Сквозь невесомую занавеску робко пробивались тонкие солнечные лучи, от ветра распахнулась форточка, и всю комнату обдало дивной струей свежего прозрачного воздуха. Старик с наслаждением сглотнул слюну, безуспешно пытаясь встать со старческого ложа и ещё на мгновение удержать на губах неповторимый вкус свежей, прозрачной жизни. Его плохо слушались ноги, руки дрожали, и, хотя переплёт увесистого тома значительно обветшал, его содержание оставалось неизменным, как и 85 с лишним лет назад. Стариков можно читать как открытую книгу.

Тонкая кружевная ткань занавески колебалась, служа своеобразным заслоном от кипучей уличной жизни. Занавеска игриво колыхалась, внося в комнату особый домашний уют, в которой даже человек на кровати был элементом оформления обитых стен.

-Мистер Харрисон, позвольте, я принесла Вам яичницу и Ваши любимые тосты. — Вместе с томительным запахом сладких духов, в котором мистер Харрисон смог уловить нотки пачули, апельсина и сандала, вошла полненькая особа в белом платьице, соблазнительно подчеркивающем её пышные формы.

-Спасибо, Эльза, будьте так добры, отодвиньте мне занавеску.

Горничная недоумённо ухмыльнулась, аккуратно отодвинула занавеску и, удалившись, унесла с собою синтетический аромат.

Старик силился подняться с постели. Привстав, он с надеждой пытался вглядеться в заветные очертания жизни за окном. Вот потянуло свежеиспеченными булочками — это, верно, толстяк Вуди уже открыл свою популярную булочную, мимо на велосипеде пронёсся прыщавый почтальон. Он настолько спешил, что задел какую-то худощавую монахиню-гувернантку в передничке. ‘’Матерь Божья ‘’ было ему ответом. Особое очарование картине бюргерского быта придавала юная цветочница Анна, в шляпе сама напоминающая причудливый букет. Раздались какие-то негромкие упрёки: владелец овощной лавки опять отчитывал нерадивую прислугу. Старик с наслаждением причмокнул губами.

В каждом его движении сквозила значимость каждого прожитого простого мгновения, хотя, верно, что говорить: это чувство неведомо молодым.

‘’Верно, Эльза опять принесла котёнка‘’, — маленький, трогательный, зеленоглазый, он вихрем влетел к Харрисону. Игра с занавеской представлялась ему увлекательной игрой. Не замечая устремленных на него старческих глаз, он силился ухватить лапками кончик занавески и повиснуть на нём.

На тонких старческих губах появилась блаженная улыбка примирения с миром.

В этот момент между котёнком и стариком установилась незримая связь. Мистер Харрисон усмехнулся какой-то известной только ему самому странной шутке. Котёнок все играл с занавеской, играл с самой жизнью. Глаза старика медленно закрылись, но на губах осталось подобие блаженной улыбки.