Create post
L5

Люба Макаревская. Сломать красоту

Тёма Лифанов
Kanat Omar
Julia Kharlan
+1

В текстах Любы Макаревской (сокращение имени здесь не столько маркер «инфантильности», сколько своеобразное самоумаление) противопоставлены статичная, словно бы обернутая в целлофан среда и уязвимый, виктимный субъект (женщина). Любое проявление внешнего мира воспринимается как насилие по отношению к телу, также окутанному воображаемой, галлюцинаторной пленкой унижения. Можно сказать, что Макаревская стремится разыграть — или, как сказал бы Делез, подвесить — сцену встречи палача и жертвы, рассматривая ее подробно, словно в операционной или прозекторской. Подобная сцена, согласно Макаревской, является установочной для мироздания вообще, именно в ней корень всех отношений между пребывающими в разъятости вещами и телами. При этом социальные отношения и исторические сюжеты служат для Макаревской (необязательными) декорациями, в которых вновь и вновь развертывается (что отражается и на предъявляющем свою структуру рисунке стиха) дезинтегрирующая коллизия этих текстов.

Д.Л.


Болезненный рисунок
твоего горла
и медленное притупление
восприятия
словно от эха
далекого смеха.

Желание отдаться
свету
его проводам
его паутине
как поцелуям

Когда она увидела
желто-серый
колодец двора
куда ее вывели
равный глазному
дну чудовища

Она смогла
только засмеяться
прикрывая свой
рот небольшой
ладонью
за секунду
до выстрела

Исчисление времени
после смерти
и исчисления
всего что бы
я хотела сказать
тебе обращая
свою речь
в клятву

Вдруг наполнилось
кровью
захаркало кровью
стало кровью
и перестало быть
важным

Осталось только
небо
его холодное, но
никогда не статичное
движение
даже в глазах
расстрелянной


«Комната»

Они снова и снова
идут в дальнюю комнату
дома утерянного
до войны
чтобы заняться
любовью.

Они возвращаются
в эту рассеченную
солнцем комнату
и им кажется
что все ее стены
натерты мылом
и пахнут им.

И когда он снимает
с нее блузку
ее дрожь
заменяет собой
белое круговое
движение воздуха
и его мучительное
выражение лица
застывает в ее крови.

И свет заполняет
собой всю
пахнущую мылом
комнату
как взрывная волна
ее последствия.

И они видят солнце
и память становится
только заменой
зрения теперь
когда она лежа
в его руках
видит как воспаляется
солнце.

Она надеится
запомнить это
эхо света
на своей и его
коже
до столкновения
со временем.

/И язык пенится и исчезает./

И дальняя комната
дома
вся искрится
и светится от слов
переполненных любовью
до войны
и после
после
после
нее.


А потом он
ударил меня
и я ударила его
в ответ только
чтобы получить
удовольствие
сломать красоту
чтобы увидеть ее
Вспомнить
как любимое лицо
с мороза
собственные пальцы
когда холодный ожог
утверждает кожу
/как удар/
И я вынесла себя
за скобки языка
разрезанного
сопротивлением
Снег — это
только еще
один опыт
опыт сияния
и ему нет
конца.

Она гладит свои
перебинтованные руки
словно узнает
их заново
как отделяемый
от кожи озноб
после дней тепла.

Слюна приобретает
цвет золота
и живое воспаление
заволакивает пленка
первого холода.
Как говорят
с друг другом
после войны?
как мы станем
говорить
с друг другом
после войны?

Мертвые точки
в сознании
огибают сами себя
точно первые
снежинки
на канатах ветра.
Упражнение по удалению
памяти.

А потом я решаюсь
вспомнить
решаюсь на воспоминание
как на опыт боли
и приговариваю
себя к нему
как к твоему
телу.

Чтобы ужас
смог вылизать
мой рот
как любовь
до конца
до черной пустоты
тоннеля
до нахождения
в ней
как во чреве
зверя
как в себе самой.


В излучении света
не света?
мы шли друг к другу
как равно удаленные
фигуры заряженные
на смерть
чтобы я только
могла сказать
тебе
через это
минное поле
или рассвет
восстающий
в горле
отрезанное от всего
пожалуйста
и взглянула
на необратимо
измененный состав
пространства
как медсестра
посмотрела бы
на спирт
в ране.

В истончение ткани
представить себе
разрез воздуха
как разрез
кожи
перелом кости
и прикосновения языка
к нёбу больного
короткое замыкание
вначале фиксации
фаз убывания
и я размыкаю
руки словно
глаза
чтобы слезы
обрели себя
изымая все
опустошение
из расчлененного
растерянного
цветения
сирени.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Тёма Лифанов
Kanat Omar
Julia Kharlan
+1

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About