь бы Лора была с ним, на веки.

2002