На протяжении большей части двадцатого века теории бесклассового общества, иногда называемые «коммунизмом», ассоциировались либо с различными режимами полицейского государства в слаборазвитых странах Европы, Азии и Африки, либо с практикой «ленинских» организаций на Западе. В соответствии с санкционированной государством идеологией, известной как марксизм-ленинизм, эти «коммунистические» правительства с разной степенью успеха развивали капитализм на своей территории, используя методы, ничуть не менее жестокие, чем любая открыто капиталистическая держава. С другой стороны, ленинские партии, в каком бы обличье они ни выступали, будь то сталинские, троцкистские или маоистские, функционировали либо как социал-демократические организации (например, в Италии и Франции), либо как небольшие не имеющие отношения к делу секты, часто претендовавшие на роль социал-демократических организаций. Подробная критика ленинизма с точки зрения коммунистов рабочих советов потребовала бы гораздо более длинной статьи, чем эта, но достаточно отметить, что ход истории, как правило, шел в противоположную сторону относительно того, что могла предложить ленинистская модель.

Более полувека «ортодоксальные» ленинские группы пытались создать авангардные партии, которые бы «привели» рабочий класс к власти. Со своей стороны, когда рабочий класс бросал вызов капитализму, особенно в Венгрии в 1956 году и Париже в 1968 году, он упорно игнорировал своих потенциальных лидеров. В то время как с 1920-х годов ленинизм считался коммунистической ортодоксией, существовали течения, которые также отождествляли себя с коммунистическим проектом, но стремились поставить творческие силы рабочих в центр и сердце революционной реконструкции общества. Вместо того чтобы полагаться на «революционную» партию, они понимали, что задача рабочих — через организации, которые они сами создадут, — открыть ворота в новое и лучшее общество.

Теория коммунизма рабочих советов, согласно которой социализм может быть достигнут только при активном участии широких масс человечества, сегодня малоизвестна, однако в начале века, когда революционная волна прокатилась по Европе, она представляла собой значительную силу. Многие из тех, кто занял видное место в «левых» коммунистических кругах, как сначала называли коммунистов рабочих советов, долгое время были диссидентами и «ультралевыми» радикалами. Среди них были такие известные довоенные радикалы, как голландские революционеры Герман Гортер и Антон Паннекук, а также немцы Отто Руле и Карл Шредер. Паннекук известен сегодня в основном благодаря двум упоминаниям в трудах Ленина: Похвальное, хотя и некритическое упоминание в «Государстве и революции», где Ленин признал, что Паннекук был прав против Каутского в вопросе о массовом действии и революции, и второе язвительное упоминание в «Детской болезни „левизны“ в коммунизме», где Ленин нападал на Паннекука (под псевдонимом Карл Хорнер) как на ультралевого. Однако перед Первой мировой войной имя Паннекука было более известно, чем имя любого из русских революционеров, и ему предстояло развить более глубокую и проницательную критику Второго Интернационала, чем Розе Люксембург.

Те, кто впоследствии будет развивать коммунистические идеи и организации советов, встретили Русскую революцию с энтузиазмом, как и многие анархисты, которые, пусть и издалека, увидели в трудах Ленина и очевидной практике большевиков сходство взглядов. К моменту основания Коммунистического Интернационала в 1919 году было совершенно ясно, что теория и практика серьезно расходятся. К началу 1920-х годов многие левые коммунисты стали рассматривать большевистский режим как государственно-капиталистическое общество, но поначалу, после выхода из Коммунистического Интернационала, сохраняли формальные взгляды на организацию. Многие организации, в первую очередь Коммунистическая рабочая партия Германии (KAPD), стремились создать новые революционные организации, которые, по словам Германа Гортера, были бы «твердыми, как сталь, прозрачными, как стекло». По мере того как послевоенная революционная волна спадала, левые коммунистические организации раскалывались и дробились. KAPD раскололась на отдельные группы, которые выступали соответственно за и против организации революционеров отдельно от фабрики. К концу десятилетия коммунисты рабочих советов существовали лишь в виде крошечных групп, хотя и продолжали оказывать влияние. Когда нацисты оккупировали Нидерланды, имя Паннекука занимало видное место в их списках арестованных.

Вместо того чтобы исчезнуть или сконцентрироваться на выпуске пустых манифестов, коммунисты рабочих советов начали пытаться анализировать общество, в котором они жили. Частью этого анализа был вопрос о том, как капитализм сохраняет контроль над обществом и какие именно задачи стоят перед революционерами. Коммунисты рабочих советов действовали через небольшие организации, разделявшие общую точку зрения, но вместо того, чтобы пытаться выработать альтернативное руководство, они стремились прояснить и обнародовать вопросы классовой борьбы.

В отличие от ортодоксальных ленинских организаций, которые рассматривали классовое сознание как нечто внешнее по отношению к рабочему классу, которое должно быть привнесено буржуазной интеллигенцией (отсюда и популярность доктрины среди интеллигенции), коммунисты рабочих советов разработали теорию классового сознания, согласно которой рабочие и их союзники вступали в борьбу в результате реальных условий, а не благодаря вмешательству небольших групп революционеров.

Как сказал видный представитель коммунизма рабочих советов Пауль Маттик в 1943 году: «Сознание восстать против общества и изменить его вырабатывается не „пропагандой“ сознательных меньшинств, а реальной и прямой пропагандой событий… Пока меньшинства действуют внутри массы, масса не революционна, но и меньшинство не революционно. Ее „революционные концепции“ по-прежнему могут служить только капиталистическим функциям. Если же массы становятся революционными, то исчезает различие между сознательным меньшинством и бессознательным большинством, а также капиталистическая функция очевидно „революционного“ меньшинства». — Маттик, «Снизу вверх».

В периоды, когда массы не находились в движении, пропаганда небольших групп была неэффективной и бесполезной. Таким образом, реальная практика ленинских и рэтекоммунистических групп мало чем отличалась, за исключением того, что ленинские группы рассматривали себя как нечто иное и вмешивались в борьбу, пытаясь привлечь массы к своей программе. В отличие от Троцкого, который, написав в 1938 году, что «кризис человечества — это кризис руководства», имел в виду свою собственную организацию Четвертый Интернационал, группы коммунистов рабочих советов понимали, что строительство социализма не зависит от строительства их организации. В 1940-х годах Паннекук утверждал, что в термине «революционная партия» есть внутреннее противоречие. В то время как «авангардная партия» стремилась к власти, долг революционных социалистов состоял в том, чтобы пытаться помочь политическому и экономическому развитию рабочего класса. Коммунисты рабочих советов ожидали, что это развитие будет происходить через эскалацию классовых действий, ведущих к созданию рабочих советов. Тем не менее они понимали, что эти ожидания не могут быть догмой, навязанной независимо от ситуации, но ключевым аспектом их анализа оставалась тема самоосвобождения рабочих.

Коммунисты рабочих советов рассматривали профсоюзы как часть капиталистических методов контроля. Профсоюзы — это агенты по продаже рабочей силы. Как таковые они являются частью капиталистической системы, но они также несут ответственность за получение лучшей цены за рабочую силу. Если бы это было не так, никто бы в них не вступал. Коммунисты рабочих советов просто признали этот факт и настаивали на том, что требования заставить профсоюзы «бороться» или выйти из них, чтобы создать «красные» профсоюзы, бесплодны. Рабочие оставались в профсоюзах до тех пор, пока считали их необходимыми. Когда необходимость в них отпадёт или они перестанут служить нуждам рабочих, их отвергнут. В 1930-е и последующие годы дикие забастовки рассматривались как предвестники такого развития. По той же причине призывы за и против парламента также считались бесполезными. В отличие от тех, кто утверждает, что нужно голосовать за социал-демократические партии, такие как Новая демократическая партия, но бороться за социалистическую альтернативу или создавать социалистические фракции в партии, рабочие голосуют и не голосуют за НПР в той мере, в какой они воспринимают эту партию как соответствующую их интересам. Те, кто воздерживался от голосования на парламентских выборах, делали это потому, что не видели причин для участия в них; однако те, кто сохранял парламентские иллюзии, могли с тем же успехом участвовать в забастовках и боевых действиях, когда видели в этом необходимость.

Для большей части так называемых революционных левых действительно существует кризис в рабочем движении. Их организации малочисленны и не имеют корней в классе, который многие из их боевиков искренне хотят освободить. Эта ситуация вряд ли изменится в ближайшем будущем. Тем не менее, классовая борьба продолжается как в глобальном, так и в локальном масштабе. Для тех организаций, которые находятся под влиянием идей коммунизма рабочих советов, будущее не столь мрачно. Судьба этих организаций и журналов зависит от эволюции классовой борьбы, а не от их способности развиваться, чтобы «привлечь массы под свое знамя». Было бы глупо просто воображать, что идеи и теории, разработанные коммунистами рабочих советов полвека назад, могут быть механически применены к сегодняшнему миру; возможно, даже так же глупо, как пытаться применить идеи фракции Российской социал-демократической рабочей партии. Коммунисты рабочих советов осознавали, что многие их идеи зависят от конкретной ситуации, и, несомненно, многое из написанного ими прошло мимо них в ходе капиталистического развития. Тем не менее, форма рабочих советов продолжает появляться в революционных ситуациях, а вера в то, что ключ к освобождению человека лежит не в государстве или партии, а в самих трудящихся, несомненно, остается важной для современного мира.

Оригинал