Есть все компьютерные игры и есть кристалл под названием «Мор Утопия», глубокая игра, поднявшая игростроительство до уровня серьезного искусства. Жанр позволяет соединять классические формы с новыми: пассивный зритель становится игроком, соавтором и главным героем. Неожиданный Мор оказался откровением в эпоху невозможности откровений: в низкополигональном городке, инкапсулированном мире игры, создателям удалось уместить всю антологию человеческих вопросов, охватив и невозможное и необъятное. Или, во всяком случае, очень многое.

Мор это маскирующаяся под компьютерную игрушку космическая катастрофа, где игрок непосредственно влияет на её исход. Сочетая катарсис с погружением в архетипную тьму, историю человеческой мечты и восхитительный паноптикум, соль небес и рек подземной крови, игра вплетается в восприятие алмазной пулей, смешивая масодовскую и лавкрафтову жуть с ментальными чертежами в духе Витрувия и Блаженного Августина, Достоевского с Ларошфуко, Платона с Мирчей; но точнее будет сказать, что многих со многими. Или даже почти всех со всеми.

История разворачивается в эпоху газовых фонарей в чужедальнем городке на северо-востоке подразумеваемой, но дивной страны: в затерянном фронтире в Степи, соединённом с цивилизацией хрупкой ниткой железной дороги возникают события максимально возможного масштаба. Степь необъяснимая и необъятная, как некогда был большим и Уклад, означающий племена кочевников-степняков, верящих в быков как в богов, полулюдей — полу чудищ, гадающих на органах священных зверей и выживающих в абсолютном вакууме болот среди пряной, наводящей морок, твири. На момент вхождения, Уклад лишь малочисленная горстка дикарей, увядающий обломок былой культуры.

Смешивая явления из Степи с биением цивилизации, город устанавливает свои диковатые внутренние распорядки; именно в такой смеси оказываются возможны проявления чуда. И Чудо порой посещает эти места. На момент вхождения, городу остаются считанные мгновения до смертельной эпидемии Песочной Язвы — свирепой, и, возможно, разумной степной чумы, превращающий место, возможно и близкое к раю, в ад. Но игра не столько и не совсем об этом.

В кипе сюжетных жил и культурологических завязок, тюркских слов и архитектурной-звуковой поэзии, в описываемой истории фигурируют двое, на которых хочется остановиться подольше. Первый: Си́мон Каин, бессменный и бессмертный правитель-творец, патриарх одной из трех властвующих семей и сверхчеловек, проживший примерно 150 лет и, кажется, продолживший бы в прежнем духе, если бы не один нюанс. Одаренный чудом, Симон творит в области чистой онтологии, создавая серию Внутренних Покоев — одновременно и мест в пространстве и психических состояний (слово покой — многомерное, как мы понимаем), в которых человек даже способен ощущать присутствие умершего, словно общается с ним через тонкую мембрану. Незадолго до момента вхождения, Симон узнает о пришедшей болезни, заражается и ложится. Единственный косорукий медик обнаруживает, что тот в летаргическом сне и клетки его тела справляются с рогатой бактерией (не наследница ли она «рогатой проблемы» Ницше?): тогда он идет на сделку с совестью и дербанит его на вакцины. Во имя спасения части заражённого града, всё как спланировано. Круто? Нет, круто будет дальше.

Другой: Петр Стаматин, один из двух братьев Стаматиных, гениальный архитектор, который тоже отмечен Чудом, но по-другому. Брата, к слову, зовут Андрей, но метод подбора имен здесь не только библейский. Братьев некоторое время назад изгоняют из столицы за творимый ими треш, они приезжают сюда и Петр раскрывает в себе дремавший талант: строит лестницы в небо, невозможные с точки зрения законов гравитации архитектурные ансамбли. Конструкции, реализующие прорыв за пределы законов мира. В это же время Каины делают, как сейчас бы сказали, тендер на строительство уже совсем неслыханной дерзости, призванной воплотить непостижимые идеи Симона и Петр возводит Многогранник — Хрустальную Башню На Той Стороне Реки. И Башня становится ловушкой для Чуда, способная исполнить любую мечту находящихся внутри неё. Своей мечтой можно делиться с другими, тоже находящимися в Башне, по причине чего туда сразу уходят дети города, но какие-то (самые мудрые?) всё-таки остаются. Андрей же отмечен тем, что любит брата настолько сильно, что готов ради него убить, что неоднократно и делает, в том числе, убивая архитектора-соперника Фахрада, выигравшего у Каиных тендер. Башня вроде как тоже не подчиняется гравитации и словно парит в небе, соединяясь с землей лишь длинной и тонкой лестницей, будто лестница — трап. И хотя говорят — хрустальная, на вид она словно построена из бумаги и чертежей.

Но Башня создавалась не для детей, а Петр сжигает и топит горе в местном аналоге абсента. У игры появляется игрок, городок лавинообразно переполняет агония. Цены взлетают в сотни раз, отцы семейств хватают ножи и бритвы, улицы наводняют мародеры и циркачи-поджигатели, закутанные в бинты больные агонизируют, крысы бегут, стоны разносятся, вот уже видна и сама чума, ползущая по кварталам с серпами и крючьями. Забот, видимо, не хватало и из центра присылают правительственного инквизитора, наделенного неограниченным полномочием карать; вместо же санитарной армии прибывает боевая, коей командует генерал Александр Блок. В армии, не терявшей в боях ни одного солдата, начинаются мятежи, инквизитор не ладит с генералом, чума пирует на уцелевших и никак не утихнет, наоборот, затем раскрывается страшная истина, затрагивающая конструкционные особенности Многогранника. И бесконечной любви Андрея к брату. Находят источник заразы: древний могильник богов-быков на котором построен город. То есть, им оказывается вся земля под ногами.

Среди всего этого поломанного и трагичного космоса, ты- единственный врач на деревне. Выжить, бежать, решать — кому жить, а кому умирать, вот такой расклад. Ибо каким бы хорошим доктором ты ни был, таблеток на всех не хватит. Да и какие таблетки спасают от судьбы? Айболит, Айболит, у меня судьба болит.

Игра развертывается и как театральное представление и как непрерывная вспышка сверхновой, и как спектакль внутри спектакля: в городке, кстати, есть театр, чьи пантомимы очень уж натурально напоминают тамошнее будущее. И время уносится против тебя. Исступлённое напряжение всех сил, великая красота, последнее противостояние, ставка больше, чем жизнь. Также путь из человеческого во вне, к звездам. Конечно, и главный выбор — Город или Башня — придётся сделать. (П̶о̶т̶о̶м̶у̶ ̶ч̶т̶о̶ ̶н̶е̶л̶ь̶з̶я̶ ̶б̶ы̶т̶ь̶ н̶а̶ ̶с̶в̶е̶т̶е̶ ̶к̶р̶а̶с̶и̶в̶о̶й̶ ̶т̶а̶к̶о̶й̶.) Понятно, почему.

Время уходит, уносится из–под ног точь-в-точности как земля. В стылой суточной кутерьме, за хлипким фасадом быта, стоит только взмахнуть скальпелем или копнуть лопатой — забрезжит энергия жизни: прекрасная, кровавая, небесная, неизбывная. Пронзительная и которая выше нас. Та, что требует оголения нерва, тщательной чуткости; та, ради которой жизнь ещё достойна жить. Возводить свои города и башни, хрустальные и земные, делать свой opus magnum, посылать космические корабли к невиданным степным фронтирам, шагать во степь. Вот, собственно, к чему и был весь этот разговор. Что хочет выразить душа — говорит поэзия. Спасибо ребятам из Ice Pick Lodge за оголение нерва, за близость мышления, за то, что всегда хотел выразить, но не мог. А вы смогли.