Продолжение. Начало читайте здесь

Максим Липатов был видеоблоггером из Одессы, который в своих роликах рассказывал о путешествиях в компании друзей и приятелей, а также, в последний год своей жизни, о строительстве дома на дереве с тем же кругом близких ему людей. Проект не был завершен. К сожалению, вместо этого молодой человек 28 лет зимой 2016 года, преодолев, как кажется, неподъемный путь через сугробы к месту постройки, совершил самоубийство .

Лишь позже о происшедшем узнали друзья и родственники Макса, увидевшие отложенное сообщение, опубликованное вконтакте. Оно начинается со строк

“

Задание: пройти социализацию
Статус: задание провалено.

Я пытался, честно, пытался стать нормальным. Но у меня какое-то там расстройство личности (точнее говоря моя личность до конца не сформировалась, а в 28 лет уже поздно что-то менять). Долго этого не понимал, пока не стал сталкиваться с такими же больными как я. Мы крайне опасны.

“

Тяжелое и пугающее откровение этих строк совершенно не вяжется с многими часами видео на канале Максима, которые доступны на youtube.com и сейчас. На них он дружелюбен, предприимчив, общителен и постоянно стремится увидеть, сделать и посетить что-то новое.

Его слова, его поступок тем более кажутся чем-то бессмысленным, чудовищным, следствием каких-то потусторонних сил либо слепых сил природы. Психическая болезнь? Слепая безразличная природа растасовала ген шизофрении? Молодой мужчина оказался в плену грязных чудовищных страстей, «отпал» от хорошего-светлого-вечного-всеобщего во что-то грязное, что лишает его звания человека?

Когда встречаешь непонятное и неприятное от него хочется отгородиться простым и приятным враньем, льстящим собственному ксенофобному удовольстию и дающими мнимое основание недоступности нас самих для такой беды.

Я же не сомневаюсь в простом, человеческом, даже детском происхождении этой трагедии. Я убежден: Максим был научен пренебрежению к себе и насилию в отношении себя, и, как водится, произошло это в детстве, когда складывается душа человека, и никто кроме как родитель , возможность совершить такоe не имеет.

За изобилием деталей и пугающей диковинность в человеке,которому пришлось несладко, несложно увидеть суть происходящего с ним. То же- с последним письмом Максима. В нем, как кажется, нагромождено много всякого. Загадочное “задание социализации”, содержание которого трудно понять, но провал несомненен. Самозабраковывание с назначением себя носителем какого-то опять -таки непознаваемого и фатального дефекта. Заодно — причисление себя к группе «нас таких, которые опасны». Выводимая из этого непригодность для создания семьи. Последнее, видимо, следует понимать как долг, всеобщую повинность, какое-то категорическое требование ко всякому. Страшно подумать, какого рода семьи , отношения и, что совсем ужасно — дети могут получиться в результате такой мотивации «из–под палки»… возникшие потому что «часики тикают» и кто-то развязно-вульгарно (никак, в свое удовольствие) oб этом напоминает. Однако в примерно таком виде тяжёлая неподвижная мысль — по сути всего одна за всеми этими ее перепевами — разместилась в голове молодого человека и, нет сомнений, убила его.

Мои слова могут казаться упреком и насмешкой в адрес Максима, однако их невозможно понять более превратно. То, о чем я говорю, я вижу насильственным, чужим, инородным в его голове. Безрадостные, принуждающие и ограничивающие стремления, агрессия в отношении себя, приведшие к мученичеству при жизни и совсем уж распятию себя в ее конце не будут владеть душой человека, который живет свободно и в свое удовольствие. Для меня источником погоняющего в постоянно изнуряющую дорогу, самоотверженная угодливость и услужливость в отношении случайных людей (девушек, главным образом) очевидно являются продолжение чужой воли, перехватившей управление Максимом у него самого. Исходно — родителя, единственной фигуры, способной властно и беспощадно научaть формирующуюся личность забыть и забросить себя, как ранее он сам, родитель, забыл и забросил эту самую личность. И принуждать ребенка и последующего взрослого проводить покорно и терпеливо чужую волю, в роли которой может выступать и новый «родитель» — будь то человек (супруг, самое естественное), группа людей или даже идеология.

Родитель и «родитель» способны проделывать все это, не испытывая зазрения совести — ведь мораль, понятие справедливости и достоинства при желании определяет и переопределяет под себя именно родитель. Ровно в силу того, что оказаться голосом «высшей воли» для бесконечно внушаемого и беспомощного из–за неумения врать и защищаться ребенка легко и, при соответствующих наклонностях — приятно. Преступность в отношении других этой непоколебимой родительской властности помешать не может: ненужное будет проигнорировано, желаемое будет превозноситься. Это хорошо видно в естественном продолжение родительской власти — религиозном догматизме, который также воспитывает и употребляет по своему вкусу мучеников и/или угодников. Людей, которым запрещено распорядиться собственной жизнью в угоду «высшему и лучшему» — а таковым может оказаться что угодно. Бесчисленных людей, погибающих или погибших, как погиб Максим Липатов, будучи втянутыми в проклятый и пошлый, делающий новые и новые круги насильственный сюжет.