Ноябрь 2019. Мой будущий муж, тогда ещё парень, играет в компьютерную игру. Я собираюсь на встречу…

В 18 лет я уехала из дома вопреки воле родителей и стала жить со своим молодым человеком. Я больше не могла находиться в родительском доме. Все мои попытки конструктивного диалога и самовыражения приводили лишь к одной фразе: «Ты живёшь в раю». Она означает, что мне не на что жаловаться. Стандартная установка: «обут, одет, накормлен — и хорошо».

А мне хотелось быть понятой, быть услышанной. Чтобы меня считали взрослым и полноценным человеком, а не болезненным ребёнком. Но в глазах семьи хрупкое здоровье делало меня Розой из «Маленького принца».

Уже тогда конфликт между мной и родителями нарастал. Они были против моей самостоятельности во всех её проявлениях. Даже старались не допустить моего отъезда в другой город. Они боялись, что я ускользну из-под контроля. Гиперопека как она есть. 

…Спустя несколько дней после отъезда, отец позвал меня к бабушке в гости. Родители жили в одном городе, а бабушка в другом: там же, где и мой молодой человек. В голове промелькнула надежда, что наконец-то будет диалог и всё наладится. 

Перед тем как уйти к бабушке, я посмеялась:

— Ну, не увезут же они меня силой обратно домой.

— Конечно, нет. Бред какой-то, — ответил мой парень.

Мои слова оказались пугающе пророческими.

Когда я пришла на квартиру бабушки — дверь захлопнулась, и жизнь превратилась в ад на несколько лет. События произошедшего преследуют меня до сих пор в кошмарах и на сеансах психотерапевта.

Если говорить коротко, в этой квартире, в этот самый день произошёл конфликт с применением физического насилия. В результате этого конфликта меня силой увезли в другой город, в дом родителей. Но на следующий день я смогла сбежать обратно к молодому человеку.

Через день около квартиры будущего мужа родители попытались ещё раз меня похитить. К счастью, попытка похищения закончилась неудачей. С ноября до декабря я не покидала квартиру, боялась каждого звонка, стука в дверь, во всём видела подвох. Леденящий душу ужас надолго поселился в моем сердце.

Я думала, что отчаяние и страх достигли предела. Хуже быть не может. Однако самые дикие вещи были ещё впереди. Сказать по правде, если бы не мой молодой человек, я бы не выдержала всего этого кошмара.

4 декабря мне нужно было сдавать напускное сочинение для российского ЕГЭ. Так вышло, что в восемнадцать лет я заканчивала одиннадцатый класс. Молодой человек решил поехать со мной, чтобы защитить и поддержать. И снова мы смеялись: «Ну, не могут же родители похитить меня прямо из здания школы». Как вы уже можете понять, смеялись мы напрасно.

Сразу после экзамена, который я сдала всего за час прямо у школьного входа двое мужчин силой посадили меня в машину. Отняли телефон, документы, рюкзак и даже куртку. На переднем сидении была моя мама. Она спокойно наблюдала, как меня заставили снять обувь, кричали и запугивали. 

Мужчины, которые меня схватили начали сыпать обвинениями. Якобы моя мать им всё рассказала, видели фото, по лицу понятно, что я наркоманка. Из аргументов было: «Ну, у тебя же сейчас зрачки расширены, ты под кайфом точно». А еще: «Ты кричишь и боишься». Странные выводы. Как я должна реагировать на похищение?

Я отвечала, что всё можно доказать анализами, и их действия незаконны. На это получила ответ, что как раз и везут сдавать анализы. На секунду я им поверила. 

Оказалось, что меня привезли в реабилитационный центр, в область, недалеко от города. Просто посадили туда, без суда и следствия. Конечно же, никакие анализы не были сделаны. 

Я была в двух реабилитационных центрах, в сумме 12 дней. Впечатлений хватит на целую книгу. Если бы не муж, «специалисты» центра держали бы меня там минимум полгода. Стандартный срок «лечения». Только благодаря его заявлениям в полицию и прокуратуру центрам стало небезопасно держать меня у себя. Всё-таки громких дел они не любят. Именно по этой причине ребцентры часто меняют названия. Подобные заявления — не редкость. 

Реабилитационные центры для алкоголиков и наркоманов — настоящие «частные тюрьмы». Родственник, партнёр или даже близкий друг может платить за ваше пребывание там бесконечно долго. Только если вас никто не будет искать. И даже в этом случае вытащить оттуда человек достаточно сложно — практически все ребцентры покрываются полицией. 

В старых версиях сайта одного ребцентра был прайс-лист под названием «Сопровождение в клинику/реабилитацию от 5000 рублей», то есть платное похищение. Как я позже узнала, за моё «сопровождение» родители отдали 70 тысяч рублей. Пребывание в центре стоило 30 тысяч рублей в месяц. 

Сначала меня хотели «лечить» от наркомании (я никогда не была зависимым человеком). Это было предлогом родителей, чтобы снова получить контроль. Потом заставили подписать документы, что я добровольно лечусь от депрессии в ребцентре.

Туда помещают любых «неправильных», «непослушных» или «неугодных»: по причине ориентации, психологических проблем и даже ради контроля над имуществом человека. Люди, страдающие алкогольной или наркотической зависимостью, в ребцентрах тоже есть, но, как правило, от такого лечения никто не выздоравливает.

Прежде всего реабилитационные центры — это бизнес. Необходимо держать в голове, что это выгодно. «Наставники» или же «спонсоры» отнюдь не ради доброты душевной направляют «плохих», «оступившихся» людей на свой, «правильный» путь выздоровления. На самом деле происходит подмена понятий, из одной одержимости в другую. Напуганные люди легко поддаются влиянию. Их похищают из собственной квартиры, на улице, где угодно, потом заставляют подписать бумагу о добровольном пребывании в центре. И бизнес-схема позволяет выкачивать деньги из родственников от полугода и дольше.

Не всегда помещение в реабилитационный центр родственниками имеет корыстные цели. Неосведомлённые, наивные или просто отчаявшиеся люди также могут позвонить по номерам, развешанным на деревьях и столбах, обещающим «лечение от алкоголизма и наркомании». В России подобные листовки имеются в каждом городе.

«Специалисты» центров очень любят называть главными признаками алкоголизма и наркомании «отдаление от близких» и «замкнутость». Хотя под эти признаки могут подойти любые факторы: психологические проблемы, проблемы в личной жизни человека, конфликт с родственниками.   

Мне поставили «диагноз» по фото. Якобы я там выгляжу нетрезво. Это было шуточное фото с моим недовольным лицом, сделанное после переезда к молодому человеку.

В первом центре, где я пробыла 9 дней были девушки от 16 до 30 лет. Одна из них проходила лечение уже семнадцатый раз. Она знала все слоганы и речи НА (анонимных наркоманов) наизусть. Атмосфера была давящая. Во всех комнатах, кроме душевой и туалета (двери там не запирались), стояли камеры. Никакой медицинской или психологической помощи получить было нельзя. Кормили самыми дешёвыми продуктами. В общем и целом, совсем не такой курорт, каким его описывают родственникам «пациентов». Многие центры позиционируют себя чуть ли не как «санаторий» — это логично, ведь нужно убеждать родственников, что всё в порядке. Каждый месяц работники центра говорят, что человек не выздоровел, чтобы продержать там подольше. Контакт с роднёй происходит только в присутствии «врача» или сотрудника центра. Чтобы не сказал лишнего. 

Ещё одна девушка рассказала о сексуализированном насилии в одном из центров. Ей тогда было 14 лет. Она страдает наркотической зависимостью с подросткового возраста, но никогда не получала квалифицированной помощи. Подобные случаи насилия — не редкость, и девушка даже радовалась, что повсюду стояли камеры видео наблюдения.

«Пациентка» шестнадцати лет поделилась со мной своим страхом вновь попасть в карцер. В этом ребцентре он был, я видела его через приоткрытую дверь в подвал. Там лишь голые стены, ведро и камера, направленная на тебя. 

На втором этаже центра располагались мужские комнаты. Один из мужчин содержался в центре на свои же деньги. Мужчина спортивного телосложения, абсолютно адекватный, но очень грустный. Его бывшая жена, с которой он уже развёлся убедила его мать в алкоголизме бывшего мужа. Она преследовала корыстные цели — у мужчины был свой бизнес и недвижимость. 

У «БОЛЬНОГО» НЕТ ПРАВА ГОЛОСА

Помимо искалеченных судеб и чувства безысходности, к гнетущей атмосфере добавлялось постоянное давление и пренебрежение со стороны сотрудников и «специалистов». Отношение как к «больным, прокажённым». Наставники (спонсоры) надменны. Якобы они просветлённые, а пациенты — мусор. Издеваются, ведут себя по-хамски. Внушается чувство ВИНЫ, навешивают ярлыки. Именно по слову «зависимый», произнесенному с особой «виноватой» интонацией, можно определить людей, прошедших эту программу добровольно или принудительно. 

Реабилитационные центры в России используют в своей основе книгу Билла Уилсона «Двенадцать шагов и двенадцать традиций». В 1935 году он основал общество «Анонимных Алкоголиков», весьма популярное по всему миру. Этот труд специалисты ребцентров считают истиной в последней инстанции. Однако, помимо работы Уилсона, они добавляют, — я бы даже сказала — навязывают религию. В центре повсюду висят иконы, поощряется богобоязненность и молитва. 

Специалисты — люди, не имеющие должной квалификации и высшего образования в области психотерапии/психиатрии. Они прошли все двенадцать шагов или закончили курсы по психологии.

Ни в одном из двух центров, где я находилась, не было врачей или кабинетов для оказания медицинской помощи. Однако на каждом сайте реабилитации утверждается обратное.  

ВЫПИЛ СТАКАН ПИВА — УЖЕ ЗАВИСИМЫЙ

Так мне сказали во втором реабилитационном центре. Когда молодой человек подал заявление в полицию, родители, опасаясь поисков, перевезли меня во второй центр, находившийся далеко за пределами области. 

Там было хуже, тяжелее, начиная от обстановки и заканчивая едой. В том центре находились люди постарше, примерно от 25 до 60 лет. Женщина пятидесяти лет рассказала о том, что была заключённой. Но, по ее мнению, «в тюрьме лучше, там тебе хотя бы не промывают мозги».

Девушка возраста около 35 лет каждый день плакала и говорила, что лучше бы она умерла от передозировки, чем попала сюда. 

Все «пациентки» были очень добры. Они понимали, что по-другому здесь не выжить. Другая девушка передала мне номер своей сестры (я выучила его наизусть), попросила рассказать о том, как её запирали в тёмном подвале без еды и воды. 

Во втором центре я узнала, что, помимо денег от родственников, у владельцев центров может быть другой способ обогащения — тяжёлый труд «пациентов». Их отправляют на стройки, дачи, огороды в качестве рабочих. Денег они, конечно же, не получают. Специалисты могут называть это частью лечения, «трудотерапией». Такое понятие действительно существует, но оно не применимо в данном случае, ведь должной психологической и медицинской помощи «пациенты» не получают.

Я увидела пытки своими глазами. Мужская и женская комнаты находились на одном этаже. И сквозь приоткрытую дверь я смогла разглядеть и услышать мужчину, который был привязан к кровати. Как сказали девушки из моей комнаты, его не кормили неделю. Мужчина постоянно кричал и буквально молил о помощи. Ближе к вечеру этого человека отвязали (чтобы отвести в туалет), он встал на колени и умолял больше не привязывать его. На работников центра мольбы не подействовали.

Я пробыла в этом центре три дня, потом меня забрали родители. У них дома я смогла выйти на связь с мужем и сбежала. Мы поженились и уехали из страны. В России было опасно оставаться. 

Поначалу я решила бороться с подобными ребцентрами, создала движение «Против частных тюрем». Но в одиночку было трудно противостоять данной системе, а людей, готовых говорить, увы, слишком мало. 

Людей из обоих центров, в которых я находилась объединяет страх вернуться туда снова. «Пациенты» (узники) не знают, когда они могут выйти на свободу. Нет ничего хуже неизвестности.

Страшно осознавать, на каком высоком уровне укрывательства находится эта система. Но я не могла не придать огласке свою историю. Надеюсь, она поможет тем, кто стал жертвой этого бесчеловечного бизнеса или откроет глаза близким людям, которые отправили своих партнёров, друзей или родственников в подобные центры.

Реабилитационные центры постоянно чистят информацию в интернете, меняют директоров, тип ведения бизнеса, названия. Но об этом нужно говорить, писать заявления, если подобное произошло. Главное — не молчать. Центрам есть что скрывать.

Повторюсь, они не любят огласки.

Валерия Боггарт

Дополнительные материалы

Новые отзывы: https://togliatti.zoon.ru/medical/tsentr_sotsialnoj_adaptatsii_doverie/

https://ofild.ru/ryazan/biz/reabilitaczionnyj-czentr-rassvet-na-ulicze-svobody

Билл Уилсон: https://en.wikipedia.org/wiki/Bill_W.

О принудительном лечении (обновлённый сайт): https://czm-fond.ru/o-centre/sushchestvuet-li-prinuditelnoe-lechenie

Джек Тримпи (критик АА): https://en.wikipedia.org/wiki/Rational_Recovery