В истории мирового революционного движения французские анархо-индивидуалисты имеют дурную репутацию. На столетие вперед их «визитной карточкой» стал иллегализм — идея «индивидуального возмещения» отнятых буржуазией у рабочих масс жизненных благ. Реконструировать логику таких действий несложно: если производительная собственность, как уверял «отец анархизма» Пьер-Жозеф Прудон, — это кража, то незаконные действия — верный способ вернуть трудящимся награбленное.

Дело так называемой «банды Бонно», совершившей в период с 1911 по 1912 гг. несколько налетов на банки и поместья буржуа, в глазах незадачливых наблюдателей до сих пор представляется квинтэссенцией анархистской практики, ставящей крест на всех, без исключения, проектах безвластного общества. Неудобная тактическая близость с индивидуалистами вынуждает также значительную часть левых осуждать бывших соратников как сторонников буржуазной «этики наживы», презирающих «массы» высокомерных эскапистов, «которых диалектическая логика революционаризма привела к отрицанию необходимости революции»[1]. Тем не менее стереть «эгоистов» из коллективной памяти не удается — и на стыке этих оценок революционные авантюристы приобретают привычный для западноевропейской культуры образ «благородных грабителей»: заносчивых и безрассудных героев фильма Филиппа Фурастиэ или богемных коммунаров Эли Важемана, с минуту на минуту ожидающих ареста.

Нередко, как в фильме «Секретный агент» (1996), анархистскую «пропаганду делом» и будущую мировую войну пытаются показать вещами одного порядка — «наэлектризованностью мира», готовящегося к гекатомбам. Такое приравнивание, осуществляемое как справа, так и слева, закрывает от нас тот факт, что в своих текстах и практиках, не имеющих к иллегализму никакого отношения, французские индивидуалисты оказались глубоко чувствительны к автономии отдельной личности и к способам ее защиты. Их спонтанные, пылкие и противоречивые размышления о свободе, телесности, диктате общественной морали и порочном союзе угнетенных и угнетателей пережили «прекрасную эпоху» нищеты и отчаяния, не утратив радикальности в период постдефицитной экономики и управляемой демократии.

Начав действовать в момент, когда «классовая борьба совсем не походила на борьбу»[2], французские анархо-индивидуалисты изо всех сил старались воспеть витальную сущность человека и научиться быть свободными уже здесь и сейчас, презрев академические прогнозы обанкротившихся теоретиков и болтовню «народных» парламентариев.

***

Индивидуалистическое течение во французском анархистском движении сформировалось в конце 1890-х гг. под впечатлением от поражения Парижской коммуны, павшей от рук парижской буржуазии и очень патриотичных бюрократов Третьей республики, а также от первых актов индивидуального террора, совершенных разнорабочим-анархистом Франсуа Равашолем.

Ведущаяся в те годы социалистами парламентская деятельность у молодых радикалов не вызывала ничего, кроме отвращения. Научный анархо-коммунизм Петра Кропоткина в изложении его французского популяризатора Жана Грава казался этим выходцам из рабочих окраин «слишком академичным»[3].

Идеологическая борьба наметилась и с набиравшим в те годы силу синдикалистским движением — сторонниками создания революционных профсоюзов, что, помимо защиты прав работников, занимались бы подготовкой всеобщей забастовки, способной полностью парализовать капиталистическую систему и ослабить государство для решающей атаки. К 1896 году анархистам удалось обрести значительное влияние в центральном профсоюзе такого типа — Всеобщей конфедерации труда (ВКТ) — и вновь оказаться в авангарде рабочей борьбы. Однако свои анархистские убеждения радикалы, присоединявшиеся к синдикалистским организациям, предпочитали оставлять за скобками, считая синдикализм сам по себе «анархизмом нового, индустриального века». Эмиль Пуже, один из идеологов движения, даже заявлял: «Я — анархист, но анархия меня не интересует»[4].

Подобно другим левым течениям, синдикалисты утверждали решающую роль рабочих в дальнейшем развитии человечества исключительно по тому, какое место они занимают в экономике, не обращая должным образом внимания на то, как условия жизни рабочего класса формируют у них репрессивные психологические установки. Общая отчужденность пролетариев друг от друга, инертность, широкая распространенность в их среде алкоголизма и бытового насилия, отсутствие какой-либо сексуальной культуры, приводящее к неконтролируемой рождаемости, росту беспризорности и детской занятости в производстве — всего этого для индивидуалистов было достаточно, чтобы перестать поклоняться «рабочему-искупителю» и войти в открытую конфронтацию с «жалким стадом»[5].

Таким образом, всем концепциям коллективной эмансипации они противопоставили философию «радости жизни в настоящем» и революционные тактики индивидуального освобождения, без которого, по их мнению, любая революция будет обречена на провал. Стремясь рационализировать все сферы повседневной жизни на началах «разумного эгоизма» и новейших достижений науки, французские анархо-индивидуалисты восстановят в правах категорию удовольствия, выступят против института брака, подавления сексуальности и объявят эмансипацию женщин одним из важнейших условий всеобщего освобождения. Проведение открытых лекций и дискуссий на злободневные темы, а также эпатажных общественных акций, выпуск газет и создание коммун «эгоистов» являлись первыми попытками заявить о себе и проверить идеалы на прочность[6].

***

Большинство из тех, кто считали себя анархо-индивидуалистами, были молодыми парижскими пролетариями, родившимися в провинции между 1870 и 1890 годами. Молодежь, ставшая первым плодом демократизации образования во Франции, оказалась погружена в мир книг, поэзии и современных интеллектуальных веяний, не находя себе больше места в серой и жестокой повседневности рабочего класса. Чтобы финансово поддерживать свои семьи, ребята устраивались на работу в 12-13 лет, окончательно расставаясь со школьной скамьей. Унизительные условия труда, копеечная зарплата, 11-13-ти часовой рабочий день, однообразная деятельность под присмотром сурового начальства пробуждали мечты об анархии — свободном труде, любви, безграничном личном развитии, наслаждении жизнью, культурой и красотой природы[7]. Но объединение в профсоюзы и провальные выступления никак не способствовали улучшению ситуации. Так каждый из них постепенно разочаровывался в любых формах коллективного действия и вставал на путь социального экспериментирования.

Вектор его развития был заложен дискурсом неостоицизма, популяризированным писателем и либертарным философом Ан Ринером (1861-1938). В своих многочисленных романах, статьях, книгах и лекциях он осуждал иррациональный и надуманный характер христианских социально-моральных норм, настаивая на необходимости найти соответствующие «законам природы» новые модели поведения. Активисты попытались их обнаружить в популярных брошюрах врачей-натуристов, в которых для обретения крепкого здоровья рекомендовалось принимать солнечные ванны, купаться обнаженными, отказаться от употребления мяса, табака и алкоголя и постоянно поддерживать личную гигиену.

Индивидуалисты, объединившиеся вокруг издания газеты «L“Anarchie», основанной в 1905 году Альбертом Либертадом (1875-1908), предприняли попытку поставить натуристские техники на службу индивидуального и социального освобождения[8]. Так, нудизм объявлялся способом разоблачения социальной иерархии, вегетарианство и трезвенничество — борьбой с зависимостью от спекулянтов-торгашей и профилактикой распространенного в то время туберкулеза[9]. Свое стремление к другой жизни они воплощали в постоянных прогулках по окрестностям Парижа, поездках в коммуну Шателайон-Плаж и ежегодном отдыхе на морском курорте к югу от Ла-Рошели, инициированном Анной Маэ (1882-1960), соучредительницей «L”Anarchie» и возлюбленной Либертада. По ее словам, на этом маленьком уголке пляжа они могли «забыть обо всех предрассудках», защищая друг друга от лишнего внимания со стороны буржуа.

Дрейф ряда участников редакции в сторону иллегализма, — воровства и фальшивомонетничества — вызванный материальными трудностями и психологическим отчаянием, был недолгим и привел к еще большему моральному кризису, восстановиться после которого помогли дальнейшие эксперименты в области рациональной организации жизни и отстаивание принципов ненасилия.

***

Пожалуй, главными теоретиками течения можно назвать основателя первой индивидуалистической газеты Альберта Либертада и ее колумниста Эмиля Армана (1872-1963), считающегося третьим, после Макса Штирнера и Бенджамина Таккера, столпом философского анархистского индивидуализма.

Для Риретт Метржан, активной участницы редакции первых лет существования «L’Anarchie», Либертад был «скрытым бунтом» и «самой активностью»[10]. Он родился в Бордо в 1875 году от случайной связи местного префекта и неизвестной женщины и сразу был отправлен в приют. Атрофия ног обрекла мальчика провести всю жизнь на костылях. Несмотря на успехи в учебе и раннее трудоустройство, Альберт уже в юности проявил бунтарский дух и сбежал из детского дома. Бродяжничество привело его 21 июля 1897 года в Париж. В столь любимом иностранными туристами городе он впервые испытал на себе жестокость полицейских, там и тут преследовавших бездомных. Постоянные стычки с полицией еще сильнее укрепили его в необходимости бороться с несправедливостью. Благодаря поддержке синдикалистских Бирж труда ему вскоре удалось войти в контакт с анархистским движением и переселиться в штаб-квартиру знаменитой газеты Себастьяна Фора «Le Libertaire», отстаивавшей синтетические взгляды на анархизм. Там он обучился ремеслу корректора и познакомился со всеми выдающимися фигурами синдикализма. Однако постепенно Альберт отдаляется от них, замечая, как ритуалы организованного пролетариата берутся властью на вооружение для достижения своих политических целей.

В 1902 году он с сотоварищем основывает образовательный кружок «Causeries Populaires» на улице Шевалье де ла Барр, 22, на Монмартре, сразу за храмом Сакре-Кер, где в 1871 году коммунары расправились с двумя генералами правительственной армии[11]. Это место было выбрано не случайно. Церковь, сознательно построенная, чтобы «искупить преступления Коммуны», увековечивала власть капитала и рабскую мораль. Просветительские беседы, которые Либертад вел с участниками кружка, должны были заронить зерно сомнений относительно воспеваемого буржуазией статус-кво.

Лицемерие клерикалов было особенно очевидно беднякам. Так чтобы получить бесплатную похлебку в благотворительный день, нищих заставляли сначала прослушать исполненную благоговения перед политическим порядком проповедь. На одной из подобных встреч Либертад прервал речь пастора, чтобы разоблачить происходящий на глазах бездомных фарс. Совсем скоро неистовствующего мужчину забрала полиция и на два месяца заключила в тюрьму за «оскорбление общественной морали». Постепенно, благодаря множеству скандалов, запоминающемуся имиджу и искусному владению костылями во время драк Либертад — бородатый, высокий и мускулистый — стал парижской знаменитостью, интересовавшей не только радикалов, но и университетских интеллектуалов.

В апреле 1905 года под его редакцией выходит первый номер «L’Anarchie». В ней он публикует свои пламенные тексты, больше напоминающие стихи или эссе, в которых выступает против демократии, никчемного быта буржуазии, участия пролетариата в процессе общественного производства и даже смеется над смертью, объявляя «культ падали» препятствием на пути к прогрессу. Восхваляя жизнь, он следующим образом сформулирует кредо анархо-индивидуализма: «Живи! Смирение — это смерть. Бунт — это жизнь».

Собственная гибель Либертада покрыта мороком тайны. По сообщению детектива третьей бригады, следившего за редакцией «L’Anarchie», в сентябре 1908 года произошла драка внутри «Causeries Populaires» между Альбертом и его товарищем. Чтобы разнять поссорившихся друзей, одна из сестер Маэ ударила Либертада ногой в живот, после чего его тяжелобольным доставили в ближайшую больницу. Он скончался ранним утром 12 ноября. Город еще долго сплетничал, обсуждая детали его смерти. Говорили, что он умер от рук полиции на ступенях Монмартра или что его смерть наступила в результате заболевания сибирской язвой. Но, если верить Риретт Метржан, истинной причиной все–таки был удар в живот. Позднее тело Либертада было отдано медицинской школе для дальнейшего использования в научных исследованиях.

Эмиль Арман — псевдоним Эрнеста-Люсьена Джуна, сына участника Парижской коммуны, с самого детства втянутого в радикальную политическую деятельность. Долгое время остававшийся христианином Эмиль сначала попытался соединить религиозную доктрину с анархистскими аргументами в пользу безвластного общества. Такой синтез заметно сблизил его со сторонниками доктрины Льва Толстого. С 1901 года он начал выпускать журнала «Новая Эра», даже не подозревая, что в будущем станет корифеем анархистской периодической печати.

Виктор Серж, встретившийся с Арманом в редакции «L’Anarchie», описал его как «тщедушного идеолога с бородкой и в треснутом пенсне, бывшего офицера Армии Спасения, недавно освободившегося из заключения, напористого, изощренного диалектика, выступавшего исключительно от имени Себя Самого: “Я полагаю, но отнюдь не навязываю”. Он говорил невнятно, но в то же время из его бормотания становилась ясна дерзкая концепция защиты личности от общества, пагубная теория нелегальности, которая превращала идеализирующих “жизнь в товариществе” в специалистов по тайным противозаконным делам»[12]. Действительно, защита нелегальных действий приведет Армана к тому, что в 1908 году он будет осужден на 5 лет тюрьмы за фальшивомонетничество. Тюремный опыт заставит его навсегда порвать с иллегализмом.

Важнейшим событием, перевернувшим всю картину мира мыслителя, стала смерть супруги в 1906 году. Под впечатлением от этой трагедии Арман отказывается от христианской веры и старается как можно упорнее пропагандировать стремление к высоким радостям жизни. Он много пишет о проблемах сексуальности, слагает трактаты об экономической составляющей индивидуализма и выступает ярым противником войны и массовой мобилизации. Свой второй срок он получит в 1918 году за антимилитаристскую пропаганду и укрывательство дезертиров.

Вернувшись на волю в 1922 году, Арман до конца своих дней продолжит заниматься пропагандой анархистского индивидуализма, будет редактором нескольких газет и станет автором множества статей и книг, в которых будет отстаивать право на неприкосновенность личности перед государством. Во многом благодаря его усилиям произошло сближение теоретиков анархизма с интеллигенцией (учителями, печатниками, поэтами-символистами), что придало особый интеллектуальный вес их пропаганде. Сосредоточившись в 1920-е гг. на вопросах воспроизводства рабочей силы, они стремились предотвратить кошмар готовящейся войны, разоблачая то, как государство объективирует женское тело в качестве репродуктора, а мужское — в качестве солдата[13].

***

Сохранив связь с симпатизирующими им символистами и постимпрессионистами, анархисты, тем не менее, практически проигнорировали авангардные течения в искусстве 1920-х годов. Множественные «-измы», провокативные манифесты и громкие политические заявления молодых художников в глазах радикалов были всего лишь корыстными средствами построения успешной карьеры в охочей до скандалов богемной среде.

В литературе и живописи французские анархисты всегда больше приветствовали идейную ясность и стойкость, нежели стилистические новшества. Немудрено, что такие сюрреалисты, как Андре Бретон и Луис Бунюэль, впоследствии признавшие свою приверженность или близость к анархистским идеалам, первоначально подались в лагерь коммунистов, прикладывавших все усилия, чтобы привлечь на свою сторону самых талантливых представителей образованного общества. Кроме того, сближению авангардистов с либертариями помешал поколенческий разрыв — творцам, родившимся между 1895 и 1905 гг., казалось, что коммунизм, подпитываемый успехом большевистской революции в России, больше соответствует современности и устремлениям молодых, нежели стареющее анархистское движение, ведущим интеллектуалам которого к описываемому моменту было уже за шестьдесят.

Оказавшись на периферии культурных изменений, анархисты всех течений сохранили верность искусству бардов, народных поэтов и кабаре. Барды-анархисты, такие как Шарль Д'Авре, Луи Лореаль и Эжен Бизо, все еще пели в бистро Монмартра. Однако под давлением американского джаза и больших кинотеатров эти формы культуры рабочего класса постепенно пришли в упадок.

Тем не менее анархизм, интерпретированный Арманом, Либертадом и Ан Ринером в качестве личной политики, особого образа жизни и стратегии самосовершенствования, спустя годы получил мощный импульс для развития в контексте революционных событий 1960-х годов, потеснив скомпрометировавший себя советский коммунизм и одряхлевший классический синдикализм. Разработанное ими учение также оказало большое влияние на писателя-экзистенциалиста Альбера Камю, долгое время дружившего с Риретт Метржан и писавшего для газеты «Le Libertaire», возобновившей работу после окончания войны. Современные французские анархо-индивидуалисты, вроде философа Мишеля Онфре, пытаются популяризировать и других, менее заметных авторов того поколения, например Жоржа Паланта (1862-1925) — одинокого мыслителя-пессимиста, вступившего в «борьбу за индивида» против детерминистской методологии социолога Эмиля Дюркгейма.

Мы в свою очередь надеемся, что знакомство с анархистским индивидуализмом во все более усложняющейся политической обстановке сегодняшнего дня сможет помочь каждому интересующемуся радикальной политической теорией заново посмотреть на основания, идеалы и структуры современного дисциплинарного общества, а также понять, почему «только благодаря [нам]они что-то значат».

Александр Мигурский

[1] Серж В. От революции к тоталитаризму: воспоминания революционера. М., Оренбург, 2001. С. 26.

[2] Там же. С. 19.

[3] Там же. С. 26.

[4] Дамье В. Забытый интернационал. Т. 1. От революционного синдикализма к анархо-синдикализму: 1918-1930. М., 2006. С. 39.

[5] Libertad A. Spineless Meat [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/3BtOEuK

[6] Steiner A. Les militantes anarchistes individualistes: des femmes libres à la Belle Époque [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/3iOXoEx

[7] Libertad A. To the Resigned [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/2YCZyj2

[8] Baubérot A. Aux sources de l'écologisme anarchiste: Louis Rimbault et les communautés végétaliennes en France dans la première moitié du XXe siècle [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/3AqL9E8

[9] Libertad A. Spineless Meat…

[10] Maîtrejean R. Memories of Anarchy [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/3iMYfpj

[11]Parry R. The Bonnot Gang. The Story Of The French Illegalists [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/3uY8VpH

[12] Серж В. Указ. соч. С. 31.

[13] Sonn R.D. Sex, Violence, and the Avant-Garde [Электронный ресурс] URL: https://bit.ly/30h5sHP