Уже 17 сентября в рамках пятого The ART Newspaper Russia FILM FESTIVAL состоится первый показ «Поездки в Токио», нового фильма Ила Бека и Луизы Лемуан, дуэта режиссеров, связавших себя с кино про архитектуру. Новый фильм, вышедший ещё год назад, это пятый фильм их японского цикла, снятый всего за день, но вынашиваемый в течение долгого времени. Фильм одновременно рассказ про личный город Рюэ Нисидзавы, одного из главных архитекторов Японии, второй половинки не менее известного бюро SANAA наравне с Кадзуё Сэдзима. Человек с замечательным чувством юмора, воплощение тихой рок-звезды и владелец Альфа Ромео Джулия. Машина кряхтит, устает…но возит героев по разным районам Токио, присоединяясь к ним в тот уже ушедший дождливый день. Черно-белое вроде и лишает город своих цветов, но не делает его мертвым. Ила и Луиза талантливо, хоть и спонтанно, но выстраивают миниатюрный портрет не только своего героя и его города, но и Японии, ловко пройдясь по ключевым моментам культуры этой страны на примере одного ее представителя. Здесь не будет величественной архитектуры, поездок по самым знаменитым местам и всего того, что могло бы напоминать культурный фансервис. Если вы ожидаете, что это полуторачасовой разговор за рулем о проектах Нисидзавы, то тоже мимо. Их однодневный коллектив избегает традиционных средств повествования, лишая город туристической мишуры и экзотики, но наделяя его всем тем, что мы так любим на этих многочисленных ютубовских видео, где люди бесконечно гуляют по улицам своих городков, воспроизводя свои личные маршруты — нас ждёт атмосфера.

Gendai Eye: Я хотел бы начать наш разговор с вопроса, касающегося обстоятельств съемки этого фильма. Вы планировали его с 2009 года, а затем в день Х на вас обрушился токийский ливень, смыв все изначальные планы. Как это ощущалось в тот момент, когда вы сели в машину к Рюэ Нисидзаве и все пошло не по плану?

Луиза Лемуан: После съемок мы подумали, что все эти непредвиденные обстоятельства стали очень интересным кинематографичным элементом. Солнечная и приятная погода могла быть менее интересной. В Японии все очень заинтересованы в этих атмосферных событиях, поэтому я думаю, что все было незапланированно и как бы не по сценарию. Весь этот фильм был построен на импровизации. Если говорить о какой-то методологии или правилах, то у нас имелась лишь запланированная встреча и мы не знали, как она развернется. Идея импровизации заключается в том, чтобы обернуть непредсказуемость событий в своего рода игру, в которой вы примете участие.

GE: А каков был изначальный план этой поездки? Вы как-то знали о маршруте, по которому вас поведёт Рюэ Нисидзава?

Ила Бека: Мы не планировали снимать фильм, у нас был только замысел. Нам важно, чтобы фильм был личным. Тогда мы просто захватили с собой камеру, хотя и не планировали что-то снимать намеренно. Рюэ Нисидзава предложил нам проехаться по городу, у него был план, но его пришлось кардинально изменить. Когда в начале фильма он только подъезжает, у нас не было договоренности о съемке. И он также хотел извиниться за то, что его планам было суждено измениться из–за дождя. Были какие-то обязательные пункты, встреча с Сэдзимой, хотя мы и не знали, это был сюрприз. И также встреча с Мориямой, поход в ресторан — три пункта, которые были в какой-то степени спланированы. Мы намеревались посетить музеи, японские традиционные дома, но это все было за пределами города, поэтому из–за дождя добраться туда было сложно. Все, что происходит в фильме — это блуждание по городу. И нам понравилось работать в таком ключе, нравится делать такие фильмы, эти проблемы привносят еще больше интимности и спонтанности к процессу. Еще один момент, который интересен в этом фильме, что быть в Японии и быть с японцем — это своего рода чудо, очень сложно добиться близости. Рюэ в этом плане замечательный, он был открыт, в начале фильма наши отношения еще несколько скованы, но к концу все стремительно меняется.

ЛЛ: Фильм и его название — это роуд-муви в Токио, но на самом деле, это не фильм про достопримечательности, вы видите может какие-то их части, хотя, скорее всего, вы их даже не узнаете. Но настоящая цель этого фильма — это психологическое путешествие. Токио очень хорошо представлен в кино, наша цель не заключалась в том, чтобы добавить еще один слой репрезентации города, а в том, чтобы поездка на машине, где машина тоже своего рода кинематографический инструмент, помогла исследовать это приключение вместе с Рюэ Нисидзавой. В этой очень театральной обстановке автомобиля, где довольно мало места, позволено создать такое качество отношений, которое приоткрывает личное.

ИБ: Нам было интересно совершить побег и ускользание от репрезентации, которое встречается в любом фильме на тему архитектуры. Это не фильм про звезду или гения, это обычный человек и просто наши отношения с ним. Мы никогда не хотели возвеличивать архитекторов в своих фильмах. И для некоторых архитекторов это странно, мол, вы провели полтора часа с Рюэ Нисидзавой и не засыпали его вопросами об архитектуре. Люди из архитектурной среды хотят знать как это сделано, как этот проект был реализован, но это не было нашей целью. Нам просто хотелось узнать этого человека, который стоит за всеми этими проектами.

GE: Очень интересно, что за всеми этими простыми вещами, вы также говорить о самой Японии. Вот храм и разговор о религии, вот поход за едой и японская кухня. Больше всего мне понравился момент, когда он говорит о том, что забывает ключи в машине, но мол ничего страшного, но зритель сразу же вспомнит историю о том, что в Японии безопасно и ваши ключи навряд ли кто сворует. Получается такая Япония в деталях или Япония из деталей.

ЛЛ: Этот фильм был снят во время 6-месячной резиденции в Японии, во время нее мы сняли пару фильмов, два из которых относятся к серии «Homo Urbanus». И они больше про психологический квест, наше понимание и отношение к общественному пространству, как устроено общество и как нам часто довольно непросто вычленить все эти правила культурного взаимодействия. С Нисидзавой, нашим культурным гидом, ситуация была другой. Большая часть его проектов реализуется за рубежом, поэтому он привык к сравнению Запада и Японии, ему прекрасно удается ставить под вопрос все эти сравнения и отличия.

GE: Что касательно атмосферы, то могу я предположить, что черно-белый цвет фильма очень резонирует с японской стрит-фотографией, работами Дайдо Мориямы или Араки Нобуёси. Это совпадение или намеренное желание отдать своего рода дань этому явлению?

ИБ: Это не совпадение, мы интересуемся японской стрит-фотографией, японская фотография в этом отношении очень важна. Помимо Мориямы и Араки, есть множество других стрит-фотографов, особенно в период 1960-х и 1970-х годов. Не знаю правда почему все было черно-белым, но даже находясь на большом расстоянии от Японии мы очень хорошо знаем образ Токио через эти снимки. Точно так же и кино: Мидзогути, Одзу, Куросава — это образ, который был у нас в голове, то, что может и не говорит про сегодняшний день, но все равно у нас на уме.

ЛЛ: На таких фотографиях Токио изображен с очень резким контрастом.

ИБ: Очень черно-белый и очень резкий. Но мы не планировали делать фильм черно-белым, он был снят в цвете. И когда мы смотрели фильм, у нас возникла мысль, что у большинства архитекторов все здания белые, у них нет цвета. В какой-то момент мы поняли, что логично будет сделать фильм черно-белым. И когда мы сделали его черно-белым, мы сказали себе: «вау, не может быть», этот фильм был создан для этого. Фильм сказал сам за себя: «ребята, я должен быть черно-белым».

GE: Какую роль вы отводите небольшим текстовым вставкам в своих работах? Как они дополняют повествовательную модель фильма и почему вы их используете?

ИБ: Нам не нравится использование закадрового голоса, не знаю почему, но у нас с этим какие-то проблемы. Мы всегда стараемся найти способ что-то выразить в более личном ключе и текст здесь справляется лучше. Мы также поступили с фильмом «Moriyama-San», для нас это способ сделать какие-то личные пометки, которые не очень развернуты, ненавязчивы. Все фильмы, которые мы делаем, в них одинаковая структура, все они состоят из множества маленьких фрагментов, нам не нравится идея, что сценарий может управлять нашим сознанием. Мы импровизируем все время, наша память устроена таким образом, в сознании нет хронометража всего фильма, только фрагменты, они хаотичны и разбросаны. Когда ты думаешь про свое детство, ты вспоминаешь только кусочки образов, поэтому, начиная с «Koolhaas Houselife», мы почувствовали, что структура — это коллекция фрагментов, которые можно совместить. Паззл из фрагментов нашего сознания. Если вы отправляетесь на экскурсию по какому-то известному зданию, проводите там целый час, а потом выходите, то вы не запомните всю структуру маршрута, только его части.

GE: Мы редко мыслим Токио автомобильной поездкой, нам больше представляется пеший маршрут или поезд. Джулия была одним из персонажей этого фильма, как вам удалось сделать живым автомобиль и привлечь к нему внимание зрителя?

ЛЛ: Рюэ Нисидзава постоянно ездит на своих машинах, он очень увлечен ими, особенно винтажными. Это был его выбор, вряд ли бы у нас получился такой же разговор в метро, а пеший маршрут не позволил бы нам выстроить такой насыщенный маршрут. У него очень крепкие отношения с этой машиной, почти любовь, и это не про дизайн, а про детали и качество структуры, пространственные решения. Его архитектурный ум рассматривает машину как совокупность технических достижений. Его слова об узости пространства автомобиля — это тоже сеттинг для фильма, порождающий близость. Если бы у него большая машина, то и характер отношений был бы другим. Другой момент, тоже очень поэтичный и тонкий, — это когда он говорит про дизайн машин в 1960-х годах, что они у них есть особое соотношение внутреннего и внешнего пространства. То, что в западном понимании рассматривается как недостаток, что нам неудобно, жарко или холодно при поездке в автомобиле, то для Нисидзавы это воспринимается как дом, в том смысле, что есть связь между внутренним и наружным. Европейцы видят дождь, как проблему, можно промокнуть из–за открытых окон в автомобиле, но он наслаждается этим, поскольку он в гармонии с этой стихией.

GE: Нисидзава говорил о том, что Япония и мышление ее жителей во многом полагается на природную и островную обособленность, в то время как все европейское есть история добавлений. Вам самим за время вашей поездки удалось найти подтверждение его словам?

ЛЛ: Я думаю, что он очень хорошо выразил эту идею в своих словах. Японская культура изолирована в океане, страна постоянно сталкивается с воплощениями природы. Природа настолько сильна там, что японцы живут на довольно ограниченном участке суши. Это невероятно, что мы, как представители Запада, имеем очень много колониальных концепций в отношении территорий. Мы вторглись всюду, полагая, что человек самый сильный вид на земле, у нас есть идея о том, что ничто не остановит наши амбиции. В Японии же у людей есть уважение к природе, потому что они постоянно сталкиваются с ее силой, которая превосходит человеческую. У них есть эта форма скромности, смешанная с уважением и восхищением.

ИБ: В Японии нет такого культа сохранения архитектуры, и это удивительно для нас в Европе, где это так важно для нас. Мы создаем здания для вечности, а у них этого нет. Они перестраивают важные для себя здания раз в пару десятилетий. Каждое из зданий перестраивается, все меняется и ничто не строится ради вечности.

ЛЛ: Они рассматривают человеческое существование на земле, как нечто преходящее, к этому же относится и архитектура. Мы строим свое общество, исходя из вечности, знаков власти, они же рассматривают свое присутствие как проходящее, постоянный поток строительства и разрушения, за которым остается только ритуал.

GE: Очень интересно, что несмотря на эти постоянные обновления, мы все равно называем этот город «Токио», среда сохраняет свое лицо и образ для людей. Как вы полагаете, почему городу удается выживать и обеспечивать свою узнаваемость?

ИБ: Я думаю, что, как и сказала Луиза, это не связано со зданиями. Когда вы думаете о Токио, перед вам не так много визуальных образов, это не Рим. Если вы приезжаете в Рим…Римская империя построила Рим на века и даже сейчас, спустя сотни лет, у нас тот же город. Но это не так для Токио и ряда других японских городов.

ЛЛ: Это не монументальный город…

ИБ: Это не связано со зданиями, это связано с традицией, их отношением к природе и это не меняется, поскольку люди в Японии адаптируются под нее. Римская империя изменила природу под себя, а Япония более скромная.

ЛЛ: Любое упоминание Санкт-Петербурга, Парижа, Нью-Йорка вызывает это монументальное чувство. Для Токио это иначе, наши знания и образ этого города более хаотичны.

ИБ: Вы больше думаете об освещении, вертикальных неоновых вывесках, которые идут поверх зданий. Даже это освещение часто меняется, магазины съезжают, технологии меняются — все меняется.

ЛЛ: Токио больше про городскую жизнь и ее аккумуляцию. Киото отличается, он больше культурно-историческая столица.

ИБ: Киото более монументальный город, там больше храмов. Но другие города похуже Токио, они не очень красивые, обычные… и здания в них не такие интересные.

GE: Хотели ли бы вы вернуться в Японию и попробовать реализовать там еще какие-нибудь проекты?

ЛЛ: С удовольствием бы вернулись. После нашего возвращения и пандемии, нам очень хотелось вернуться. Недавно встречаясь с нашими японскими друзьями, они живут между Италией и Японией, мы как раз говорили о том, как нам хотелось бы вернуться в Японию. Сейчас довольно сложно работать за границей, особенно в таких далеких странах, к сожалению, пока у нас нет возможностей осуществить такую поездку.

--

Успеть на сеансы 17-ого и 19-ого сентября! Обгони судьбу и прокат!

Телеграм-канал Gendai Eye