I. выкурить на тайском рассвете сигаретку и начать
закапывать монеты на поле дураков
а я была словно viande, словно
la viande rouge и небо было им же
я вспомнила о жизни сердца
а вы помните о жизни сердца? 
что вы помните о жизни сердца?

-----------------------------------------------------------------------------------

                         для The Мальчика

отфингери меня на кокаиновой плантации
среди пыльных листьев возьми меня за волосы 
я буду твоей крэковой феей 
небезуспешно перформиравать своё влечение.

под осыпью фиолетовых гепардов
я исчезну и от меня останется только
viande только la viande rouge даже меньше
чем объект чем цифра чем челюсти рыб. 

только сахар, только sucre en poudre — я
вжимаюсь в тебя сильнее, давай 
pop my bubblegum heart и смахни как
труху порошковых наркотиков. 

в моих глазах шакальные колёса, у
меня нет никакого сердца для тебя 
но я небезуспешно его перформирую 

мефедроновый лепет время и смерть

я хочу чтобы у тебя стоял на мои стихи 

-----------------------------------------------------------------------------------
слоник
дробь
баблик

-----------------------------------------------------------------------------------

КАК СТАТЬ КИКИМОРОЙ, ИНСТРУКЦИЯ 

                         посв. Ане К.

ОПОРОЖНЯЙТЕ КИШЕЧНИК ВО ВРЕМЯ ЕЗДЫ
ОПОРОЖНЯЙТЕСЬ 
КУПИТЕ ДВА ГЛИНЯНЫХ КУВШИНА
И ОПОРОЖНЯЙТЕСЬ ТУДА 

вставайте в безбожную рань и 
связывайте своего хлипкого зелёного парня 
НАЙДИТЕ
ЕГО СПРЯЧТЕСЬ 

станьте ангелом, станьте
машиной, не машиной, а — machine
станьте роялем, а рояль станет ящеркой 
ешьте только вяленое мясо 

в прошлой жизни попытайтесь стать Маркизой де Помпадур 

пейте шампанское в разъярённой девчачьей комнате
пейте клубничины 
спустите последние деньги на набор маляра 

ешьте собственное мясо 

у меня бездарный рот и 
я тотально бескомпромиссно несчастна 

-----------------------------------------------------------------------------------

ТОП-10 СМЕШНЫХ ШУРУПОВЁРТОВ 

ладно, похуй 

-----------------------------------------------------------------------------------

Я долго не писала и этой ночью встала у окна пить персиковый йогурт В свете двора падали snowflakes Холодный персиковый йогурт ударил в лоб Je suis malade я съем твоё сердце перевёрнутая жемчужина Нарраторка на изготовке Сколько копий она сломала? авторку! авторку!


II. 

                        «every woman adores a Fascist»
                           S.P.

вот что случилось с этим миром:
ангелы захватили Манхэттен;
фрактальные Симоны застилают твою 
кровать, целуют в холодный в испарине лоб,
не слушают                            теперь слушают;
кабан, грызущий заснеженное поле,
сжимается в точку и растекается из
себя жидким хорватским мылом,
и я и я 

Я ПРОСТО МЁРТВАЯ РЫБА
ВЫ ДАЖЕ НЕ ЗНАЕТЕ БОЖЕ
НА КАКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ Я ДРОЧУ
я хочу раздеваться и быть раздетой
и писать о сексе и просить 

у меня под ногами валяется серая лиса,
она мёртвая, между нами возникает sex drive,
и, может, ещё серая вуаль нежности,
ну что, моя étrangère laide, что нам с этим делать?
как мне теперь жить с les perce-neige, выросшими
у меня между ног 

я умру, запустив в них пальцы, и гроб
у меня будет красивый-красивый, из красного дерева

ура! опухоль мозга!

-----------------------------------------------------------------------------------

МОНОДИЯ «ЧЁРНЫЙ КЛЕВЕР» 

Габсбурги стоят в кольцах из мяты Я роняю на стол свою фарфоровую голову Я существую против зла И хочу, чтобы каждое несчастье было очищено любовью Есть онтологически невыносимости, это простые вещи: двадцатый век, свобода (я впадаю в зависимости, чтобы создать противовес), le dromadaire и то, как комично ты на него похож: а Почему из мира исчезли горбуны? Я СЕРДЦЕМ МОГУ ОТЛИЧИТЬ ВЕЩИ КОТОРЫЕ СТОЯТ ПЕРПЕНДИКУЛЯРНО ДРУГ К ДРУГ _{[боже чел выеби меня не говори со мной про литературу]} ОТ ТЕХ ЧТО СТОЯТ ПАРАЛЛЕЛЬНО ВЫ ХОТЬ ПРЕДСТАВЛЯЕТЕ КАКОГО ЭТО ЖИТЬ В 20 ВЕКЕ?

-----------------------------------------------------------------------------------

я закончила пустозвонство, я не кончила, de rien


III. Что же случилось, когда я была 
дочерью и да, I still fuckin do
Отец остался со мной ликом Террора — 
объединись со мной, скроемся от глаз отца.
Издержки Террора, огонёк Террора внутри меня — 
мне его никогда не изжить.
Папочка, я перезвоню/я убью тебя 
(я должна была давно)
как только он: а закончит меня трахать.

Девичество — это жить в ожидании апокалипсиса, 
не есть, не спать, смотреть skins, 
слать свои голые фотки the мальчику — 
я заслужила внимание? я выслужилась. 
Ты просто окажись прям сейчас тут, 
в la chambre и возьми меня за горло:
сине-синее зарево, сине-синяя сфера в небе,
грибы и гроздья, ра́кушки девичества, 
la fête, украшенный пучеглазыми сердечками,
чумной ужин, le désordre в моей жизни, и
                                                            как мне её быть? 

-----------------------------------------------------------------------------------

ДАДА-ПЕРЕВОО СИЛЬВИИ ПЛАТ «DADDY»:

ПАПА, НУ ПАПОЧКА 

                       посв. Ане К. 

Ты снова не и не
делаешь ничего, чёрная обувка,
в ней я как ступня     уживаюсь.
Тридцать лет, нищенка…

Папочка, мне пришлось   убить тебя.
Ты умерлый, а я ещё не возымела время.
Мешок, тяжкий как гранит, по-н Б-ом — 
Уг/жасающая статуя.! 

В чудной Атлантике их голова, 
где зелёнольётся выверсинего 
в наусетские воды красивые.
Я молюсь, чтобы ты стал заново.
Эх, ты, блин…

На немецком, в польском городке
еле выцарапанные войны,
войны, оёйны, йны,
Его название такое обычное.
Мой друг-поляк
Говоряет, их где-то две и двенадцать.

Вот и я не знаю, где
ты остановишься.
Я никогда не могла говорить с тобой,
язык застрял между зубов,

зацепился за колючую проволоку.
Ich, ich, ich, ich, 
я с трудом говорю.
Я в каждом немце видела тебя.
И бранный язык

заходился, за-заходился,
изводил меня как еврейку,
как еврейку в Дахау, Освенциме, Б. 
Я и говорить стала как еврейка.
Думаю, я вполне себе еврейка. 

Тирольские снега, кристальное венское пиво
не чисты и не честны.
И эта прабабка-цыганка и чудная удача,
и тарокский тарокский пакет,
я правда отчасти еврейка. 

Я всегда боялась тебя, 
вкупе с Luftwaffe и чепухой,
аккуратнымисусами и голубиным арийским взглядом.
О Боже, ты просто чел из танка, просто он… 

И Бога нет, только свастика,
ччерная, что небо не может высвечиваться. 
Женщины всего мира любили фашистов,
наступи нам на лицо, уебан,
грубый, как грубое сердце зверя.

Ты у школьной доски, папочка,
на той моей фотографии,
с разрезанным подбородком и нет ног,
чёртов, почти так же как
черный мужчина, ктоё

разбил моё красивое красное сердце.
В десять я тебя похоронила.
В двадцать попыталась умереть,
чтобы просто вввернуться к тебе.
Хотя бы как труп я могла бы.

Но меня вынули из пакета и 
склеили обратно. Я выяснила, что делать — 
выстругать из тебя фигурку — 
мужчина в чёрном как из Майнкампфа. 

И любовь на изготовке, у винта.
Я сказала, что я да, я да… 
Вот, папочка, я всё.
Чёрный телефон обрублен,
ничьи голоса не пробьются. 

Если я убила мужчину, значит убила двух — 
вампира, притворившегося тобой,
пившего мою кровь год, нет, 
семь лет, если хочешь знать.
Ложись, папочка.

Я вонзила кол в твоё потное чёрное сердце,
соседи тебя никогда не любили.
Они, танцуя, топчут тебя.
Они всегда знали, это был ты.
Папа, ну, папочка, ты выблядок, я всё. 

-----------------------------------------------------------------------------------
язык — это фашизм, женщины всех времён любили язык;
добро пожаловать во внеязыковой safespace,
тут мы купили флуоресцентных рыбок и 
накормили их спидами, улетучилась чешуя — 
облезлые рыбы плескают воду, как грубые 
сибирские les visages. Этот дом похож на торт,
мой книжный шкаф — на la poire, 
траур, утрата. Перевод с русского на заумь, на за-заумь.
Я в поиске: выверни мне руку, потуши 
об меня сигарету, почувствуй le deuil. 

Вот это зарево — я реву, по очереди
я отказываюсь от всех своих органов:
почки,
шампанское, 
страсти и
печень,
наркота, ёбаная наркота,
лёгкие,
передоз,
бирпонг,
сахарная гора,
азвылки, орнетки, выыли.

Моя любимая еда — объедки
на периферии зрения, обман, измена…
МОЯ ЛЮБОВЬ ТЫ НАРКОМАНИЯ
АЛО БОЛЬНИЦА, Я МЕДЛЕННЫЙ САМОУБИЙЦА 
ЧТО НУЖНО ПИТЬ ЧТОБЫ НЕ СПИТЬСЯ
красными искорками и расхожусьна слэме асап ферга… давай
снимем порно с твоей сестрой, ну что… 
ты боишься инцеста… елейные мальчики
приходят сюда умирать — 
вам не пережить инцеста

В литературе можно всё, она сложилась
задом наперёд, и я и мы
вслед за ней, и все наши сердцы
уподоблялись.
Ты трахнешь меня или доведёшь до самоубийства?
Скажи, как я прекрасна и засунь руку мне в трусы
ЭТО НЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
это односторонний вирт 

Мой ящик с тетрадями прыгает на меня,
пытается заглотить, захлопнуть створки 
своих двадцати двух крышек.

И в этот момент все кличут авторку? 
авторку! на бис! — 
её сбивает вовремя пришедший автобус — 
я умерла


IV.

                       посв. Р<асшифруй>

                        «дада — это воля не быть гением»
                           Р.Х.

я родилась вместе с этим веком
и каждый ёбаный le journée я смотрю
на грустные дольки яблок, на нари-
сованные очки нарисованной девочки,
на нарисованные очки живой девочки и 
просто на очки, на девочке 

жёлтые цветы валяются в ногах
лепестки остались или просто голые стебли?
она возвращается домой en retard или 
под утро в раздроченном платье, с выпавшими ушами 
как индуистская богиня с зонтом из мухоморов;

чего заслуживает это время — 
пространный компот из явы и явы сотки,
она варит его, как герой Чарльза Диккенса, как герой… 

выбери меня, мне тоже на всё похуй 
ого я муха 

она доваривает компот и сворачивается в шаль, т. е. 
форму, которая au retour дестабилизирует саму себя, 
смывает налёт московской мерзости, попадает в рай,
там у неё будет секс с Игорем Терентьевым… 

вместо неё — четыреста лет
на верхушке храма чёрного монаха горланил петух
и заглохл и я считала дни о его возвращения
и съедала слова абзацами, слова 
недорого стоят; 

быть девочкой и не исчезнуть, 

забей хуй и лучше — 
спрофанируй свой клитор, 
трахни её снова, откуси ему пенис, 
обменяйся обувью с бывшей, 
ёбни себя по лицу    и меня 
tag yourself: шарлатанка||симпампуля||фуфлыжница||шмакодявка; 
это всё повиснет на сгибе локтя, как
связка пуантов, а я опять проснусь в пять утра 
с лицом похожим на землю, у меня слёзы
теперь льются из ушей и носа, из глаз — не льются,
не льются изо рта

-----------------------------------------------------------------------------------

РАДИОСПЕКТАКЛЬ «ВАЛЕРИ СОЛАНАС ВОССТАЁТ ИЗ МЁРТВЫХ» 
черновик 1, уничтоженный 

     Полтергейст католического пансиона.
     Первая лесбиянка в мире. 
     Une écrivaine française. 
     Валери Соланас. 

АКТ 1. Лаборатория 

Полтергейст католического пансиона. Я не пошёл в армию, тогда моя мать сварила меня в трёх кастрюлях, скормила отцу, а его — отправила в армию. Это даже не вызвало никаких дискуссий, ей просто подарили ещё две кастрюли. 

Первая лесбиянка в мире. Так это вообще замечательно, ты как Король Лир или Прометей, только для кухарок. 

Une écrivaine française. Как дощечка из липы, как перо, только на время траура…

Первая лесбиянка в мире. Как глазница, как бешенство, только для тех, кто не любит, когда их бьют палкой по коленям!

Une écrivaine française. Как Нева, как мыло, только на время временно́й петли с трёх минут шестого до шести…

Первая лесбиянка в мире. Как meadow, как клюв и клюква!

Une écrivaine française. Как путь и плоть…

Полтергейст католического пансиона. Жесть … вы самые ебанутые, кого я встретил на этих пятидесяти пяти акрах… 

Une écrivaine française. Мы … или … люди, которые до сих пор не используют метрическую систему? 

АКТ 2. Лаборатория 

Первая лесбиянка в мире. Меня ищет госнаркоконтроль, им нужна информация how to look mooore gaaaay. Как для справочника. За мою голову назначили награду — весь вес, который менты подкидывали при случае, начиная с 2003 г. 

Une écrivaine française. Как по мне, это дохуя. 

Появляется Валери Соланас. 

АКТ 3. Лаборатория разгромлена 

Появилась Валери Соланас.  

Une écrivaine française. Я пишу сатиру на принудительное лечение в психиатрической больнице. Там я и мой соблазнительный двойник, мы по очереди ссымся в утку — важно (!) — утку не выносим. И каждое мочеиспускание это как футбольный матч, в конце я проигрываю со счётом пять шесть 

Валери Соланас. Мой соблазнительный двойник пишет шестьсот вариантов расшифровки аббревиатуры Э.Р.О.С. Это реально отличное стихотворение 

Валери Соланас. Мой двойник — это число шестьсот, мы по очереди пишем — важно (!) — не стихотворение. В конце я расшифровываюсь, в конце я 

Валери Соланас. Моё число — это я, мы по очереди я — важно (!) — в конце 

Все всё поняли, кивают. 

-----------------------------------------------------------------------------------
брехня
брешь
коллапс
я не смогла сдать в ломбард часы даже ради новой
книжки Кропоткина — feminists gone mad — с этой
книгой я бы точно была лешеей планетарного масштаба
и перестала проёбывать правую ладью — 
я проебала миф о самой се  бе 
я проебала смертельный передоз я его младший брат

коллапс
я помню все подробности этой несостоявшейся встречи
и самое идиотское стихотворение Вениамина Блаженного^[a]:
оно началось с женских волос, обнажения, и потом — les yeux, 
лёгкая икота, тревога, лодка и вода, он пишет, мы были фокусниками, и
<…> я решила, что Вениамин Блаженный так и не закончил
это стихотворение, теперь оно обрывается на фокусниках.

коллапс 
я помню, какие посуды мы разбили во время
петтинга, т. е. мою самую идиотскую коллекцию: 
плошка, рюмка, черновик, l’orage, викуньи, 
победа духа, la tesse, la tesse и мистика труда — 
я подбираю по одной после каждой встречи, 
                                                                        это перебор
шатаут моим voîsines 

коллапс
сновидение — это анаграмма свидания^b: 
мы одеты и мы прошли от Ларионова до Малевича не 
по новой третьяковке, а по музею восковых фигур, 
бодрые пионер: ки в первых лучиках со лнца
                                                                                    циализма
стали ещё криповее; складчины супрематистов — 
похожими на надгробия; надгробие — это 
анаграмма нарбеидг 

коллапс
идея для свидания — я бесконечно сновижу: 
не засыпаем, плывём по улице рано-рано
с утра, с чувством растаптываем комара, если 
он начнёт засыпать; я ем снег, ты хмыкаешь
«хм» сдавленно ухает, щёлкает, не свистит, 
je ris: чудо, скажи мне другое слово, этого 
почти нет, это вообще не слово; 
это сновидение-заика    
значит начнётся заново, если его отвлечь
и ещё <…> боже,
это надолго, я невнимательна,
сон бесподобен 

коллапс
идея для сновидения — я тыркаю этот образ 
ещё какое-то время: 
мы засыпаем, спим, wow there is no self — это
незнамо что — двухпалубная раковина, ещё
летучая мышь не летает, даёт молоко; я
схожу на берег, как белый мост, 
торшером сбиваю яблоки — снова сад — это я наобум,
как и коллапс назад; 
ты двумя пальцами (не указательными не большими) 
достаёшь 
из сырого, как глаз, подсолнуха спички, как лёд, сухие; 
перевод перенос с французского voir или regarder?
ничего не видно, глаза не везде — везде;

боится света красный вулкан
эту встречу — луна дрожа лодка скользя 
устанут застынут — закончат
c’est assez 
коллапс 

-----------------------------------------------------------------------------------

МОНОПЬЕСА «СЕАНС ПСИХОАНАЛИЗА БЕЗ ПРИКРАС (НЕ ПОВ А РИЛ)»

                       посв. М.Е. 

<…> я надеюсь, вы никогда это не прочтёте 

<…> речь аналитика вырезана или он молчит (база) 

<…> это что фонтан или фантазм? это жесть хватит 
или жест?)) я вообще долго так могу дурака
валять или ваять? я ещё вам не рассказала какие 
есть тридцать восемь синонимов к слову амфетамин
ладно просто топ три моих любимых, а то так нечестно и!
я могла бы сказать «или не чеснок», но не стала бля кстати 
что будет если везде заменить «большой другой» на «большой дугой»? 
будет тогда не схема эл, а схема эль   как пиво поняли да? извините
моя главная проблема это «полый» и «половой» рядом с «бес» второе 
превращается в первое типа «бесполый»    нихуя себе рокировка…
кстати в детстве я боялась полых стен потому что думала что там внутри ходит тигр 
ещё я две недели назад узнала что франца фердинанда убили не в сарае 
ну мой вариант истории думаю сильно лучше с так называемой хуинкой 

<…> это всё кстати просто пародия на главный вопрос
в истории человечества он заключает в себе вообще все
вопросы      он такой: вот это что на полу такое беленькое?
                                                             это извёстка или мефедрон?^[b] 

-----------------------------------------------------------------------------------

я всегда всем верила даже под ешками,
и просыпаясь, под книжным шкафом с
красными глазами, прозрачной кожей и 
порнографическим содержанием; 
теперь вместо — я лишь требовательно целую своих партнёр: ок 

вся жизнь это головокружительные отхода
когда ты разбиваешь тарелку хлопьев и 
залпом пытаешься выпить ноль пять пива 
ровно на этой строфе я почти переросла русскую поэзию и 
наконец начала писать русский рэп <…>

могильные пчёлы ещё дрейфуют <…>

моя цель допиздеться до тюрьмы, нет, до дуэли


Вместо части V.

                        «я зверобогиня, безумная фея пизды          зверобог»
                           Л.К.

                        «я — смерть этого мира»
                           Ж.Б.

Отец, Fenrir, в ночи я сойду
за жилу вытянутую
из твоей шеи
монополия на боль всегда
была твоей монополией
я преподнесла тебе её
в рассвете младенчества,
 с первым криком удушья

ты — моё беззубое чудовище
в ночи, доведи меня
в сердце моём я люблю
умирать с тобой,
я — подруга своей любви

ты прекрасен как эшафот

Отец, Fenrir, с высоты небес
ты похож на муху
как меланхолия, ты помогал мне
избавиться от самой себя

попытки распрощаться
привязывали меня к тебе
как черенок

день окончен
я — наполовину собственное бессилие
фашистка  преступница  суфражистка
я живу твоей волей как подаянием
размахом твоей безупречной
пустой как облако тени

ты выпотрошишь меня
я оскверню тебя своей кровью как плевком

Отец, Fenrir, я умру
от напоминания о тебе
всё на что ты похож:
заледеневший пустой мрак,
клин птиц,
солнце

мне никуда не деться с подводной лодки
твой образ я могу вызвать как рвоту

на алтаре шторма со мной
гибнет моя близняшка
я одарю её парой глаз
не видящих тебя.

----------------------------------------------------------------------------------

                       для The Мальчика

конспект твоего голосового:

Орестея
небесная роса
волынка жизни

ночь пауков
бесчисленных сомнений
безжалостной игры слёз
О солнце в моей груди меч смерти длинный твой

отдохни в дали от моих костей
отдохни, молния
отдохни, гадюка
отдохни, моё сердце

потоки любви розовеют от крови
ветра развевают мои волосы убийцы

                        *

О боже мой, шанс
смех молнии
незримое солнце
грохот сердца
сияние кости на куски разбивает

шанс обнаженный
шанс в длинных белоснежных чулках
шанс в кружевной рубашке

                        *

безумно
обнаженные кости
сердце мое это холод
мой язык это тяжесть[^c].

конспект моего голосового:

Агония
апофеоз ребячества
полуночная бойня

секс с тобой –
это моя священная война против отца

твой рот на вдохе пахнет
открытым гробом,
на выдохе — трупом моего отца

ты мрачен как любой праздник

в первый раз твой язык во мне
был мягкий как вода
во второй раз твой язык
скрёб моё горло
и скоблил меня между ног
я чувствовала себя добычей
пригвожденной животом к столу

                        *

у меня не было языка
я вырвала его и вложила
тебе за ухо чтобы ты помнил
эту авантюру
как помнят смех

                        *

ma petite hystérie
затихает и разгорается
как лихорадка

прочти моё желание
как читаешь этот текст
я хочу умереть на твоём члене
я бы достигла тебя в своей смерти


VI. 

                        «я бросалась в кровать, как бросаются в море»
                             К.П.

этой ночью я обнажена как сама ночь
я бросаюсь в неё, как и мёртвых 
скидывают в землю
и ударяюсь о глинистое дно
укрывшись всем белым 

сумерки громыхают и расчерчивают
небо как гигантский спрут
темнота торжественна 
намагниченный смрад 
волочится по плечам 
словно белье на ветру 

здесь    у котлована унывные здания 
вздымаются как нижний ряд зубов 
в прорехах кровавые тени 
опрокинуты как витраж — 
я нашла своё укрытие и обитала
не в жизни, а в смерти 

я хочу обратно в свою мать 
в опиумную утробу до 
фригидности нимфомании икоты 
импотенции мужских и женских имён 

я стану набожно задирать юбку 
знать наизусть все литературы 
ебаться только душой как самый
пёстрый артефакт эпохи 

эпохи ожидания смерти у каждого коридора; 
эпохи, полной хлебом, побежденным как уксус; 
эпохи гиблых мыслей, занесенных сюда с песком; 
пролетарки эпохи — грузные перелётные птицы — 
лежат без забот во зле, как в бегониях-взрывах смеха 

я каждую из них увековечу, но меня здесь уже не будет

*

я нарядила себя в червей и меня увели 

ты нарядилась в зыбучий чудовищный поджог,
осоловелой фигурой похожий на обезьяну 
с перебитым хребтом и тебя оставили всем 

мертвые приходят за живыми и устраивают поджог; 
я и Аполлон Карелин возвращаемся в семнадцатом году из Франции в Россию: я тамплиер: ка, и я, кстати, еще и анархист: ка, je ne mange pas six jours, приютите нас
в жестянке, в добром мессианском доме, под мечом, в складках тяжелого
платья, у юбок на одежде вдовы; 
мы выкроим десять минут и заявимся на вашу вечеринку, две потные бездельницы;
мы заплатим вам гроши, мы не сможем угостить вас ничем кроме спирта;
мы принесем с собой засуху и проклятья, устроим грызню и предадим вас забвению  

я сожму свою мокрую голову
и долгие рыдания будут 
погребены фейерверком,
я наблюю себе под ноги 
и приступ рвоты разразится как буря.

косматые псы, ночующие у горелой каменоломни,
погибнут, плюнут         и суровый, гаснет день.

умри, я 
you’ve escaped  

умершая от радости, я
в прохладе успокоена воздухом 
проигрываю раз за разом — 
мир кончается, моча и мед 
на моем лице, я побеждена — 
перверсивная мясорубка моих
поражений ведет меня в могилу

я приглашаю всех на праздник 
но устрою суматоху — испорчу день 

*

дважды запертый внутри
в паху хрип идет глухо молча 
роняет гипсовую рыбу, сонную, 
как грозовой свет
она подарена мне — невольница
ей подарен последний глоток — 

мы окажемся в новом мире, где
ты — свет истории 

мы займемся ложной стиркой только
чтобы раздеться, ты будешь польщена
остаться голой, как помешанная, наполняя
детскими криками ночь, утоляя голод, 
выгрызая мальков из вод 

----------------------------------------------------------------------------------

УРОКИ ИЗ ПАРИЖСКОЙ КОММУНЫ 

                       посв. 

VII.

                        «Who is it ejects his sperm to the naked flood?»
                              D.H.L.

вместо написания седьмой части поэмы
я могла бы пять раз подрочить, вы –
вместо прочтения могли попробовать
успеть хотя бы раз

чем мы вообще занимаемся? ОЧНИТЕСЬ

я закрою список слов и вордовский файл –
всё-таки пойду дрочить

мастурбация гораздо честнее стихов
подражающих ей гораздо честнее стихов.
лучше я подрочу, чем начну
седьмую главу с эпиграфа из текста
лоуренса fish, лучше я засуну руку
в трусы, чем напишу стихотворение
в котором после трёх строф-паводков
оправдывая эпиграф взятый из текста fish,
возникала бы рыба и возникала бы сперма,
а вслед –
шла метафора неразличения в воде
спермы и бликов белого солнца

дальше нужно описать
водянистый секс нарраторки с этой
мокрой скользкой рыбиной о! тут
абсолютные топосы сопрягались бы
в своих промежуточных стадиях: доля
отвратительного и доля сакрального
доля смеха и доля смерти и, конечно, смерти, смерти, смерти –
субокеаническая психопатия

наблюдать рыбу значит быть никем,
рыбы так не похожи на людей, что лишают
человеческих глаз смотрящую, я бы
старалась так написать эту главу, чтобы
лишить человеческих глаз читающую ее

я бы написала рыбу РЫБОЙ, она бы держалась
разнузданно и лихо, она бы не думала
не говорила и даже не плавала, а двигалась
вспышками и рывками, которым
и нарраторка пытается научиться, но нет
до конца главы у нее точно не выйдет

эту главу нельзя бы было прочесть,
не намочив ноги на шестой строке и
 не обмочившись на двадцатой
(она бы влияла на мочевой пузырь
через смолы в зрачке глаза,
в обход всех этих концептов 
“зрение”, “сознание” и тд…)

этот ^{секс
        текст} не стремится перерасти

just еблю, я оставила его обнажением,
самоизнасилованием, может, оно
сообщит другим то ли будущее,
то ли радость,
с которой снимаешь платье — т. е.
сообщит неустойчивость

и горе, равносильное твоему

----------------------------------------------------------------------------------
и все же

ШЕСТЬ ВСПЫШЕК ИЗ ЭКСПОЗИЦИИ ЕБЛИ РЫБЫ
(читать как подглядывать в калейдоскоп)

дрочить пальцем, как плавником,
коротким резким жестом, лицом к лицу
с рыбой РЫБОЙ, замыкаясь в обоюдной
слабости, без смеха и слез посреди
летнего полдня пресного запаха
*
зажать ее между ног как священное животное
чтобы острые чешуйки резали кожу
пару раз свести бедра сильнее чтобы
на тонкой кожице брюшка
отпечатались зловонные потроха
 *
положить ее челюсть себе на живот
так на пылающий лоб ложится ладонь
прохладная как компресс со льдом или кожа улитки
*
отдаться ей сначала на мелководье
бездарно и быстро дергаться и мельтешить
словно две дурковатые рептилии
пытаются выйти на сушу
*
в суматохе приложить ее
башкой о камень, лучше ебли с рыбой только
ебаться с рыбой наполовину сдохшей
*
заплыть поглубже взять ее
скользкую тушку за жабры
в рот ебаться водой
окатить водой лицо уши глаза
лакать воду и набрать полные глаза воды
полные ногти чешуи отрастить ангеласты
чтобы вдалбливаться в непрозрачную толщу
как долбят буром нефть
сточить свою кожу о воду чтобы
она истончилась и начала как ткань
пропускать воду

----------------------------------------------------------------------------------

Вау! этот опиздиневший раздроченный лайфстайл очень заводит, только и успевай вытирать рот. Сколько бы еще я вывезла вот так гнать пургу? сколько бы вы вывезли ее читать? Я хотела вернуть сексуальность нечеловеческому или просто устроить дебош? Я хотела написать пародии на собственные кладбищенские сентенции. Я хочу тотально задрочиться и довести этот кусок текста как историю оппозиции всему; если все правильно сделать — тупые огромные самодовольные буржуа с эректильной дисфункцией начнут умирать со смеху, как подожженные лупой мухи, только и успевай считать


XIV. 

Много ебли и пизды 
я подарила им столько душевных сил, что не успела узнать про всё остальное, ну, может, — ещё несколько способов наслаждаться. Несколько способов превратить мой преступный вымысел в ничтожные водевили: добавить безнадёги (1), добавить жадности (2), искать гармонии (3). 

вспоминать о непристойных минутах детства есть ровно то же
что и жевать свои внутренности — 
ангельские веселья
не сулят ни покоя, ни отдыха
ни южного неба

только за съеданиеморганов малого таза или 
за смущением встречи 
своей бывшей соратницы
инцеста, годы спустя 

Впервые мы сделали это в деревне, где от жары и прямоты пейзажа, начинаешь бродить как фруктовый сок. Мы опустились на колени по обе стороны от жёсткого диванного пуфика, упираясь лобками ему в углы. Лицо Л. было в миллиметре от моего, и я чувствовала щекотку над верхней губой, когда она резко выдыхала носом. Мы не разделись и не говорили друг другу ни слова, как будто всё знали заранее. Я вдавливалась тазом в крупный шов на сгибе и елозила снизу вверх, весь задор в том, что тебе хочется вскинуть колени повыше и слегка оседлать пуфик так, чтобы шов впился в половые губы, немного раздвинув их, но ты не делаешь так, как хочется, а терпишь и пыхтишь. Я заметила: Л. раскидывала ноги как можно шире, заворачивая колени внутрь, а я наоборот — сжимала их и скручивала как можно туже. Когда Л. дёргалась больше обычного, пуфик врезался в меня сильнее, это были самые приятные моменты, поскольку случайные. Закончив тереться о пуфик, мы по очереди бегали в туалет писать. Первый раз, когда моча ударила из меня, я прослезилась, а потом начала специально много пить и не мочиться за какое-то время до наших игр, усиливая разрядку. Мы проворачивали этот трюк при каждой встрече, используя всё подряд: диван, кровать, тумбочку, стол, унитаз, бортик ванны. Больше нам нравились такие, у которых можно встать лицом к лицу, а не рядом. Эта выдумка с мебелью позволяла нам не касаться ни самих себя, ни друг друга, что будто говорило о невинности наших занятий.

Однажды мы так долго не виделись, что успели вырасти и понять всю непристойность происходящего, так что уже при следующей встрече мы не стали тереться о мебель, но нарочито активно болтали о какой-то ерунде вроде школы. Интересно, как давно Л. вспоминала о наших придумках, с последнего раза у неё дома прошло уже шестнадцать лет. Я рассказываю своим любовницам об Л. как о первой из них, рассказывала ли она кому-нибудь обо мне.

и за неловкими жалкими
 квазиэротическими 
опытами можно отыскать  
физические начала смеха 
они — во всяком кривлянии  
уловке подвохе в каждом вздоре; 

моя ангельская подруга, сестра крови, 
хранишь ли ты мне верность инцеста?

я встретила её сейчас уже взрослую 
и внаглую сразу спросила: а 
помнишь пуфик? — это преступление я 
не стала бы отрицать и перед всем миром; сокровищница моих инцестов 
непристойных моментов детства 

----------------------------------------------------------------------------------
LOW BATTERY 

                       посв. 

я вручу тебе подарок прилюдно 
чтобы были свидетели 
у твоего смущения — те, кто пришли на священный праздник 
они будут вместе с тобой 
приносить меня в жертву? я плакса 
когда я очнусь голая и ошеломлённая 
я заплачу оленьим криком 

и осёл заревёт 
нет ему тоже больше сил 
быть в гостях 

горесть в безобразных обличьях — 
мясника мрака мясника пустой грудины 
мясника ослов 
отмоли меня 
от глаз вниз les escargots ползут 
вместо дорожек слёз 
подступающих к сердцу как к горлу 

молчание есть всё твоё тело

безупречно как смерть, как белое солнце

в сердце ли своём я ношу его образ? нет!
между ног! ты вспарывал меня между ног
как в первые мгновенья корриды 
чёрный бык вспарывает брюхо матадора 

и мне боже не перечислить каждый
человеческий распад ты ебал меня в общежитии ты ебал меня у родителей дома ты ебал меня на вечерах флагов во всех возможных туалетах всех возможных баров ты
отбросил тень на мой живот и
он преданно оплакивает твоё отсутствие –

я исхожусь смазкой как слезами. 

как горящий хворост 
мой лобок вздрагивает и трясёт   
я скручиваю его 
как скручивают за спиной руки; 

 ты красив как лесополоса 
в останках расчленённых тел,
истечение жизни и замогильный запах олеандров;  
я вываливаюсь на кровать 
как глазное яблоко — 
стекловидное испражнение орбит;

будет проклята эта весна
которой я не хочу 
которой и нет во мне

----------------------------------------------------------------------------------

СЕРАЯ ЦЕРКОВЬ МИРА. АВТОПОРТРЕТ 

    В присутствии палача, полураздетого и некрасивого, мы бродили по грязным комнатам этого дурного притона. Гостиная была широкой и свободной, с выбитыми дверьми; рядом комната, полная тканей, может, прачечная; остальные две — спальни, враждебные и заставленные чёрт знает чем: кованым железом и грязной посудой. Какая схожесть с самозабвенным материнским чревом, во всей своей абсурдности, во всём!

    Я напилась, накидалась водки до спазмов, перебив последние рюмки-рыбки. В присутствии палача неожиданность плоти была очевидной. Я отмечала повторную кастрацию. Вокруг, раздетые по пояс, спали или отлынивали от работы отщепенки с ратерзанными ртами. Их гениталии, смехотворные и обезглавленные, пованивали чем-то аптечным. В оцепенении я глазела на них минут двадцать. 

Меня настиг кратковременный подъём сил, и я достала свои уродские черновики. 

    Всё в жизни ранит меня нещадно, надо мной глумятся и мне нигде не укрыться от издёвок — презрение меня подкашивает, главное же, я не знаю, когда оно кончится и опять сменится обожанием. Я безмерно страдаю и жду. 

    Я жду казни, я хочу, чтобы меня казнили повешением и гильотиной, четвертовали и забросали камнями, я — в грандиозной смерти; и жду часов унижения, когда меня оттаскают за волосы, вываляют в грязи, обольют отходами, я пропахну плесенью, сквернойспермой, чем ещё — в этой изнанке жизни я стану омерзительной и желанной. А после всего, под конец — просто сожжёной в погребальных одеждах, в припадке 


XIII.

                        «я есть агонизирующий мир»
                            Ж.Б.

                        «и мне похуй если ты меня не любишь»
                            К.

дезоморфиновые пары гниения
в духоте, язвы словно
блестящие водоросли в ногах их,
обольщенных и отвергнутых
смертью, солнцем, неловким удовольствием;
и только разложение до потери жизни
и плач до потери жизни

по демонической прихоти
у этих безмерных фигур —
хама, утопленника, прохвоста —
есть
красота глубокой ямы,
какой нет у вас
какой вам не узнать

прожекторы бьют без меры,
разметается пыль, в спальне стоит
отяжелевшее электричество

мертвецы былого,
визгливые выкидыши
с самого дна миров
в моей спальне,
угасают со мной,
ликуют с перепоя;
этот убийственный бардак —
внебрачный плод
сатурналии с оплеухой

красота глубокой ямы

мое сердце бьется,
я собираюсь в 
возбуждающее странствие паранойи —
ЭТО НЕ СТИХОТВОРЕНИЕ
ЭТО ПСИХОТРОННАЯ АТАКА НА ТВОЙ МОЗГ
в конце которой
все окажутся в дураках

красота глубокой ямы

заразный король
непрерывно онанирует
в свой особенный день —
праздник смерти короля;
он так долго надрачивает,
что ему вызывают неотложку, оттуда
выходит врачея, растрепанная,
похожая на Аспирин,
она говорит: грех
приводит к смерти;
она толкает непочтительные речи,
она тщетно старается
выходить короля —
обесчестить или восславить?

*
третья сцена: патлатая тритонка дожидается меня дома, полулежит нам моей кровати, жуёт подушку и сверлит взглядом дверь. Она простила мне мерзость моих немногочисленных успехов и осталась со мной обузой, хромой гусыней. Наше кровное родство — великий дар; теперь я борюсь только за осквернение чести! Я прихожу домой, где моя тритонка взъерошивает нам волосы, взбивает их в пыльный, как мешок, колтун, похожий на собачью звезду, и упрашивает меня поебаться под летова, игги попа и аукцыон (вы не могли бы себе представить такого мюзикла … полный лалаленд): единственный исход моей эрекции — выпадение кишок, я кончаю смертью людей, я изливаюсь топливом, морем, дизелем. С моей тритонкой мы делим кровать уже сто четырнадцать дней, в какой из них я стала прозрачной? разбился светильник, я была арестована за оглушительные сапфические заявления и была отпущена. Мы жили среди ундин и кикимор, я писала сразу тремя руками, даже левой;
                                                                                               стихи писались во рту. Я теряла голову от всякой новой подружки — в каждой пятой встречной видела свою очередную Беатриче. И забывала их, не успевая сделать адресаткой текста. Позабытые Беатриче — чудовища, притаившиеся в каждом бассейне, поджидающие меня в любом из них.

----------------------------------------------------------------------------------
ДАДА-ПЕРЕВОО «FISH» Д. Г. ЛОУРЕНСА

ыБ 

Рыбарыба,
Мелюзга!

Налетят воды и скроют собой землю, или
Воды утекут, в землю впитаясь —
Тебе всё одно.

Акво-дяные, глубодные,
Помолвленные,
Потрепанные волной.

Воды обороняют,
оброняют тебя.
Воды вымывают,
Ты вымыта.
Не вымертвла.

Ты живешь в желобах сенситивности,
Зарумяниваешься от плавников до хвоста,
И вода хлюпает и чавкает на решете твоих жабр;
Завинчены водо (г)лазы.

Обрученная с водой рыба
Возлежит лишь с водами;
Прикосновение.

Ты и нагая стихия,
Валуны волн.
Кучерявые шмотки тины в вечерах.

Кто кончает в чистый поток?
В течение, откуда рождалась?
Кто плавает омовенна?
Кто возлежит с водами своей елейной страсти, с маткой жизни?
— Рыба в водах исподземли.

Водалкающие глазищи,
Ворот рот разинутый
И хлыст хребта ужимчивый, подвижный;
И брюхо пузырящееся.

А страх!
Он ей знаком?
Водо (г)лазы накренились,
Рывок, чуть не зашедшийся криком,
Голосом рыбы
Прорезается как кинжал…

Возлежать на воде как на любовнице;
И выскакивать с хлестким хлопком,
С задором.
Дропнуться обратно пощечиной на лице течения.

спаяны вместе, навечно порознь,
Один на один с водой, на одной волне с остальными.

Я ошибся, я не знал ее,
Эту серую тусклую душу вод,
Этот скованный человек в тени,
Жива-рыба.

Может быть, это последнее признание, что жизни нужно выжать из нас.

Я видел размыто,
Большая щука набросилась,
И мальки разлетелись как щепки.
Я сказал сердцу: есть предел
Для тебя, мое сердце;
И для Бога.
Рыбы за этими пределами.

Рыбы запредельны.
Я на краю своего существа
И смотрю за него, и вижу
Снаружи рыбу,
Что стоит на берегу и смотрит внутрь.

она дергается у меня в руке, мокрое биение жизни.

Она лучше меня.
А я, упальцованный ужас дневного света,
Умертвил ее.

Аутсайдеры.
Водные странники.
Части одной стихии.
Водяные.

Солнечные звери из серы,
Жаждут рыб как большего чем воды;
Живоды,

Но я, я лишь хочу знать
И не знаю.
Не знаю рыб.

----------------------------------------------------------------------------------
возлежать с водами — всё равно,
что дрочить руками, несущими болезнь –
это между нами — мошенничество или петтинг?

красота глубокой ямы

дряхлый вепрь, обедневший
к концу уикенда, лезвием,
затупившимся от белого хлопчатого налёта,
сбривает свои царственные шерсти —
ходит кругами, голый и розовый, как клоака

красота глубокой ямы

смеяться из бесконечного бедствия
как полоумная комедиантка
несумевшая объясниться в любви, не убив себя

красота глубокой ямы

простодушно является
в самых вульгарных убожествах
выставленных каскадом
истощенный семинарист
пойманный на афере
каннибализм бойня удушье
рассадник пороков ослепший щегол
притворщица и фантасмагория
и трескотня и привкус водки
конвульсии умильная неразбериха
головокружение


XI.

                        «Жадность твоих людоедских слизистых»
                            Д. М.

                        «Гениталии в узел связаны
                        С твоим ртом вместо подушки»
                            Д. М.

и я тоже осталась на Левкадской скале
я брошусь с неё я плюну с неё
и посмотрю как не станет видно
моего плевка
i feel so sick
я лежу в тяжёлую минуту
ледяной ночи и не сплю
я попадаю в шторм как лодочница
на самой худой лодке
потертой как подошва
я впадаю в белую горячку
где-то на периферии рассудка
лёгкий послеполуденный делирий
для бодрости духа
я пробираюсь в алтарь как попадают в силки
как духовное мясо¹ застигнутое
в безудержном танце
анатомически невозможном

это ловушка немощи
ее чарующий зоб —
изящество разгрома
бесчестье и сиротство бунта
капризы и оргии —
есть только эрзац беззакония и убийства

недуг есть карикатурный опыт смерти
куртуазный как блуд
но не дошедший до блуда
победоносный как нищета
но не опустившийся в нее
бывший лишь в бедности
скудный как порка
виновный как некролог

это уже не косплей на Батая
но мой горький хлеб
зенит апокалипсиса

Все время я пытаюсь сказать одно и то же, я просто не знаю, как это сделать. Вот бы кто перевел: а мои тексты с их доморощенного, пораженного бессмыслицей наречия на языки человеческие или ангельские или мертвые.

----------------------------------------------------------------------------------

LYRICS УТЕРЯННОЙ ПЕСНИ ДЭВИДА БОУИ

детка, ты так безмятежна,
детка, ты совсем распоясалась,
лэндлордка моего сердца,
зачем ты суешь его себе в трусы?

как девственница, ты одержима
девиантной, свободной любовью,
как вакханка, ты скачешь под этот трэк
и не чувствуешь, не чувствуешь ног.

я не уверен, что ты не тульпа,
я бы мог создать тебя силой мысли:
придурошную суицидницу
(ты ни разу не пыталась убить себя),
schizophrenic wife, сидящую
на мартини с галоперидолом (yummy),
пироманку или бездомную —
наверняка, ты просто моя тульпа, бля…

детка, погнали долбить наркотики,
оверпрайснутые порошки,
белоснежные, как жемчуга —
нам ничего за это не будет wow!

детка, погнали в Берлин автостопом!
wow какие цвета и цветы клубятся в окне камаза,
смотри, чтоб не укачало,
не растряси шампанское, и дай, я откупорю бутылку.

детка, погнали запремся в чулане:
будем подсматривать исподтишка
в замочную скважину (вуайеристы?),
будем дрочить в таз и курить.

детка, ты променяла миф на меф, о нет!
ты пыталась угнать самолет, ты ебнулась?
детка, заюзай свой перверсивный карт-бланш,
сожми-ка зубы и сведи ноги, ты вгоняешь меня в краску!

----------------------------------------------------------------------------------

ВОСЬМАЯ И ПЯТАЯ СТРАНИЦЫ ИЗ «ВЫМЫШЛЕННОЙ БИОГРАФИИ ЖОРЖА БАТАЯ»

<…>

Любимый мой, будь ты жив, я въелась бы в тебя ртами, как гениталиями. Я отрастила бы второй, и третий, и более рты, чтобы скрести тебя языками, как наждачкой — до крови, сыпи, лопнутых капилляров, блуждающих, как слюнявые цефеиды. Любимый мой, рожденный до меня за век, в смерти и поклонении я нагоню тебя. Я стану жрицей твоего культа — подыхать каждый день такой смертью, которой ты тоже однажды хотел умереть. Обезглавленной жрицей кощунства, в ожогах шлака и ругани, моллюсками облепленная, как пощечинами, стану льстить, чепуху нести, звериными рыками раскраивать, как жилами, тишину.

Я захмелела от грез о нашей первой встрече, озаренной сиянием выпивки, свинцовой, как щупальца, и профанной, как всякое изречение. Я подобна тебе — выгребная яма, нашпигованная кислым раковым светом, как требухой. До тебя мне были незнакомы отступники, мне соразмерные. Наше столкновение, как тетива, как твинцест, непотребно. Во мне ты сперва различишь восхитительный рот, потом сестру-тунеядку, богочуждую и растерзанную, как неудавшееся чучело лебедя в мастерской браконьера-таксидермиста. Пока гремит балаган, пока горит торф я переставляю внутренности замученного тела, размыкающегося на слизистые, носоглотку и пах, углы суставов, узлы пальцев, хрусталик глаза и живот, птичьи коленки и угрозу тела не стать однажды телом, а стать разбоем. Ты признаешь меня, как прошедшую те же пытки; я никогда не откажусь от тебя — блистательные, мы разляжемся в постели, как парафилическая угроза литературе.

Нашим супружеством станет бесконечная гнилость — титан преступной грации, излюбленный жонглерами лоск, испытанный ни в одной резне. За что мы разлучены, что разлучило нас?.. Наша разлука стыдлива и безбожна, мелочна, как вредная привычка сморкаться прилюдно или зевать, не прикрыв ладонью рот. Я пырну тебя ножом, если ты не узнаешь меня или не бросишься ко мне, но оцепенеешь, как остолоп.

Я слушаю часами твои святотатства: космический кальмар, раздвигающий воды канализации — это я… я трус, я негодяй, я яд! Роскошь этой жалобы+бравады означает смерть. В смерти я промотаюсь, как плут растратит ворованное в первый же час, в смерти я покорюсь смерти, и вожделению, и разной помпезной хуете: акробатическим трюкам, демоническим видениям, оккультизму. Ты сам разверзся и перестал быть, спустив жизнь на выпивку, тиранию плоти и литературу, проклятую изобретением фотографии; и меня обрек на смерть в изгнании, в ливне. Я смогу пренебречь жизнью, умертвив себя случайно. В чем несчастье? Оставить вдруг тебя равнодушным, показаться грамматикой, функциональной, как ангелы или ложь. Оказаться в твоих глазах (а значит быть) незначительной, не выдерживающей размаха смерти, очередной/аналогичной/одной из авторок, очарованных понятной кладбищенской красотой, а не трупом поэтки с пятерней вместо паха, с нанизанной на грудину чуть ниже ключиц оловянной скобой, обожженной в печи, натопленной, как преисподняя.

с. 8

<…>

§ 9. Сцены соседства солнца и инцеста

§ 10. Мизансцены падшей поэзии. Раздор и разрыв

Апогей
апатия и безбашенность
варварское кровопролитие

я держу пари
как самая бездеятельная
из спутниц садизма

он сведет счеты с матерью
и будет врагом отцу —
вот удел цивилизации
точно вода в воде

ты набожен как всякий хищник

спасительно глуп, бесстыден
запоздало охвачен
усладой истреблять

исключенная, я отвечаю
на свое исключение
разнузданной асимметрией
как античное божество

за пять секунд свидания
ослепительного паралича
я могу вознестись, как насекомое
вобранное в огненный шар

расцелуй меня в оба глаза,
в поводья горла и в язык,
ушедший в отказ,
голодный,
грозный,
замертво сжатый твоим ртом

я замурована
в твой электрический рот,
смеющийся смехом сумрачным,
глухим, как кровоток

ты грандиозен как каленое железо

грубость — венец прелюдии —
правит бал нашей близости
последней,
прощальной
поглумись над моей скорбью, подонок

я отсеку свою левую руку
как отсекают фаллос
и пролью кровь своей плоти
как промежность проливает ее каждый месяц

я расточительствую собой
как излишним аффектом
это страшное таинство –
волна, тщетно ведущая только к ущербу

меня влечет к кастратам и обездоленным,
дуракам, заложникам
пристыженной, опозоренной
аристократии, рафинированной
как экскременты летучей мыши

я нуждаюсь в тебе,
как любовники в прозвище
как в наказании,
следующим за проступком
как в изоляции,
мертвой хваткой стискивающей
каждый праздник, каждый разгул

как в воздаянии,
без сомнений невозможном
и несравненном

с. 5

<…>


IX.

                        Akephalos, eimi!

Меня мучают и истязают, я слышу только гул, я ощущаю кожей лишь жжение. Эту пытку не выходит смаковать, значит меня пытают вхолостую. Я хочу, как на фотографии китайской казни — умереть как собака, но остаюсь лоу-фай принцессой, терзаемой за так. Я сижу за письменным столом, выебанная и брошенная беспощадной мясорубкой литературы, ссанной литературы, обоссанной литературы, я залью все библиотеки мира мочой. Захуярьте меня. Письмо-текст, текст-письмо всегда пишется в муках, в пытках адским пламенем. Я копаюсь в словах, но вижу только смерть, смерть мира в мире, смерть субъекта — язык так близко, что можно смотреть сквозь него, а за ним — смерть. Приходится подолгу ковыряться в словах: я кручу ими, как кавалерами. Падежная система эротична, существительные склоняются туда-сюда — возлагают цветы на язык, как на надгробие. Столкновение с лицом смерти и боль нового рождения — стоит ли этот стих того?.. Письмо — это труба самоизнасилования и насилия над насилием,. перекрытый ужас. Вот мое свидетельство о потере смысла: я жажду вечного дефицита, его, его.

Все во мне требует подлинного освобождения, как людям требует Бога, я не могу забыть его. В моменты письма смерть открывается мне, будто я уже мертва.

Я храню архивы подбора языка: тетради и листы, изведенные на списки слов, — мои хроники sacred violence. Растрачивать свой дар, как роскошь, — это акт пустой и напрасной щедрости. Я просадила и ее, и дух, и дух летит в пизду, вытаскивая насилие из самого моего сердца. Я предвкушаю насилие, как дозу. Я переживаю экстаз+насилие, лишаясь рассудка. Доза, экстаз и разгул — лучшее из спасений перед лицом смерти. Окончательность смерти знаменует во мне самозванку, и единственное мое спасение — стать самой незаменимой из людей, не приносить пользы.
----------------------------------------------------------------------------------

АЦЕФАЛИЯ: ВЫМЫШЛЕННАЯ БИОГРАФИЯ АЦЕФАЛА

ангелоподобное существо укрылось
в святилище своих патологий,
смерть охватывает Ацефала —
он рассеян в ней, как в рентгеновских лучах

безбашенный бог Ацефал
не носит головы,
будто петух после гильотины,
он заставляет тебя помирать со смеху

обезглавленное тело Ацефала,
напыщенного божка, — атрибут разрухи,
клейменный почестями и титулами –
он заставляет тебя умирать в противоречиях

Ацефал, безголовое божество,
проснувшееся в полюциях, как в солнечных бликах,
и опорожнившееся энурезом, как солнечными лучами –
он заставляет тебя пожертвовать собой и умереть

*
направляясь к смерти, Ацефал
извивается от напряжения,
исторгаемого не человеком, но и не богом,
а извращенцем, приносящим священную боль

ацефалия — архаичное верование,
анахронизм людоедства: Ацефал доест фарш
мышц своих и перекроит
перепонками сад кабалы его

в центре груди Ацефала, не носящего головы,
тушат окурки до лихой утраты,
всецелой, как смерть, и 
слезами божество снаряжают, как иглами

жертвоприношение Ацефала —
гибель тех, наблюдающих храм,
затянутый смертным блеском
неизбежности, жуткой, как эсэсовец

преображаясь, боже безглавый Ацефал
умирает, красавица кровеносных сосудов,
отраженная смертью, как светом,
выпустившая лучи смерти, как глистов

смерть Ацефала, то субъекта, то бога
ослепительной радостью
прожигает существо его,
мистическое, оно истербляет себя

трупный яд обезглавленной плоти
Ацефала смертью достиг истины,
в безмолвии (хэй бро) пожертвовав
слова, как торчков в эпидемию крэка

расточительный Ацефал, бог без головы,
как дурочка, спустил излишек жизни, ее
поставив в ряд со смертью, в театре жестокости, где
жертвоприношение — сценическая ошибка осиянная

Ацефал — единство безглавого, свирепое,
словно церковь, и трагическое, как казнь;
жрец ацефалии есть сам по себе война,
отказавшаяся стать палачом, шакалом, фашистом

 XII.

                        «он умер, заявив, что фарс — элемент поэтический, как грусть»                               Т.Т. 

зацени мой вирт на заумном наречии 
дадаистский боди-хоррор 
песня пастушки + детский лепет 
гибрид агитки и гей-фанфика nc-21 

я пою, куплет пухнет, как беременная касатка; 
света нет 

(у меня четыре младеницы в нагрудном кармане
а недомолвки гусеницей ползут по локтям) 

я призываю ни в жизнь не вступать в сговор со здравым смыслом! 

я расчехляю свой каталог лозунгов 
формуляр девизов,
 отпечатанных на библиотечных карточках,.
… слоганы, транспаранты, знамя… 

я приговорена к дада я влюблена 
----------------------------------------------------------------------------------

РАДИОСПЕКТАКЛЬ «ВАЛЕРИ СОЛАНАС ВОССТАЕТ ИЗ МЕРТВЫХ» 
в двух актах

> слушать<                         > читать сценарий< 

~
действующие лица: Первая лесбиянка в мире                              
                                         Une écrivaine française
                                         Полтергейст католического пансиона  
                                         Валери Соланас

роли озвучивали:       Аня Кузнецова
                                        Виктя Вдовина 
                                         Михаил Бордуновский                                  
                                        Милена Степанян 

(спасибо подруги друзья возлюбленные и избранни: цы)  

----------------------------------------------------------------------------------

Девичество; разлагаемся с пушкой во рту, 
я расстреляла все свои вещи; морок; 

хватаю ртом воздух, фиксирую:
Аня раскинулась по моей кровати как плющ; 
декабрист зацвел; я застряла в прошлом, 
как севшая на мель шхуна.

Уродство, чума, несовершенство мира 
вечнеются — три монумента, 
впаянные в летние деньки,. во все 
дни на свете. Чума, чума, эпидемия 
волчанки, чума, чума 
настигла жизнь духа, дух испещрен чумой, как меридианами, дух 
томится, как узник, заключенный в центре Цереры. 
Чума мироздания: дух пленный глазеет на астероиды 
и не хочет на волю, но в новую тюрьму, а лучше —  

быть заточенным в Бастилии,
как лучшие умы Ренессанса. 

Не вылечить чуму на теле жизни, 
не рассыпать со стуком яблоки на лед, 
не упасть в реку — ничего не удается сегодня; 
я саботирую сам механизм беды; 

чуму можно отплакать, 
отгулять с бродячими певцами, 
отмолить. 

Безветрие вот уже пятый час; 
я фарфоровая + самая лучшая арбалетчица,

мой брат-близнец собирает артель:
карабинеров, снайперов, лучников — мятежники, 
они плетут заговор против короля 
и ходят на стрельбище каждый день, 
а если болят уши — прикладывают ватку, 
пропитанную маслами и бором. 

*
Вдоволь наплакались друг о друге 
бывшие любовники, лежа 
в застиранных простынях, 
увязая в трясине (тина 
липнет ко лбу, как фата); 
обрывками слышны жалобы и бредни; я теряюсь из виду. 


VIII.

                        «И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни                         плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло».   
                           Откр.21:4

                        «Я пишу для того, кто, вступив в мою книгу, никогда уже из нее                         не выйдет, провалившись эту дыру».
                           Ж.Б. 

Каждый текст ненавистен мне. 

Причитания — ворох 
скользящих к бессмыслице слов, или 
низкопробные фобии, сотканные 
в зернистое нёбо граната, — фальшивка для слабачек; 
ты слабачка, и я тоже такая;
текстом не заклясть, не открыть огонь — так,
пустяк, пародия на Жест + Дар,
ему не соблазнить меня; 

сокровенно одно — его незаконность. 
----------------------------------------------------------------------------------

ГИМН 

Я — сон дурной, лакуна леса, зверь — 
затравленный метающийся крах, 
себя сгублю в излучинах себя, 
и тронный зал гудит, как трубный залп, 

утробный гвалт,. прославленный тупик — 
бесславный, расточительный конец 
глухой стены, гулянки, сажи, ям… 

Ты не имеешь места,. нет тебя; 
я голая в кино, заражена,
и миру нету дела до тебя,
я, как зевака, жду,. и нет тебя. 

Ты провалил все испытания, дурак: 
прорывы, пьянство, зверства — 
в помоях, как в покоях короля, 
как паразитка, жду, но нет тебя… 

В конечном уязвимом теле — 
раскаты смеха, 
влажные глаза; 
и вспышки света украшают тело, 
блеск слизистых, как рыбья чешуя, 
на солнце блики, гимны… 

…и тело уязвленное конечно, 
посажено на трон, на королевство
повенчано; заминка, штурм;
и тело — то, что ничему не служит, 
и разрешается в ничто — 
и тело это, как свинец, обманно,
и идеал его — крушение корабля;
но в теле этом нет тебя.

Всю в выделениях испачкала себя, 
лицо и рот –
все в сгустках крови, 
они, как глянцевые плотные куски 
говяжьей печени, истощены; в косички ленты вплетены… 

Здесь творится посредством потери
это зрелище, гимн,. без тебя –
бесполезна я, как наводнение, 
+ раздета, изнурена 
я только тем, что нет тебя…

Костяшкой пальца я вспорю тебя, 
и распечатаю, как будто ты конверт. 
Я, как открытку, распахну тебя. 

В губительных пучинах нет тебя,
в чудовищных разливах шторма нет тебя, 
во время катаклизмов нет тебя;
ты не имеешь места,. нет тебя.

----------------------------------------------------------------------------------

кусочки щипки реальности бесполезные и бесцельные та область вещей обожаемых, но ни на что не годных труд это антоним любви однообразие труда тупиковость любой деятельности высшая ценность отходов снов их не ассимилировать толпа воин: ок аристократ: ок буйных сумасшедших вождейвожаков поэт: ок рвется к гильотине гильотинированный в процессе умирания обещайте мне достигать раз за разом великолепия вещи ямки желанных артерий неужели я умираю сжальтесь моя несчастная мать блуждает в лабиринте мыслит и пугается я веселюсь меня веселят и чрезмерная красота и чрезмерное страдание мой крик сливается воедино с глухотой ночи никто не слышит моего крика сил нет я абсолютно бессильна перед каждым новым днем пробуждением и погодой не получится избежать испытания новым днем язык божественный возлюбленный мой йазык рискнуть языком открыть язык свой срезам территория духа и карнавала открывается только голым только раздевшимся второпях тайна молчаливый йазыковой трюк я уже не смогу его покинуть отсюда не выйти я провалилась как человечица как рабыня я прекратила всякую деятельность ума схоронила провалы сердца да я пишу книги сижу дома отгороженная от всех несущими толстенными стенами я разрушу стены и пойду ко всем к каждой мне каждая нужная диллема партия в шашки неприличные шутки непристойные фразочки словам я доверяю столько же сколько зверям атакуй меня я напала на себя изнутри, а ты набросся на меня снаружи со спины я все поставила на кон читаю мантры ранним утром привыкла храбриться нечего ждать от письма ничего не утаить от письма всеобщее художественное освобождение от означаемых от референтов от авторства от жизни от вторичности синтаксиса слова фонемы бебебе осьминоги совсем рядом протяни руку изощренные ростки чистотела я уже не замечаю разницы у меня лицо смерти никто не смотрит в него я испытываю своих любовни: ц на прочность мы трахаем мертвую косулю тащим ее тушу к себе домой мертвечина  самая бесцельная в мире материя чтение книг надоело как бы ухитриться поглощать их по-другому утешайте меня я свергнута даже сука внутри себя какой будет кончина чем все обернется вы деспоты тираните меня я поддаюсь глядя вам в глаза обоссываю пороги ваших домов план на день юмореска и пустота охи-вздохи по сорбонне цвет небес под цвет волос моей спутницы ебусь с мармеладом слюни сопли липко даже вдыхать я отрываю головы раскручиваю их как мешочки с камнями йоу денег нет лоулайф плюс употреб пора жечь вишневые деревья сжечь их да оставить труху я объедаюсь хлебом я вообще не откладываю на потом никакие удовольствия у меня нет никакого будущего разбазарить последние силы вот такой лайфстайл я племянница венгерской скрипачки она суперская изврати меня избавься от меня какие еще намеки тебе нужны ярость бьет меня по ушам впечатли меня изобрази хоть стойку на руках я сделаю березку я встану на мостик  

----------------------------------------------------------------------------------

КЛИНИКА/БОЛЬНИЧКА  

слабыми следует восхищаться
а не жалеть море отступает 
шарахается от меня я прокаженная 
а я ждала моря как лона 
кожа на плечах тянется 
отделяется от костей и каучукового 
моего мяса мир проклят 

голограмма чертополоха рыцар: ки 
ордена чертополоха   чертополох переполох 
нечистая сила облюбовала 
этот сложный цветок не пугайся 
я образцовая пациентка русской больнички 

раствориться заместить себя 
голограммой чертополоха 
я растеньице подарок разорение 
смастери меня как поделку 
ты прерывист как запинающаяся речь как
квант кварк дробь
а я не приемлю никакого разрыва 
слиянна я цела только вместе со всем 
мир мира: спайка сращение сцепка

я теряюсь в загробном мире 
как в новом городе как на оргие где
ты никого не знаешь 
и путаешь незнакомцев 

интегрируй меня в свои гениталии 
их вибрации осязаемы как вещества  
они стягиваются сжимаются в кремень 
в минералы в звук 

нечленимый пчелиный рой — 
футуристичная субстанция 
вроде крови вроде слепоты 
я слепа я изымаю из себя кухонный нож
по рукоятку всаженный в трахею 

у меня болты в глазах так раздулись 
что давят на радужку я слепа 
зрение походит на избиение 
увядание жизни под вечер как же паршиво 

а легенды обо мне облетели все богадельни 
там-то меня встречают с почестями пожимают руки 

за успех нашего гиблого дела 


XV. 

                        «не покидай меня безумная мечта»
                           П., Г., М.

chaos inside me 
я целую твои щеки из последних сил  как мученица 
впечатываюсь в тебя поедаю я так боюсь 
что ты испаришься из-под моего рта 
(…боже вдруг это в последний раз…)  
идет церемония лобзания твоего лица    
вокруг пурпур и горностай 
фанфары звенят кавалькады
раздвигают жилье мое  от порога до горизонта 
разбегаются вереницами как стручковый горох 

я говорю: смерть 

я говорю: триумф 

я зияю в середке текста 
в избытке жизни  как спятившая брешь 
я настолько аутсайдерка что универсум в ахуе 
я не подхожу ему 
как сорняк испоганивший клумбу  

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 1.1 

снова говорю: смерть

время воспеть + восславить 
эти грязные клеенки 
липкие от изуверств   
водянистые свидетельства паралича — 
авария в морге когда 
дурман облепляет и
как моллюски вколачивается вглубь 

    Мне было четыре. Зимой в сибири было минус пятьдесят. Впервые он поимел меня в новогодние праздники, когда мы гостили у крестной, его мать — сестра моей матери. Госпожа моя Аномалия, это не походило на сцены пыток. Только мое красное сердце никогда больше не будет таким красивым, А. был взрослым,. хэй, братик, ты бы знал, чем мне обернулось растление. Он растлил меня в шутку, во время игры, между делом, А. даже не приходилось удерживать меня насильно, я приняла правила игры.  

    Я вспрела: после мороза температура в квартире казалась пеклом, я, не переодетая в домашнее с прогулки, осталась в водолазке и колготках, намокших от пота, прилипающих к попе и растянутых между ног. Диван в гостиной раскладывался, ножки его подкашивались от резких движений, он пружинил и скрипел. Меня часто оставляли со старшим братом, А. показывал мне свои дурацкие пазлы, я скучала и скрипела диваном, вжик-вжик. А. предложил игру — по очереди притворяться куклами, сначала он сам сидел неподвижно, а я сгибала ему руки в локтях, вертела в разные стороны голову. Потом в роли куклы была я — почти сразу меня раздели, положили на спину, попой к краю кровати, я помню вид от первого лица: у меня вздутый живот, грыжа топорщилась шишкой, у него не стоял, я удивилась волосам на лобке А., у меня таких не было. Он водил опавшим мягким пенисом у меня между ног, когда пытался войти — его член просто сплющивался, как гормошка, и проникнуть внутрь не получалось. В первый раз А. совсем меня не покалечил, мне было удивительно, странно, но не больно. А. терся о меня минут десять, потом натянул трусы и шорты. Я уже не была куклой, обратно одеваться мне пришлось самой, я начала стыдиться, корябало под грудиной. И больше мое красивое красное сердце никогда не было ни красным, ни красивым. 

----------------------------------------------------------------------------------
в тот самый первый раз
было почти не горько и не страшно 
я себе не могла представить
что меня ждет:    смерть
раз за разом    смерть 
все сто двадцать раз    смерть 
годами смерть смерть 
началась исполнялась подряд 
следующие шесть лет 

смерти — спорадические медузки 
застрявшие в толще вод 
превратили море в кисель (с комочками) 
я бы такой не пила в нем плавает рванье 

боже мой я обила все пороги смерти
я видела ее отчетливее чем вижу жизнь 
мне смерть соразмерна 
она требует предъявить себя ее лицу 
тотальная дерзость смерти 
вульгарная как заклинание 
взывает к беспорядку + взывает к беззаконию 
и смерть тянется здесь передо мной 
вне времени т. е. вечно 
тяжкая ноша обращенная ко мне — смерть 
любящий ношу таскает ее протуберанец 
суперским полднем ставлю укол от рвоты 
смерть смерти выпятить напоказ 
и в смерти и в славе в духе в сердце 
в сердце смерти и в смерти сердца 

----------------------------------------------------------------------------------

ЖУРНАЛ «ФЕМИНИЗМ БАЛАГАНА». СОДЕРЖАНИЕ 

Вступительное слово. Исходники абракадабры: гетто или письменный стол ......…………………………………………………………………………….………………………….1  


ЦИФРОВАЯ ЗЕМЛЯ

Архив поцелуев, феномен инопланетного языка, ревизия mixed feelings и плохих времен…………………………………………………………………………………………….19

Как гигантские аттракционы стали маркером карнавальной географии? Размышление об алхимии, изгнании и спектакле………………………….………34 

Проблема оплеух в нецелованные времена: надежда и восхищение дисгармонии……………………………………………………………………….………………………87 

Пособие к мультитемпоральным радостям. Выжженная гипербола как визуальное воплощение тотема………………………………………………………………106 


ВЕБЛАНДШАФТ

Порнография — сверхреальность и жест чистой траты. Заметка о безвкусице как атрибуте богохульства…………………………………………………………………………………………….123

Brain not, мазут, обеды омоновцев — обновленное меню снесенной забегаловки…………………………………….…………………………………………………………159 

Коллаж «цветок: взгляд»…………………………………………….…………………………….191


ГЕЙМПЛЭЙ

Анемия или гниение — какой флешмоб устроить в субботний полдень? Постчеловеческая, лесбийская магистраль в искусстве……………………………………………………………………….……………………………220

Неуч: ки, жмот: ки — пермофативность духовного как политического…………………………………………………………………………………………….267

Озарения воли: вопрос от висельников Аляски. Изоляция и цветение кладбищ.…………………………….………………………………………………………………….……302

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 1.2 

    Я была больше рассеянна, чем напуганна. Об этом лучше молчать — устав не оглашался, я держала рот на замке, А. и не пришлось заставлять меня молчать. На следующий день его взгляд изменился, он старался остаться со мной наедине, и к вечеру он остался. На второй раз А. не стал маскировать инцест игрой. Я не рыпалась, я молчала, и он молчал, А. подвел меня к кровати в родительской комнате, уложил на спину у самого края, стянул пижамные штаны, но оставил футболку. Он сел на пол у моих ног, развел их. Я уставилась в потолок, в глазах начинали щипать слезы, А. тыкал в меня указательным пальцем, водил им между половых губ. Потом поднес свой палец к моему рту, требуя, чтобы я облизала, я отвернулась, но А. взял меня за голову и с силой повернул обратно, я сжала рот. А. конечно втиснул палец мне между зубов, было отвратительно, в детстве я плохо подтиралась после туалета — чувствовался вкус мочи, он еще раз потыкал мне между ног уже смоченным в слюнях пальцем и облизал, скорчился, пошел полоскать рот водой. А. вышел из спальни, еще какое-то время я лежала, замерев, на том же месте, где он меня положил и оставил, потом натянула штанишки и разревелась. 

    Я не знала этому названия, я не знала: унижение, надругательство, ужас, ужас. В четыре я узнала редкий ужас, я узнала большую боль, даже, наверное, уничтожение, с того дня стало понятно, что радости в жизни не будет, но будет сгущаться горе, будут приумножаться издевательства, мерзость — растекаться, как плевок.

    Остаток дней в Стрежевом был весь такой: А. пытался впихнуть в меня хуй, это не только горько, но еще и больно, я вышла из оцепенения, плакала, просила, не надо, но не противилась, не пыталась убежать. После каждого изнасилования, он рисовал мне дебильных собачек, чтобы успокоить. Почему-то собачки срабатывали. Хуй у него так и не стоял. Я кривлю рот, набирая эти воспоминания. Они такие ясные, полны деталей вроде: лобок А. уже был волосатый, волосы росли светлые, и сам он был русый, тонкий, со светлыми глазами. Конечно, в его лице я вижу все самое гадкое, эх, братик, ты тошнотворен. Черты лица А. были мелкие, смазанные, я не смогу назвать ничего хуже его лица. 

    Педофилия, инцест; они изуродовали мне душу. 

----------------------------------------------------------------------------------
предмет моей гордости 
мрак абсолютный мрак полный мрак 
он все под себя подмял 
оборвалось сердце

*
любимый мой отравленный белым светом 
очень скоро почва уйдет у тебя из-под ног 
я собью тебя с ног очередным абзацем 
новой строфой 
клянчащей взгляда умоляющей о внимании 
облагодетельствуй попрошайку

*
здесь каждую строку я заговорила как амулет 

*
я иду позади тебя 
и таращусь на твою комариную спину 
скроенную немного ассиметрично 
и на вдохе вздымающуюся как всплеск 

*
я хотела быть всем 
ты был всем 
ты был просто мечтой 
а остался кошмаром наяву — ты ушел 

*
а я присягнула тебе как когда-то бедности


XVI. потрогай лоб у меня жар 
ранним утром я просыпаюсь 
от озноба или воя сирен скорой помощи 
в москве непрерывно кто-то дохнет 
я заживо испечена зарей 
как прожектор въебавшийся в окно 
я все-таки съела 
мое тайное-тайное солнце 
как позвонок как клопа как горючее 

я завидую дохлым кошкам 
я грежу быть дохлой кошкой
я ищу новой земли 
и требую ничто 
утро наступает  шумное как ярость 
убежище мое рвется 

в разгаре недуга я шелушусь 
и бледнею это изумительно 

а публика любит чахоточные морды 
самоотверженно как скулшутинг 

легкие судороги 
и ты виртуозная наследница иссушений 
 пуглива как гавань 

самонаказанием долбят мозг 
температурные сцены прошлого 
каждый раз 
когда мы оказывались в постели 
как земноводные аквариумные зверушки 
мы упразднялись в землю в вечность
как в чехарду

сердечные марши зыбучи как пески 
я не в ладах вообще со всем-всем 

неугомонная демоница под моей кроватью 
нелегалка полная идиотка 
поможет мне излечиться 
тысячерукая малолетка 
всади в меня перочинный нож 

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 2.1 

Я НЕ МОГУ ОБ ЭТОМ ПИСАТЬ НО ТОЛЬКО ВОРОВАТО ПОГЛЯДЫВАТЬ НАЗАД 
ЧТОБЫ ПИСАТЬ НУЖНО ИНСЦЕНИРОВАТЬ 
БОЖЕ ЭТО НЕ ДЕТСКАЯ ШАЛОСТЬ А БУКВАЛЬНО КАТАКОМБЫ СУКА
ЗАЛОГ МОЕЙ СОБСТВЕННОЙ СМЕРТИ 
ЯДЕРНЫЙ ГРИБ В КОТОРОМ МНЕ ПРЕДСТОИТ СГИНУТЬ 

я отдала все что у меня есть всю свою спесь 
но этого не хватило я вынуждена умирать 
по двадцать раз за фразу я не 
в состоянии выдержать если честно 

выстрел выстрел расстрел 
детали наспех брошенные 
как поводья: 
мой инцест длиною в шесть лет
раздробленный на сто двадцать раз 
залипает в самом истоке жизни как в пазухах 
оставляет от жизни рытвины и руины 

и это улов? заурядная вражда вываленная мимоходом?
в нем был задел на безраздельный 
нестерпимый дебош способный 
от массива всех текстов оставить пепелище 

ух бля 
мне не хватает хладнокровия 
позорище

----------------------------------------------------------------------------------

мягкотелая царица 
добывает отдохновенье 
в алтарях колыбелях неоновых паводках 

аддикт — божий клоун — 
корчится в сокровищницах своей госпожи 
…смутьянка моя, наркомания, 
светозарная ловушка, освистанная безделица,
тоска моя, бред мой, самая моя разруха, 
самое зло во мне, свирепейшее… 

вот россыпь ее реликтов: Приход — гость эскалации с мясом наружу;
                                                       Передоз — сбежавший от культа, набожный василиск;
                                                       Марафон — отморозок с грязными пальцами; 
                                                       Ломка — халтурщица неказистая, повинная в застое;
                                                       Тяга — первертка, чужая на этом вертепе панкуха 

его плющит нужда, банкротство
как же он хорош умирая в самой смерти 
безъязыкий и незрячий как шкура зверя 

не проморгайте лоск неблагополучия!
я заложница его наряжаюсь в платье 
лишь чтобы захныкать
и зрители бьются в рыданиях 
у рубежей этого паводка 
под натиском его увечий 
и ты мигом заматереешь 

*
вот такая дребедень 
целый день целый день

submit аутопсию — 
                                         вот теперь-то ты влипла 
submit кровь из носа 
submit гарпун в матке   шаболда с вывихнутым плечом
если за это тебя не обоссут подумай нужно ли оно тебе

----------------------------------------------------------------------------------

ПОСТМОРТЕМ-КОМИКС «ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ»

                       посв. А.Д.

1.

                                                                                                                2.

----------------------------------------------------------------------------------

ТРАКТАТ О СВОБОДНОЙ ЛЮБВИ
(возможно скам)

для счастья каждой поэтке нужны сотни и тысячи любовни: ц среди которых обязательно будут a) санитарки с галоперидолом на изготовке раз в пару лет незаметно засаживающие тебе в вену шприц ведь все мы жаждем отключиться на дэйте и проснуться привязанной ремнями в клинике неврозов; b) царевна-лебедь недоуменно улыбающаяся тебе в зеркало заднего вида пока ты снова и снова находишь ее пух в волосах и во рту на годовщину своди ее на птицефабрику она охуеет; c) безработный наркоман ведь бэдтрип тоже трип малышка; d) дуэлянтка твой беспроигрышный варик для ностальгии по пубертату мы деремся или ебемся? это застолье или трибунал? анал e) хохотушка ведь самая сладкая асфиксия наступает от смеха, а не удушения; f) перверт пригласивший после бара в свой подвал похожий на лимб и без промедлений выпустивший себе и тебе кишки он будет в ауте ты будешь в ахуе вот такая party только для вас двоих; g) отморозок со взглядом социопата после каждой встречи с которым ты уходишь в пятидневный запой; h) распиздяйка чавкающая крендельками и мармеладными мишками те ваши встречи которые она не проебала будут порталом в отпетое тунеядство она спрячет твой ноут она выплеснет в лужу каждый твой фильтр-кофе она забудет о любой годовщине и вы все время будете начинать сначала это прикольней чем кажется; i) ловелас нет ничего слаще чем стать еще одной в карнавале женщин там каждый добрый участливый взгляд вручается тебе как гостинец не обольщайся им тебе довольствоваться еще три недели; j) гость заходящий вечерами на пиво на кинчик на серьезный разговор хранящий звучный секрет что за порогом твоего дома его не существует; k) святоша для самых чистых и светлых чувств; l) монстр твой тайный воздыхатель с раннего детства заглядывай почаще под кровать; m) беглец тебе придется сбегать вместе с ним; n) вандал разгромивший детскую площадку у тебя во дворе затопивший соседей сверху съевший консъержку; o) бунтарка такая же декласированная пизда как и ты нищая и бурлящая; p) фавн; q) инквизиторка; r) идол; s) циклоп; t) Аляска

своди меня на свидание 
как первую встречную
и я после каждого поцелуя
буду просыпаться с новым лицом
<…> распиздяйки святоши хохотушки <…> 
я стану для тебя liminal space — пантеоном 
вечно перерождающейся beloved 
новшеством
      скопищем,
            капищем 

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 2.2

    Бремя написания хроник душит последние главы поэмы. Они — уже эрозия на телесах текстах, конвоир, размечающий его разврат и слякоть, рыболовная сеть, опутавшая хвост ундины. Здесь инцест неминуем, как в моем детстве, а его монструозные экспонаты патологичны, как вереница пожаров. Костры и кости. 

    А. был бесом, он не желал надо мной никакой расправы, не глумился, но мучил буднично, механически, не совершая плясок у бездны, не наполняя жертвенный чан сукровицей. В общем, грандиозное А. было чуждо, он был подлый и мутный, как мякоть сливы. Не терпел жалоб, слезы не замечал, если без громких всхлипов, я быстро приучилась сжимать зубы, не охать, не ахать. 

    В этом бездонном падении не было никого до меня, я казалась себе первопроходцем, мрак так резво бесился вокруг, потому что я была первым, что он увидел, и он лез на рожон. Лютый пиздец. Хотя лучше этот искрящийся ад, чем атараксия трибунала, безучастность казни к казненному. 

    Впервые кровь из меня пошла уже при нашей следующей встрече. Зима кончилась, кончилась и весна, летом моя крестная с детьми приехали гостить к нам домой, я почти забыла те зверства, но зверства продолжались. В пять лет у меня начали срастаться малые половые губы, было нестрашно, иногда мать возила меня в больничку разрезать их. Разрезать скальпелем было совсем не больно, только я ощущала себя как торт или фрукт. Они срастались обратно через время, между ними нарастала невнятная пленка, эластичная, как прорезиненная ткань. А даже не удивился, или не подал вид, и почти машинально вдавил кожицу ногтем, она разошлась, А. просунул палец сильнее и распорол, так лопают мозоли или волдыри от ожогов. А. кромсал меня несколько раз, теперь я смотрю на свою пизду и мне кажется, как будто кожа по краям слегка неровная, как резьба. Ебать, фактура. 

    Когда я узнала о девственности, я думала, что это моя плева вылезала на поверхность, зашивая меня. Типа пытаясь восстановить физическую целостность. 
    Раз в полгода наши семьи (наша семья?) проводили вместе каникулы или чей-то отпуск. Так что я была с ним две недели зимой и две летом, только в Стрежевой мы больше не ездили, ездили на море или в деревню. Я все же начала рыпаться и не даваться без боя, спустя несколько лет, почему-то перед началкой. Я пряталась от него, кидалась в него вещами, а в конце, когда А. клал меня на спину, я сводила колени, не давая ему разжать их сразу же, мой рекордный отпор длился четыре секунды. Это вам не хухры-мухры. 
    До первого класса эта хуета неуклонно повторялась, однообразие боли было сродни каторге. Я потихоньку разлагалась + съеживалась, но так — без флуктуаций. Худшее было впереди. Слабым пизда. 

----------------------------------------------------------------------------------

я опять заканчиваю главу под вечер 
и особенно под вечер
я силком усаживаю себя 
писать что-то кроме 
монотонных обморочных признаний 
стоит мне 
завести эту шарманку 
и я без конца посвящаю тебе текст за текстом 
как алхимик 
перегоняющий мусор в драгоценности 

панацея от забвения — 
всучить адресату (да и всем 
оказавшимся на концерте) 
благословенные реликвии: 
поджоги рубцы 

ты в ловушке 
ты — заложник 
моего непрошенного подношения, 
пышного как застолье
 я — заложница смерти, 
умножаю прах и некроз 
                                   чего бы я не дотронулась все гниет — 
я не касаюсь твоего лица
и целую воздух рядом с ним 

свой долг я отдам своим прахом 
и одинокой овацией провожающей гроб с моим трупом 
похороните меня как поэтку/как дадаистку/как батаистку… записку 

*
Незаписанная жизнь — похмелье, тупые скитания, нервы, жребий и ложь, а письмо — это безответственность, недостача — сколько не пиши. Я мяукаю, как пишущая гортань. Я пишу только за бесценок за так 
я пишу стихи потому что глюки и похмельные клятвы откупают себя у мира
я пишу стихи потому что совсем себе не принадлежу и после удара подставляю чужую щеку 
я пишу стихи потому что это богемно 
я пишу стихи потому что я сектантка и все мои подруги тоже в секте 
я пишу стихи потому что стих это поединок, но только на словах
я пишу стихи потому что есть отрада заплакать + быть слабым звеном 
я пишу стихи потому что они тушат свет 
я пишу стихи чтобы однажды написать псалом 
я пишу стихи чтобы на скалистой земле развести плантацию безответных цветов: облепих, водяных лилий, паразиток-веток орхидей, рододендронов 
да, я пишу стихи ради рододендронов 
я пишу стихи чтобы благоговели психонавты в баре за углом 
я пишу стихи чтобы предотвратить катаклизмы: циклоны и смерчи 
я пишу стихи потому что стих это лазейка 
я пишу стихи в стужу потому что я русская 
я пишу стихи потому что они бесплодны 
я пишу стихи чтобы отомстить 
я пишу стихи потому что противоречу себе 
я пишу стихи от того как сильно путин заебал 
я пишу стихи потому что нам пизда 
я пишу стихи чтобы патриарха кирилла больше не пускали в храм 
я пишу стихи потому что их застывание меняет образ, но не меняет жизни 

я пишу стихи и не понимаю…  — 
…, а понятно почему только богу одному!..


XVII.

                        «All the virgin eyes in the world are made of glass»
                            M.L. 

Эльзу фон Фрейтаг-Лорингофен арестовывают на пятой авеню в Нью-Йорке за то, что она курит и разгуливает в мужской одежде. Она нездорова и с трудом ходит в туалет, хи-хи-хи — это смешно. Смешнее сортира — только общественный сортир. 

Эльза фон Фрейтаг-Лорингофен, в день своей смерти ты говорила: Слышите? Настало время épater la bourgeoisie! Уложить штабелями их изысканные трупы! 

Дада-баронесса, ты плохая женщина, непутевая, похожие на крошечные бивни, волосы на твоем лобке погрызли термиты, твой плешивый лобок в пунктирных узорах никого не заворожит. Хуевая из тебя натурщица. 

Эльза (в девичестве Плетц), моя неразборчивая подруга, ты вся горишь огнем. Твой тоненький голосок охватывает парижские кладбища, как степной пожар: Père Lachaise покрыт рябью, как буриме. Твои ДЛИННЮЩИЕ пальцы, в полусне спутанные с булавками, катают меж подушечек ядра черного перца. Фехтовальщики всего мира мечтают использовать ее ДЛИННЮЩИЕ пальцы вместо сабель. 

Люди боятся ее. 

Когда гаснущая от скуки, ты убежала из дома, раздались аплодисменты. Они провожали тебя в скитания. Совсем юной ты вышла замуж за душегуба-священника и рано овдовела, похоронив супруга на разросшемся кладбище Пер Лашез. Ты вырыла ему могилу своими длиннющими пальцами и забросала его смердящий труп бесцветной землей. Он похоронен без гроба, без надгробия, как скот. 

Эльза фон Фрейтаг-Лорингофен, в день его смерти ты говорила: Победа за мной.

Ее разбитое сердце… 

                        … сердцебиение сбивчиво,
                        как у трусливой косули…

… ранами сердца исцелились 
и мы 

Позже ты вышла замуж еще три раза: за кузнечика, за гончарный круг и за погонщика мулов. Не все твои мужья умерли, кузнечик и погонщик дожили до седой старости, полуслепые и шумные, они сидят на веранде, наблюдают, как тает снег. Гончарный круг вынес два месяца брака и сгинул в колумбарии. 

Эльза фон Фрейтаг-Лорингофен желает уродства, стать уродливой значит шантажировать это двуличное царство. Она бреет голову, незатейливо оголяется, ее вульва застает нас врасплох. Она встает на руки, делает кувырок, ее позвоночник оказывается гибким, как бельевая веревка. Принцесса авангарда примеряет на себя все нечеловеческие рубашки, в ее наряде — изобилие мира. 

Красота в Америке всегда мертвая, красота во Франции всегда нервная. Баронесса покидает ферму в Кентукки и переезжает в Париж, там Эльза травит газом свою собачку и застреливается. Ее самоубийство — отличная интрига в завершении жизни, всем знакомая и знаковая авантюра. 

кровь на полу, кровь
дохлой неврастенички, 
собачьи хрипы 
разносятся из облака газа, 
два трупа слиплись 
в один — les enfants terrible 
на обочине, 
трупы непорочны, 

моя бесцеремонная приятельница, 
ты умерла, как жила — 
как палка в колесе, 
как кость в горле, 
как бельмо в глазу

Это было со мной, это всегда было мной, это и есть я.

----------------------------------------------------------------------------------

ÉPATER LA BOURGEOISIE, ГАЙД 

                       посв. В.У.

§ 1. Смех

Скоморох может прожить 
тысячу лет в одном смешке 

Пьяный купидончик щекастый 
и румяный малец 
горланит непристойности 
чтобы смущать человечество 

Королева-шутница оживает наконец-то 
во всем своем заикающемся накале
возвращается на родину 
и становится 
страстной поклонницей Гитлера 
Это Ржач 

§ 2. Героизм

Вот одиннадцать
некрупных рыб которые 
попались в мой невод 

Десять из них 
сизые и убогие 
Последняя фосфоресцирующая 
мурлычет как цикада Она станет 
мятежной футуристкой 
или жеманной любовницей 

Она станет футуристкой молокососы 
И на плаху 
И на смерть

§ 3. Экстаз

Амфетамины 
сведут ее в могилу 
через несколько лет, но пока 
она исступленно бодра беспрерывно вертится 
и рассказывает несусветные истории

Будуар завешен нюдсами Я ты 
в слюнявом танце 
Скулить любить сильнее всего 
целуй меня мой последний поцелуй 

Ангел-распутница полей 
мне бедра водой 
пока я не стала факелом onionize me 

§ 4. Жертва 

Разоренная 
она раскрыла объятия 
обветшалому возлюбила отвратительное 

Сейсмическая нищебродка 
когда она не делает скульптур то 
очень много пьет
очень много курит 
и горько размышляет о смерти

Дура
выдохлась 

§ 5. Поэзия 

Ассамбляж тирадой вырывается наружу 
похотью и ересью Их пьянящая 
музыкальность настроена 
на хаос города на коронную 
сумятицу 
в постсоветском рубато 

Роняю хулиганистые слезинки 
хнык-хнык кадриль моих рыданий 

Вот подстрочники оговорок 
непереводимые
кокетство в немощи 
старомодны позвонки рифмовки 
водоворот в такт 
вековой лж
и 

Это подделка 
на тихоокеанский сепсис  
Это поэзия 

§ 6. Эротика 

Как из кремня 
ты высекаешь из меня искры 
Я умею делиться о да 

Я приберегла тебя как огарок свечи 
или непроизвольный импульс 
сжать челюсть Ты любимец 
конвульсирующей кожи Я поклонница
порнографии 

Кристаллизуюсь среди пьянящих искушений  

Где сходились орбиты ртов 
мы стали богом 
прикованным к постели 

Ты держишь меня на расстоянии 
Ты смотришь прямо на меня
пока мой затуманенный взгляд 
пересекает границы глаза 
и разливается надменной 
белой зарей 

----------------------------------------------------------------------------------

Ханна Хех препарирует насекомых, застилает их трупиками супружеское ложе. Она прихлопывает клопа и скручивает его тельце на манер слоновьего хобота. 

я безутешна
я не хочу жить 
безобразный грохот как патока 
забивается в мою комнату 
крах 


X.

                        «с м е р т ь  это белая бабочка ночью на стуле»
                            Н.И.

я умерла для языка и возродилась для смерти 
я вставила в рот кляп 
чтобы никогда больше не говорить
я купила гигантский телек 
чтобы сутками на нем крутились 
сцены похорон 

похорони меня ночью под светом ущербной луны 
и пусть плевок запечатает мою гробницу как сургуч         (плюй же)
носи траур 
над моей могилой 
возведи дворец из слез 
оплакивай меня плевок остракизма 

привези мне гостинец из Франции 
спизди мемориальную плитку 
                                                                        «Ici vécut George Bataille      écrivain»
похорони ее рядышком 

ведь я тоже была écrivaine 
и даже немного 
была француженкой т. к. 
была дотошной 
была плаксивой 
была непоследовательной 
но (!) бунтовала как игральная кость 
ластилась как преданная поклонница
и помешалась в конце концов 

я пробудилась для смерти 
для казни для человеческой жертвы

и высади вокруг меня на кладбище 
галлюциногенный вьюнок 
чтобы он цеплялся за пятки 
горюющих 
пробуждал их от болота реальности: 

                                                                                      гнездятся пристыженные галюны:  
                                                                                      суматошная душеприказчица 
                                                                                      в своей воздушной утробе 
                                                                                      вынашивает путаницу будто снаряд; 
                                                                                      узколобые небоскребы 
                                                                                      напролом лезут в кучевые облака,. 
                                                                                      и диаспора сепаратисток 
                                                                                      и нафталиновый блант размером с кошку 
                                                                                      и ангел 
                                                                                        и тигр… 
                                                                                      … целый ворох говна 

и трахни мой труп 
плис трахни мой труп 

*
я проклята 
я падаю в обморок 

я жадная как смерть 
я напеваю как вагантка 
песенку о своем collège 
как дешевая танцовщица 
я напиваюсь для пляски с бубном

*
много пустых глазниц впереди 
выемки от нулей впереди 

дева-фреска пожирающая шум 
изрыгает ямки как ковровые бомбардировки 
впереди полковник Аурелиано Буэндиа¹

----------------------------------------------------------------------------------

ПАРАБАСА «CORPSES ARE VIRGIN»

Истерические порнографки,
сухие апостолки суицида,
вежливые энциклопедистки солнца-а-а,
крылатые гермафродитки,
тряпичные куклы,
телепатки 

                                                снимают маски
                                                и выставляют напоказ
                                                самое существо,
                                                ослепительную дисгармонию своих сердец

we are women in DADA
коротаем дни
за оружием и сигареткой
unregulated hysteria treatment   → → → → →   > смотреть фильм <
_{(2024, триллер, боевик, 0 ч 34 мин, 18+)}

снято на жемчужинку во время жары (^. ^)

*
мы отбушевали как гроза
нас распидорасило как болты на спидах
к чему бы мы не прикоснулись, все
превращалось в скандал –ультимативный ход
Тцара был бы нами доволен

*
никто-никто не может меня понять кроме Батая одного Батая
я ношусь со своей ветошью
суюсь с нею куда ни попадя
но нет
 _{ношусь со своей ветошью 
я ношусь со своей ветошью 
суюсь с нею куда ни попадя 
но няя ношу}

----------------------------------------------------------------------------------

ПЕРЕВОД ПЕРЕНОС
(черновик манифеста)

i. ​​Пошел нахуй Соссюр.

ii. Дадаист: ки должны соскальзывать.

iii. Примите страшную правду: номинальный перевод является НЕДОСТАТОЧНЫМ. 

iv. Готовьтесь к РЫВКУ. 

v. Механические реакции рассудка это ПАРАЗИТИЗМ. Их работа — ЗАГЛУШИТЬ террор дада.  

vi. Тактика дадаист: ки —  умереть в оригинальном тексте и ожить в его БУДУЩЕМ. 

vii. Присмотрись к таким формам, как черновик, набросок. 

viii. Звуки растворяются в своей врожденной БЕССМЫСЛЕННОСТИ. Ворвись и ты за ними! Чих!

ix. Не капитулируй перед КОМПРОМИССНОСТЬЮ классической поэзии и классических переводов. 

x. В тщательной реконструкции оригинального текста уже не осталось НИ РИСКА, НИ ЭРОСА.

xi. Дадаист: ка — это обуза утилитарной литературы, литературы ЦЕЛЕПОЛАГАНИЯ и ПОЛЬЗЫ. 

xii. Саботируй эту литературу, вызывай ШОК. 

xiii. ПЕРЕНОС дада — это самодурство. ПЕРЕНОСЧИК дада — эксцентричный осел.

xiv. Твоими соратни: цами будут: ПОРНОГРАФИЯ, ПОТЛАЧ, БЛЕФ.

xv. Браво!


XVIII.

                       «сказанное поэтом неповторимо, а тобой — повторимо»
                         Т.

                       «ты сойди с ума, а я схожу за пивом»
                        А.Ш. 

дух мой тревогой отравлен вновь! 
пусть цветут, — ты говорила, —  
пусть расцветают всюду 
пусть зацветут     цветут…
… мое русалочье наваждение 
… моя морозная симфония — 
светопись отраженного страха

неба не было (je suis ivre) 
визжала тусовщица, 
легковерные пришельцы в глухом ангаре 
урчали, как коты; 
а мне бы вернуться в себя,
зарасти оптическим борщевиком, 
дойти до края, и как скаредный лавочник, 
что был наполовину погибшим,
растерзать почву 

*
мой беспощадный диллер 
я гонюсь за тобой 
я кидаю тебе вслед мокрые камни 
отсыревшие в земле 
опутанные слякотным мхом 
скажи я твоя звездочка 
самая заядлая наркоша 
дай мне еще пару таблов 
протолкни их подальше в горло 
и я превращу твою жизнь в чак-чак: 

мы снова на коммунальной хате 
трахаемся без разрешения 

расцарапай мне щеки изнутри 
зубами ногтями
штрижками шрамов оставь на мне 
бугроватую вышивку 

наша интрижка трещит по швам 
я напиваюсь и лезу на стену 
в бескровной мольбе 
вернуться в одно из 
пяти тысяч деструктивных свиданий 

----------------------------------------------------------------------------------

БИОПСИЯ 

запустение — это роскошь 
среди декадансных тропик 
безлюдные зыбучие пески 
станут самой классной из вечеринок 
гаванью твоего утешения 

меня распирает — 
так выдавливается из ванны 
мыльная горячая вода 
я раздаю себя чтобы не лопнуть 
на плутовские | рабские артефакты —  
узелки на бельевой веревке 
плотные как гематомы + 
к алтарю 
кинжалом пришпандоренный клавесин + 
до исступления строгий восторг 

i’m literally shaking 

на ошарашенных закоулках 
я и моя дурная соратница 
ревниво молим чепуху 
на нас шикают 
за нас умирают страусята и грешники 
нас арестовывает
сердитый патруль 

я щас себя ебну ヽ(°□°)ノ 

~ короткое замыкание 
блокбастер «Коллапс французского либертинажа» →  > смотреть картину <
_{(2024, экшн, 0 часов 0 минут 41 секунда, 18+)} 

пожар пожрал мои мысли о смерти –
потрясающее непочатое пепелище

----------------------------------------------------------------------------------

ангел желчи | ангел спермы 
помноженные друг на друга –
это пыльная скульптура старого развратника 
изгоя 
путника 
пастуха

оденься 
ты выставляешь себя дураком
no way 

*
вымерли петухи 
скорбные птички 
отнесем же их трупики 
к ограде скотомогильника 
наебнем кислоты у входных ворот 
возведем там рынок и храм 
                                                хынок и ррам
тикают часы 
отбивают мгновения до катаклизма — 
опрессии или депрессии? 

спровоцируй меня 
только очнувшуюся 
от тяжелого ухабистого сна 
потную голодную и глупую 
бормочущую 
аляпистые словечки магазинных вывесок
как мантру — 
ахеревшего олененка 
сиганувшего с трамплина 

я могла быть полезна 
как метроном 
как третьесортный брутальный писсуар 
но я развеяла как дремоту
эту мещанскую пирушку 
и выдохлась 

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 3.1 

мой мягкотелый подвиг  
я воссоздам из гиен и песков 
как галилеевский digital ураган

    Зараза моей жизни, порабощенная почва зараженная, грыжа на теле духа — все о тебе эти беспощадные слова, преступное кровосмешение + incestus + растление 
    Ах, мания! Ах, я ем,. ах! 

    А. особо не изгалялся, он методично раз за разом разыгрывал один и тот же сценарий, годами. Годами я поддавалась, и даже начала перехватывать инициативу, я брала его за руку и вела на третий этаж, там, среди точеного отцовского кабинета, среди стеллажей мировой классической литературы (ее никто не открывал: а в этом доме, только я) А. насиловал меня. Взяв инцест в свои руки, я перестала быть объектом — я ДЕЙСТВОВАЛА. Я заигрывала с ним, стыкуя кукол на манер ебли. А. улыбался, посмеивался, у него была мерзкая манера посмеиваться. 

    В семь он отвел меня к друзьям. Смуглый мальчик делал вид, что пьет водку: «нельзя без ста грамм», а кучерявая девочка показывала мне секс в симс. Я впервые трогала гениталии ртом, меня даже не раздели, я только «работала ртом». Меня хватали за загривок и вжимали в пизду, у одной девки была очень мясистая пизда, она зажимала мою голову между ляжек, я не могла ни отстраниться, ни выдохнуть. Мое лицо вымазалось в тугих выделениях. Еще они придумали ходить в туалет и, не подтираясь, возвращаться в комнату, подставлять моему лицу свои бедра — я слизывала мочу. Она рафинированными росинками задерживалась на щетинистых половых губах. Вкус мочи я помню.  На вкус моча горькая с кислинкой. 

    Я не помню, где в это время был А. Он никак не вмешивался, он приводил меня к ребятам еще где-то с десяток раз. Он брал за меня деньги, т. е. он меня продавал. Быть изнасилованной и быть проданной. 

    Однажды они надыбали (может, сперли у родителей) камасутру. Мне кажется, разглядывая позы на иллюстрациях, они сами смущались. Насилие надо мной позволяло им не сталкиваться с сексуальностью друг друга, мое тело преграждало пути между их телами. Сверкал некрополь чресел. 

    А я впадала в овечий ступор, нихера не соображала, но в груди, в сердце, в жилах, в средоточии духа бурлила нефть — мстительная, гипертрофированная, пробуждалось дерьмо — чудовищное и терракотовое. 

    Я сама себе акушерка. Я анекдот с летальным исходом про Фауста и Эдипа. 

    Я адская химера о трех головах: показное безбожие, дешевое распутство и беспробудное забвение. 

    Я нездешняя.

----------------------------------------------------------------------------------

    Мы выходим на улицу с револьвером в руке и стреляем наугад по прохожим. Высунув от усердия язык, ты вытираешь пот с моего лба. Выпавшая испарина имеет запах смерти. Мы жжем серу, чтобы перебить запах смерти. 
безжалостная моя   смерть 
свирепейшая моя смерть 
враждебная мне           смерть 
разнузданная моя    смерть 
смерть   измождающая жизнь   
    Я подвешена вниз головой, и пот с шеи струится по щекам в глаза. Но даже так я остаюсь истерической повесой. Мы празднуем свадьбу со смертью, наш брак — паразит. А торжество бракосочетания — слово в слово кровь. Смерть говорит со мной кровью. 

    Батай пробудил в нас содомниц, чей смех всегда наготове, но теперь тебе не до смеха — до смерти. Царство смерти отблесками ложится на металлические бока цистерны, полной смерти.
на кон поставлена 
девица-смертница 
суеверно обруганная 
перед солнцами смерти 
слюна паутинкой растягивается во рту 
< у смерти красочные сцены >

----------------------------------------------------------------------------------

ХРОНИКИ ИНЦЕСТА 3.2 

Вроде все. Пытки продолжались еще несколько лет и кончились, когда мне было десять. 

Этот инцест увековечен во мне (и в вас), ничто не отнимет у нас его, кроме смерти. Костер рождает угли, зола теснится в огне, чрево огня, обожженное полуденным жаром углей, рвется; ожоги остры. Спустя шесть лет ад есть долгожданное отдохновение. Я узнала, что слово «ад» целиком есть крошечный слог, как хрящ; [йа ва ду] — это транскрипция хребта, распилившего небосвод. 

Под конец инцест явит себя фамильярностью | низостью. От чего я только сильнее буду его любить. Приласкай инцест, как морскую звезду: ее плачевные железы, ее лучи-конечности, похожие на крепкие корни кустов, створки ее желудка и створки ее пищевода. 

В триумфе инцеста нельзя ни косить взгляд, ни смотреть на что-то еще — он разваливается ритмическим рисунком, заполоняя собою полость жизни, как кровью артерии. Братско-сестринские половые органы погублены в момент вакханалии — трактовки ада слепы и глухи. Загибай пальцы: инцест в Люберцах, в Стрежевом, в Адлере, в селе Константиново; в четыре, пять, шесть, семь-восемь, девять, десять (!) лет. 

А. недавно женился, я думаю, А. заведет ребенка, думаю, будет ли А. насиловать его? Братик, ты погубил меня. 

----------------------------------------------------------------------------------

свет луны смертоносен 
его ландшафт — благородное испытание 
для меня как для некрофилки 
убери эти розовощекие морды 
оставь мертвенно бледные лица 
приготовленные для нового рождения 
в мир где мы умираем 


XIX. 

                       «ты кто такой я полумертвый»
                         Б.Д.

                       «не будь неба, я все равно любила бы Тебя»
                         Т.А.

                       «в мире есть много вещей, которые лучше наркотиков»
                         К.П.

вот! 
то что ты не сможешь развидеть — 
сладкий праздник души 
(наряжаясь на него 
ты надела платье наизнанку) 
ты не сможешь развидеть — 
тут мерещится лицо хищника 
не сможешь —
тут танцоры хохоча 
гурьбой устраивают реактивный рейв 

я не авторка не поэтка не прозаица 
я антисоушл принцесс 
а ты 
не хочешь читать этот текст ты хочешь меня:
я не пишу телом, но пишу лицом 
мертворожденным?
лицом хищника? 
прекрасным как болезнь 
как богатство 
как пасочник-изгнанник (изгнанный из пасеки) 
я до смерти закусала себя за щеки

----------------------------------------------------------------------------------

ВЫМЫШЛЕННАЯ БИОГРАФИЯ ЖОРЖА БАТАЯ 

                       для The Мальчика 
                       (я была рада тебя узнать) 

Мертвец, которым ты был в иной жизни, своей, видимо, сегодня был со мной, из тебя я сделала гипсовый слепок, и мы сженились, мы лобызались на обрыве, покрытым травой + непокрытым травой, как залысинами. С днем смерти, избранник мой, я никому не позволю замарать тебя сильнее, чем я сделаю это. 

*
Жорж Батай страдал бруксизмом. Он стискивал челюсти и ворочал их друг об друга, и во время сна, и бодрствуя. Я тоже сжимаю зубы, я тоже за оградой языка вижу лицо смерти. Жорж боится грядущего ада, как спазма челюстей. Он снимает комнату в остроконечной башне, его лэндлорд приходит раз в месяц и ругается, мол, зачем ты, Жорж, ссышься под себя. Жорж опять просрочил день оплаты — придется читать гневные смс-ки, потом сушить на подоконнике отсыревшие мятые купюры. 

Этот вечер был бесподобно горьким, сизым, солнце будто закатилось навсегда. Обомлел: а бы даже т: а, кто не любит закаты и рассветы. Особое извращение поэзии — дрочить на движения солнца. Я и Жорж можем дрочить на все. Он даже может дрочить всем, а я пока нет. Молния сверкала в черном небе, с опозданием тарахтел гром. Жорж все твердил: не будет меня, мирозданию станет меня не хватать; я несу это бремя: когда не станет меня, белый свет станет не соразмерен себе, зато я буду соразмерен смерти/сексу/смеху — нужное подчеркнуть; не повинуюсь я земной юдоли и сгину, тогда не будет больше равновесия на земном шаре.                                                                                                                       секса                 
не будет — станет — не хватать — я бремя белый свет смерти — нужное я — повинуюсь больше                                                                          смеха
мироздание несу себе — зато не я — я сгинусгину — земной земном земнОХ-ОХ-ОХ 

Малышка, я тебя пойму, и ты меня, но больше никто нас не поймет just a solar thing…

Жорж приходит домой, изнутри запирает комнату на засов. На втором ярусе его двухэтажной кровати спит Иоанн Креста, Ж. будит его, трепля за щеку. 

— Вставай, лежебока, ты тот еще авантюрист аферист психоза! 
— Я арфист, арфистка, — спросонья у него изо рта пахнет буйволом или пометом.

Жорж Батай бросит это напрасные попытки и сядет за стол, он не напишет о птице, не став птицей, он не напишет о воде, не став водой, но я напишу, одного только не смогу — не напишу о смерти, не став смертью. 

с.1

В Токио уже утро, а в Париже солнце не встало, могильный сумрак накрыл Париж, как рот накрывает рот во время поцелуя. Жорж Батай по ночам калечит себя, за окном не светлеет, значит еще не утро — Жорж Батай продолжает калечить себя, скоро на нем не останется и живого места. Покажись мне, кто не покалеченный… nothing gory means no glory… 

Иоанн Креста продолжает спать, Жорж бередит мне раны: помнишь, как мы ярким полднем собирали апельсины во дворике православного храма в Ашдоде, ветки кололись, корзины оставляли занозы в пальцах, вокруг плавали павлиньи хвосты,. нам выдали маленькие стремянки, чтобы можно было дотянуться до верхушки деревьев, в тот день нам пришлось встать затемно, чтобы к шести утра уже быть в храме, мы застали каждого из церковной общины, но никто из них нам не приглянулся, хотя мы прямо-таки умирали от желания кого-нибудь обольстить. Теперь на мне тоже не осталось живого места, да и сердца не осталось, я хочу чтобы мне было красиво как тогда, но нет, так не будет, солнце закатилось навсегда, теперь это особенно ясно. 

с. 2 

Мы полулежим на его просевшей кровати, на прохудившимся матрасе. Жорж достает из-под паршивой как плешь подушки кипу бумаг. Это параграфы, невошедшие во «Внутренний опыт» и посмертные параграфы, не вошедшие в «Архангельское». Это произведет фурор. 

> § 1. digital вариант страницы <                                                  > § 2. субтитры < 

с. 3

§ 3.

мертвящая и бессмертная +
тревожная верность парафилии 
я по инерции 
возвращаюсь каждый раз к ней 
это трогательный танец: 
я делаю несколько приставных шагов 
стыкуюсь с ней и лишь безвоздушное 
пространство остается 
между нашими хилыми тушками 
отхожу, но каждый раз 
рывком возвращаюсь

§ 4. 

безумец заблудившийся 
верен океану 
он кроток, но непомерен 
и не будет его
и станет он в конце всем 

§ 5.

                       посв.

Без тебя мне тоскливо, как в безмолвии церкви. Хоть смерть с тобой, хоть секс осчастливят меня. Ты подобен грезе. Ты шедеврален, как разврат. Я признаюсь об этом в который раз, по©читай. Я обретаюсь в той же силе, что и добыча, битая дичь,. ничто не тщетно. Я верна тебе, и ты храни верность, бессильную, решимую. Решимость признать: я тобой не переболела и не смогу. 

§ 6.

§ 7.

нет сил ходить 
не опираясь о стены 
не держась за перила 
сердце заходится — 
я погибну 
но погибну в победе 

не для меня придет весна 

§ 8. 

Шпалерная развеска в моей личной галерее искусств, пиратской каюте, своей комнате, грезоподобный корявый набросок дворца, weird castle: портрет Вейль и портрет Фрейда, портрет Герцена, пизда любовницы, коллажи возлюбленного, архитектонические листы из гниг, из йазыка, валентинка на старофранцузском, терентьевский факт, комната 301, А, Щ, лирики пфайзер триста мг, клеймо ацефала, икона, зеркало, месяц, вязаная надпись lacanian bitch (yes i am)

с.4

§ 9. Сцены соседства солнца и инцеста

§ 10. Мизансцены падшей поэзии. Раздор и разрыв

Апогей 
апатия и безбашенность 
варварское кровопролитие 

я держу пари 
как самая бездеятельная 
из спутниц садизма 

он сведет счеты с матерью 
и будет врагом отцу — 
вот удел цивилизации 
точно вода в воде 

ты набожен как всякий хищник 

спасительно глуп, бесстыден 
запоздало охвачен 
усладой истреблять 

исключенная, я отвечаю 
на свое исключение 
разнузданной асимметрией
как античное божество 

за пять секунд свидания
ослепительного паралича 
я могу вознестись, как насекомое 
вобранное в огненный шар 

расцелуй меня в оба глаза,
в поводья горла и в язык, 
ушедший в отказ, 
голодный,
грозный, 
замертво сжатый твоим ртом 

я замурована
в твой электрический рот, 
смеющийся смехом сумрачным, 
глухим, как кровоток  

ты грандиозен как каленое железо 

грубость — венец прелюдии — 
правит бал нашей близости 
последней,
прощальной 
поглумись над моей скорбью, подонок 

я отсеку свою левую руку 
как отсекают фаллос 
и пролью кровь своей плоти
как промежность проливает ее каждый месяц

я расточительствую собой 
как излишним аффектом 
это страшное таинство –
волна, тщетно ведущая только к ущербу 

меня влечет к кастратам и обездоленным, 
дуракам, заложникам 
пристыженной, опозоренной 
аристократии, рафинированной 
как экскременты летучей мыши 

я нуждаюсь в тебе, 
как любовники в прозвище
как в наказании, 
следующим за проступком 
как в изоляции,
мертвой хваткой стискивающей
каждый праздник, каждый разгул

как в воздаянии, 
без сомнений невозможном 
и несравненном

с. 5

Жорж Батай вспоминает, нужно покормить питомца — хрупкого ланцетника, тщетного, как бусинка, малышечку, крошечку. Я смотрю на животинку и жду, когда она неизбежно отойдет в загробный мир. Ее мизерность мне неприглядна, я мегаломанка. Жорж Батай говорит: Океанка! жрать! и бросает в аквариум ворох листков. Океанка молниеносно бросается к кормушке, жует, пыхтит. Есть все-таки доблесть в ее незначительности,. это доблесть оставшегося без ответа вопроса.

с. 6

Жорж Батай спотыкаясь возвращается ко мне на кровать, садится близко, я чувствую своей ногой его. Мы трудимся над стихами, над прозой, зная ясно, что лучше, чем написать текст — только не написать его. Или уничтожить по написании. В письме у Батая получается упраздниться (упраздниться, чтобы в итоге стать всем). Здесь между нами очень много людей, толпа пагубна, т. к. она и не существует вовсе. А я существую, Жорж существует², слово в слово как — живее всех живых. У меня совесть нечиста, я мучаюсь жутко, меня распирает желание признаться <…> только в чем признаться? Придется что-нибудь натворить,. чтобы признаться. В исповедальном рвении есть узы божественного. И не будет меня без признания. В нем я. 

Жорж Батай недостойно встретил смерть. Погиб один-в-один как дворовый мальчишка. Доподлинная отвага нужна нам, чтобы лишь взглянуть на смерть Батая. Хрупким догматикам не вывезти это зрелище. Таким зрелищем было его искусство? Мое искусство до Батая было лишь пустозвонством. И вот зазвучало наконец, не спотыкаясь. Этой ночью мы плодотворны, как болезнь. 

с. 7

Любимый мой, будь ты жив, я въелась бы в тебя ртами, как гениталиями. Я отрастила бы второй, и третий, и более рты, чтобы скрести тебя языками, как наждачкой — до крови, сыпи, лопнутых капилляров, блуждающих, как слюнявые цефеиды. Любимый мой, рожденный до меня за век, в смерти и поклонении я нагоню тебя. Я стану жрицей твоего культа — подыхать каждый день такой смертью, которой ты тоже однажды хотел умереть. Обезглавленной жрицей кощунства, в ожогах шлака и ругани, моллюсками облепленная, как пощечинами, стану льстить, чепуху нести, звериными рыками раскраивать, как жилами, тишину.

Я захмелела от грез о нашей первой встрече, озаренной сиянием выпивки, свинцовой, как щупальца, и профанной, как всякое изречение. Я подобна тебе — выгребная яма, нашпигованная кислым раковым светом, как требухой. До тебя мне были незнакомы отступники, мне соразмерные. Наше столкновение, как тетива, как твинцест, непотребно. Во мне ты сперва различишь восхитительный рот, потом сестру-тунеядку, богочуждую и растерзанную, как неудавшееся чучело лебедя в мастерской браконьера-таксидермиста. Пока гремит балаган, пока горит торф я переставляю внутренности  замученного тела, размыкающегося на слизистые, носоглотку и пах, углы суставов, узлы пальцев, хрусталик глаза и живот, птичьи коленки и угрозу тела не стать однажды телом, а стать разбоем. Ты признаешь меня, как прошедшую те же пытки; я никогда не откажусь от тебя — блистательные, мы разляжемся в постели, как парафилическая угроза литературе.

Нашим супружеством станет бесконечная гнилость — титан преступной грации, излюбленный жонглерами лоск, испытанный ни в одной резне. За что мы разлучены, что разлучило нас?.. Наша разлука стыдлива и безбожна, мелочна, как вредная привычка сморкаться прилюдно или зевать, не прикрыв ладонью рот. Я пырну тебя ножом, если ты не узнаешь меня или не бросишься ко мне, но оцепенеешь, как остолоп.

Я слушаю часами твои святотатства: космический кальмар, раздвигающий воды канализации — это я… я трус, я негодяй, я яд! Роскошь этой жалобы+бравады означает смерть. В смерти я промотаюсь, как плут растратит ворованное в первый же час, в смерти я покорюсь смерти, и вожделению, и разной помпезной хуете: акробатическим трюкам, демоническим видениям, оккультизму. Ты сам разверзся и перестал быть, спустив жизнь на выпивку, тиранию плоти и литературу, проклятую изобретением фотографии; и меня обрек на смерть в изгнании, в ливне. Я смогу пренебречь жизнью, умертвив себя случайно. В чем несчастье? Оставить вдруг тебя равнодушным, показаться грамматикой, функциональной, как ангелы или ложь. Оказаться в твоих глазах (а значит быть) незначительной, не выдерживающей размаха смерти, очередной/аналогичной/одной из авторок, очарованных понятной кладбищенской красотой, а не трупом поэтки с пятерней вместо паха, с нанизанной на грудину чуть ниже ключиц оловянной скобой, обожженной в печи, натопленной, как преисподняя. 

с. 8

#батаисточка #РукиПрочьОтБатая #роскошь #ацефал #негативность #хуй 

----------------------------------------------------------------------------------

я выгляжу как побитая собака 
что это было? поэма или самоэвтаназия?
какофония капризной хладной крови 
неодомашненный язык 
я цедила его как слюну сквозь зубы 
и как слюна он пузырился 
сейчас  в конце  я выгляжу как побитая собака 
красные полосы от ремня 
расчертили мне спину — 
это инсталляция всех сразу 
кораблекрушений аварий 
вышедшей из строя пиротехники 

im a feminist WATCH ME COOK 

это пагубно на мне скажется 
на последнем слове
я заканчиваюсь как человек 
и начинаюсь как пидорас 

впереди крутой спуск 
в кварцевое бомбоубежище
  bienvenue