///

коридор разрезала ломаная заката

запах мастики просачивается сквозь паркет

документальное вечера

впечатано кровью газет

интертекстовой кладки по переплётам памяти

керосиновых ламп и обугленной посуды

летучих мышей каскадов фонтана ночных аллей

плюща и платана коллекция кукол соседских детей приземление

— взгляд старой женщины -

канатов с корзинками для мороженщиц, лета

раскрытых подъездов, ущелий, ручьёв панельных домов

холодной воды из голого крана

сурового солнца мансарды, коров копоть века

в рубке радиостанции рваные скалы

дым трасс

маски музы и мост над курой

хлопанье мышеловки

вверх идут белёные стены

задний балкон, арбузное и ореховое варенье

утёнок у метрополитена

цемент советской веранды

утро, первая смерть

///

как пропущено междометие я

хватаюсь за ветер

порывисто мечется горечь моя метель безвременья

бурый асфальт и тень кипариса нависла над вечным полднем

и площадью где стеклянный куб разбился и выползло смутное

из–под слова попавшего в неставленную мишень

что пряталась за мокрые решетки недостигнутого начала

утром там было темно и жимолость вьется и мимо

меня весна сыпется

черным песком неначавшейся жизни, где рыщут гиены средь безымянных, я там одна

и неначавшееся, заполнив меня камнем стоит, я стою

///

там заканчиваются сны

о неправдоподобии

безвестной весны

отступает оставшееся живым

видна граница увядшего сада

за ней такая же тишина

она как будто влечет меня

значит можно не двигаться с места

и нимфы увядшего сада хромые

семенят, словно пляшут, но невпопад

мой взгляд шлет приветствие, но они слепы

и я догадываюсь — они восстали из склепа

в котором я сижу

я еще вижу

///

поблёскивание линии провода волоклось

огибая опушку городского леса

из почвы торчали старые рельсы

заросли елей и сосен глядели сквозь обрывки газет и пакеты

на ветвях ядовитые фрукты шипели как хитрая улыбка трикстера

рвался свет на конце электричества идущего по проводу с целенаправленностью атлета без цирка на цыпочках цепкие

когти сов хватались за уханье дуба гроз

сорняк роился по опалово-синему пруду, в нем плавали фантики

я медленно шла, боясь потревожить лесную живность

вглубь, где меня алкали

нетронутые цветки

///

груды сиреневых плодов на сапфировых листах

гнутые лампады

ночная улица узко тянется

по ней плетутся ветви ползучие с колючками

чёрные тучи угливые плывут пугливо по пыли золы

вопящей из городских коротких цилиндровых труб

когда проступают первые искажения на черно-белых засвеченных пленках

которые никто не держал в руках

которые висят на штыках.