В «Братьях Карамазовых» глава семейства Федор Павлович в какой-то момент предлагает плюнуть на икону, дабы продемонстрировать, условно говоря, неспособность иконы как-то влиять на него в ответ. Ошибка Федора Карамазова состояла в непонимании самой механики работы сакрального изображения — оно изначально создается как нечто, живущее в хрупкой и низкой форме, несопособной приблизиться к тому, что она содержит, и принимающей полное неотчужденное участие в энтропии материального мира — пренебрежении, опошлении, разрушении и т.д.

К чему я об этом. Все, что сейчас окружает "Salvator Mundi", максимально далеко от ее содержания. Маленький зал, двухчасовая очередь, неистовые фотографирующие. Постоянные дебаты, сколько там Да Винчи, сколько учеников, и сколько реставраторов. Сам факт, что она идет в потоке Contemporary Art Evening Sale, между "Il Duce" Баскиа и пауком Луиз Буржуа. Стартовые суммы и Рыболовлев в транслите.

Всему этому сопутствуют две неизбежности. Первая в том, что десакрализировать подобный объект невозможно — это всегда будет картина о спасении мира, даже если то, что это значило для людей Возрождения, для нас уже скорее всего недоступно. И хотя все исторические вопросы применимы к ней так же, как и к любому предмету пятисотлетней давности, по сути она всегда будет ближе к венеркам палеолита, чем к постимпрессионистам.

Вторая неизбежность в том, что несмотря на все вышесказанное, ее тем не менее невозможно повесить там, где она по идее должна висеть — то есть, в церкви, а еще лучше на какой-нибудь особенно загруженной остановке метро. Но не в частном доме, и тем более не во free port’е. Является ли музей в данном случае достаточным компромиссом — вопрос, если честно, довольно спорный, поскольку музей является кладбищем контекстов в той же степени, что и местом консервации форм.

Суммируя всё вышесказанное, вывод напрашивается один — что мы просто не в состоянии оценить, с чем мы имеем дело. И что вся существующая система экспертов, кураторов, историков, галеристов, аукционов и их клиентов — просто не обладает адекватным инструментарием чтобы хоть как-то решить поставленную задачу. Это система, построенная для другого и отлаженная для другого. При всей необходимости регуляции этой системы, она хотя бы соответствует своему времени.

“Salvator Mundi” — не соответствует ни этому времени, ни этой системе, ничему, что мы в состоянии ей предложить. Между ней и тем, что с ней происходит, нет совсем ничего общего.

Но рука как бы все равно поднята, и изображение терпит.

Так что вопрос, который у меня со всем этим возникает — это что мы вообще друг для друга значим — эта картина и мы, смотрящие? Какими должны быть последствия этой встречи? Что от нас требуется в связи с этим, и требуется ли что-нибудь? Происходит ли спасение, или нет?

[На момент написания этого текста до торгов оставалось чуть более двух часов]