Лирическое вступление.

Каждый, кто занимался переводами, бывал в ситуации, когда фраза после перевода теряет свою энергию. Вроде бы все слова переведены верно, вроде бы и фраза получилась вполне корректная — она не звучит как перевод с английского, так действительно говорят по-русски… И всё же что-то не так. Оригинал создавал у вас в мыслях какой-то образ, который переводом не создаётся. Ведь слова имеют не только лексические значения, но и коннотации, которые добавляют много информации конечной фразе, вызывают дополнительные аналогии, в итоге вырабатывая ту энергию, тот образ, который теряется при дословном переводе. В таких случаях вы пытаетесь перефразировать, найти какую-то лучшую метафору — ведь ваша задача в том, чтобы у читателя создалось от перевода такое же ощущение, как у вас самих от прочтения оригинала. Энергия, образы, коннотации, аналогии — всё это очень важно сохранить при переводе, гораздо важнее, чем просто перевести лексическое значение фраз.

Эта задача становится ещё сложнее, если вы сами ещё не до конца прочувствовали оригинальную фразу — какой-то образ маячит на горизонте, кажется, очень красноречивый, но всё ещё размытый. Вы ещё не до конца понимаете мысль, высказанную автором.

Пару лет назад я испытывал такое чувство, пытаясь перевести следующую фразу из одного документального фильма:

It’s a very short step from turning a blind eye to the way in which you are using other people as a means to an end and accepting that you can be used as a means to an end.

Что-то в этой фразе меня задевало, но я не мог до конца прочувствовать это. Речь шла о мигрантах, прибывающих к берегам Европы на резиновых лодках. И, кажется, мысль была в том, что Европа позволяет этим людям тонуть — то есть осознанно применяет политику, которая приведёт к тому, что больше людей утонет — но не как цель, а как средство, так чтобы ещё большее количество людей отказалось от переправы. Другими словами, у ответственных за эту политику нет цели убить этих уже плывущих людей. Но их не дадут спасти — и они утонут — чтобы своим “примером” отпугнуть всех тех, кто ещё только планирует сесть в резиновую лодку и переплыть Средиземное море на пути в Европу. Таким образом, их используют как средство отпугивания других потенциальных мигрантов.

Моя проблема заключалась в том, что я не мог подобрать хорошего перевода для очень ёмкой английской фразы “using someone as a means to an end”. По-русски ничего “не звучало”.

В конце концов, я остановился на следующем варианте:

Есть лишь маленький шаг между тем, чтобы закрыть глаза на использование чужих людей как средство, и принятием того, что ты и сам можешь быть использован как средство.

Минутка эрудиции.

Где-то в этом месте эрудированные читатели, снисходительно хмыкнув, воскликнут: “Этот парень даже не допетрил, что это была отсылка к Канту!”

Каюсь, я действительно не знал этого, когда делал тот перевод. Уже позднее я узнал, что это часть так называемого “категорического императива” — основополагающего принципа нравственности в философии Иммануила Канта. В одной из формулировок, этот принцип звучит так:

“Act in such a way that you treat humanity, whether in your own person or in the person of any other, never merely as a means to an end, but always at the same time as an end.”

Иногда эту фразу называют “Формулой человечности по Канту” (“Kant’s Formula of Humanity”). Один из её переводов на русский звучит так:

«Относись к человечеству и в своем лице и в лице всякого другого не только как к средству, но и как к цели».

Всё же есть в английском оригинале какая-то эстетика, которая теряется при переводе, и видимо, ничего с этим не поделать. Тем не менее, принцип становится более-менее понятен. Каждый человек обладает внуренней ценностью и достоинством, которые — согласно Канту — необходимо уважать. Таким образом, аморально использовать людей исключительно как средство достижения какой-либо цели, игнорируя эту их внутреннюю ценность.

Но при всём уважении к эрудитам, я не могу не отметить, что если человеку требуется штудировать работы классических философов только для того, чтобы прийти к выводу, что топить людей или препятствовать их спасению — это аморально, то что-то здесь не так.

И кажется, я знаю, что именно. Я окончательно прочувствовал эту мысль об использовании людей лишь как средство только недавно, размышляя о риторике простых израильтян в отношении убитых и пострадавших палестинцев. Пресловутый “сопутствующий ущерб” (“collateral damage”), не представляющий особых проблем для огромной части израильского общества, объединился в моей голове с тонущими мигрантами, и размытый ранее образ наконец вошёл в фокус.

Цена чужих страданий.

Для моего (псевдо-)инженерного склада ума важны формулы и диаграммы. И вот, одна такая формула кристаллизовалась. Назовём её просто формулой эмпатии:

Эмпатия — это цена страдания кого-либо другого для вас.

Отмечу, что я не имею в виду исключительно эмоциональное чувство. Нет, эмпатия — это совсем не обязательно слёзы в подушку. Существует также интеллектуальная эмпатия, и лично мне она, на самом деле, гораздо более близка. Подробнее об этом можно прочесть в этом замечательном тексте, а мой короткий комментарий можно найти вот здесь.

А сейчас давайте представим эмпатию как количественную метрику — как цену чьих-то страданий для вас:

• Если цена выше нуля, то это значит, что вам жалко жертву, вы чувствуете моральную тяжесть или даже угрызения совести (если в её страданиях есть доля вашей вины).
• Если цена ниже нуля, то это значит, что вам наоборот даже хочется её страданий, например, из мести, из злости на жертву.
• А если цена нулевая, то это значит, что вам попросту всё равно. У вас нулевая эмпатия к жертве.

Активное желание причинить кому-то страдания (цена ниже нуля) — это ненависть, это презрение, это злость, это жажда мести. И такая демонизация, безусловно, наблюдается в риторике многих израильтян против палестинцев. Но гораздо коварнее второй вариант — вариант нулевой цены. Это не демонизация, а полноценная дегуманизация.

Итак, цель любой демонизации — снизить цену страданий объекта ниже нуля. А цель дегуманизации — привести эту цену ровно к нулю. И второй вариант куда более коварный, потому что именно он приводит к знаменитой легитимации, которую я слышал не один десяток раз:

Между нами существенная разница:
у них есть цель убить нас, а у нас нет цели убить их.

Действительно, “цель убить их” подразумевает цену ниже нуля. А вот при нулевой цене вы можете легко успокоить себя мыслью, что вы не действуете из чувства ненависти или злости. Ведь эти чувства — для варваров. А вы — взвешенный и рациональный человек.

К тому же, как можно всерьёз ненавидеть их? Вы же не говорите всерьёз, что вы ненавидете комаров или тараканов! Вы не станете гоняться за тараканами по всему городу, чтобы их перебить — вам это ни к чему, вы вообще не думаете о тараканах в своей повседневной жизни и предпочитаете ничего не знать о них! Какая же это ненависть?

И это скорее всего правда: говорящий эту фразу вряд ли ненавидит палестинцев всей душой. Процесс дегуманизации достиг своей финальной стадии: у него нет цели причинить им страдания, ему просто демонстративно всё равно, что с ними станет. Ровно как и тем, кто топит мигрантов в Средиземноморье — топит не целенаправленно, ведь цели их убить никакой и нет. Но это может быть бесплатным средством для достижения любой другой цели.

В случае с мигрантами, цель — отпугнуть будущих мигрантов. В случае с “сопутствующим ущербом” в виде палестинцев — зачастую наш оппонент также легко приведёт какую-нибудь цель: вероятно, это было целесообразно с военной точки зрения; возможно, это снизило какие-то затраты; возможно, было какое-то подозрение на опасность, и так далее. В крайнем случае, истинная цель может быть неясна, но мы верим, что она была, ведь очевидно, что просто “цели убить их” у нас не было. Однако, уточнять истинную цель мы не станем, поскольку нам абсолютно всё равно — мы не заплатили никакой цены, так как она нулевая.

И это главное. Тот, кто оправдывается, что “мы убиваем их” не как цель, а только если это “целесообразно” для чего-то другого (то есть как средство), вряд ли сможет вам честно ответить, где для него проходит граница допустимого. Для какого “другого” будет всё ещё приемлемо их убить, а для какого — уже нет? Ведь при нулевой цене такой границы попросту не существует.

Итак, суть в том, что если цена страдания или смерти кого-либо для нас — нулевая, то с математической точностью мы получаем, что причинить ему эти страдания или смерть целесообразно практически всегда.

Любая малейшая цель, мельчайшая потенциальная выгода для нас уже оправдывает причинение ему страдания, потому что цена этого страдания для нас — нулевая.

Пример № 1.

Если Армия Обороны Израиля (IDF) просто хочет проехать из точки А в точку Б в Газе, а на пути — жилой район, то целесообразно и логично просто снести его к чертям. Потому что очевидно, что в одном из этих домов могут быть вооружённые боевики, и они могут выскочить и убить солдата. Может же быть такое? Конечно может! Значит, уничтожаем весь район, в чём проблема?

И вот что важно! Мы же не хотели их убивать! У нас не было такой цели — что мы, звери, что-ли? У нас была цель переехать безопасно из точки А в точку Б. Они потенциально представляли угрозу. А цена их устранения для нас — ноль.

Так что они не цель, а просто бесплатное средство.

Пример № 2.

Предположим, что в дискуссии кто-то предлагает нам вариант мирного урегулирования конфликта. Закончить оккупацию, обеспечить палестинцам политические права и гражданские свободы. Скажем, позволить им создать независимое государство Палестина.

Может ли предлагающий гарантировать, что этот план сработает, и что новое государство Палестина не будет представлять угрозу Израилю? Пожалуй, на 100% гарантировать этого он не может — как можно вообще что-то гарантировать на 100%?

Но что же тогда получается? Если мы принимаем этот план, то мы рискуем — это как идти на риск в жилом районе в Газе из предыдущего примера. Поэтому совершенно целесообразно просто отвергнуть этот план и продолжить оккупацию и/или ликвидацию палестинцев, поскольку цена их страданий для нас нулевая.

И снова важно понимать: у нас нет цели их оккупировать, нет цели их уничтожать! Ничего такого мы себе и в страшном сне не желали! Но вот ещё одна легитимация, которую мы слышим постоянно:

Никто в мире не знает, что с ними делать!
Никто не предлагает нам реалистичной альтернативы!

Что это значит? Ровно то, что мы описали: любое предложение будет априори менее целесообразно, чем просто продолжать текущую политику, поскольку цена её для нас — нулевая. И ровно поэтому любая альтернатива будет сразу же отвергнута, так как она будет неминуемо нести риск увеличения цены — ведь ниже нуля уже некуда!

Представьте жертву насилия, которая просит насильника не убивать её, обещая, что никому не выдаст его личности. Какой резон ему соглашаться, рискуя быть обманутым, особенно если до неё он убил уже не один десяток человек, и ему это ничего не стоит?

Так что никакое предложение не будет рассмотрено всерьёз.

Цивилизация и варварство.

В документальном фильме, с которого я начинал этот текст, далее говорилось:

Действуя таким образом, Европа теряет право называться цивилизованной. Она становится варварской. И рано или поздно это варварство оборачивается против собственного народа.

Вот тот самый шаг между тем, чтобы закрыть глаза на использование чужих людей как средство, и принятием того, что ты и сам можешь быть использован как средство.

Как я показал выше, нулевая цена чужих страданий — это невероятно мощный инструмент, который позволяет одновременно и обеспечить молчаливую общественную поддержку всё более серьёзным военным преступлениям (см. Пример № 1), и гарантировать, что любые предложенные варианты урегулирования наоборот останутся без общественной поддержки (см. Пример № 2).

Но, как я прочитал недавно в одной не очень научной дискуссии, дерьмо имеет свойство растекаться. Применяя нулевую цену страданиям одной группы, общество почти неизбежно распространит этот феномен и на другие группы. Начинают всегда с “чужих” — с групп внешних, с “врагов”. Но со временем разделение “свой/чужой” неминуемо смещается всё глубже вовнутрь. Это, как принято говорить, практически библейская история.

И если допустимо назначить нулевую цену страданиям палестинцев, то отчего же недопустимо назначить такую же нулевую цену и “левакам” (кого бы это слово сегодня не обозначало в Израиле)? Демонстрантам? Тем, кто мутит воду? Тем, кто раскачивает лодку? Тем, кто упоминает варианты урегулирования? Тем, кто общается с теми, кто уже попал в категорию “чужих”? Пятой колонне? Тем, кто поддерживает “своих” недостоточно правильными словами? Тем, кто сам недостоточно правильный еврей?

Нулевая цена чужих страданий — это верный шаг от цивилизации к варварству.

Покидая Израиль почти 13 лет назад, я указывал растущую поляризацию израильского общества как одну из причин. В те годы израильские евреи ещё не устраивали погромов в синагогах (перечитайте эту фразу несколько раз, пока не осознаете), не избивали водителей автобусов с завидной периодичностью (повторяю: с (1) очень (2) завидной (3) периодичностью), а дети ещё не разбивали стёкла в автобусах с выражением ненависти в глазах.

А может быть, всё это было, просто в меньшей степени и не так заметно изнутри. Ведь и сегодня израильтяне скажут, что ничего особенного не меняется, всё течёт как обычно, ничего страшного… наши мальчики иногда злятся, но что поделать, война… Однажды она закончится — и всё вернётся на круги своя и станет как прежде.

Вот только если окинуть взглядом более длинный период, то лично мне становится очевидно, что ничего и никогда не возвращается в исходную точку.

В заключение, переведу очень красноречивую цитату из новой книги журналиста и новелиста Омара эль-Аккада под названием “One Day, Everyone Will Have Always Been Against This” — ещё один изящный английский оборот, который так сложно перевести на русский язык без потерь:

Чтобы спасти ценности цивилизованного мира, необходимо поджечь библиотеку.
Взорвать мечеть.
Сжечь оливковые деревья.
Сфотографироваться в нижнем белье бежавших женщин.
Сровнять с землёй университеты.
Разграбить драгоценности, предметы искусства, продукты питания.
Арестовать детей за сбор овощей.
Расстрелять детей за бросание камней.
Выставить пленных напоказ в нижнем белье.
Выбить человеку зубы и засунуть ему в рот туалетный ёршик.
Спустить боевых собак на человека с синдромом Дауна и оставить его умирать.
Всё это необходимо.
В противном случае, нецивилизованный мир может победить.