Объявления о продаже наркотических смесей, написанные баллончиком на гаражах, остановках и в переходах, — язва Москвы и других больших городов. На месте закрашенных телефонов через время появляются новые.

Уличный художник, работающий под псевдонимом tet91(«тётя»), скрыл номера под ироничными надписями в арт-проекте «Соль». До этого, в рамках других работ, он красил зелёнкой трещины на старых домах и приклеивал к ним подорожник. Зачем городу социальный стрит-арт и в чём соль «партизанинга» по-московски?

— У проекта «Соль» есть очевидный социальный эффект — за новым граффити не видно номеров телефонов наркоторговцев. Какая задача была важнее — закрасить номера или поиграть словами?

— Всё по-своему важно. С творческой стороны — поиграть, с социальной стороны — закрасить. В этом проекте я работаю с проблемой и с повседневностью. На первом месте, конечно, проблема наркотиков, из–за чего люди гибнут толпами. А про повседневность — эти надписи, появляющиеся повсюду, так и просятся к преобразованию.

— Есть мнение, что искусство — это всё, что охраняется. Есть другое мнение: это всё, что способно вызвать сильные эмоции. На ваш взгляд, что это такое?

— Искусство — это слово, состоящее из согласных и гласных. Искусство — это оружие, для нападения и защиты. Искусство — это свой взгляд на мир, как внутренний, так и окружающий. Думаю, искусство нельзя приписать к какому-то единому определению, потому что оно становится заложником самого определения, поэтому искусство для меня — это слово. Я не рассматриваю его как нечто элитарное и относящееся лишь к художественной/творческой среде: картины, музыка, кино, театр. Искусство необъятно, оно во всех сферах жизни.

— Есть ли грань между искусством и вандализмом?

— Грани существуют только в наших головах, по соседству с тараканами. А «вандализм» я рассматриваю в образе протеста, возможно, даже неосознанного автором. «Вандализм», какой бы он ни был, это форма высказывания, другое дело — контекст этого высказывания.

— Иногда кажется, что у общества своя война против художников, которые осваивают городское пространство. Нужен ли людям паблик-арт и в чём «прок» от современного искусства?

— «Война» эта у правительства, которое управляет обществом. Искусство мало освещается в СМИ, люди недостаточно им интересуются. Услышанные еще за школьными партами И.И. Шишкин, И.К. Айвазовский остаются главными образцами понимания искусства. Бесспорно, эти художники — корифеи. Но на дворе XXI век, а движения с мертвой точки так и незаметны, что весьма удручает.

Запрос на паблик-арт существует. Общество нуждается в искусстве, оно формирует человека и социум в целом. «Прок» от него для каждого свой: для одних это чувства и эмоции, для других — ответы на вопросы.

— Уличное искусство глобально или локально? У вас в руках баллончик, и вы оказываетесь в Москве или, например, в Сан-Франциско — будет ли отличаться высказывание, с каким вы обращаетесь к жителям города?

— Любое искусство, уличное или музейное, всегда многогранно. Оно может попадать как в отдельно выбранную цель, так и накрывать широкомасштабно. Высказывание зависит от идеи проекта, проекты могут затрагивать тематику вопросов/проблем зависящих от места, так и вовсе независящих.

— Вы считаете себя художником? Как вы сами определяете тот стиль или направление, к которому относятся ваши работы?

— Мне не так важна классификация, художник я или дворник. Я просто делаю то, что мне нравится. Но общество требует разделений, поэтому отвечу: считаю. Художник для меня, в первую очередь, это образ мышления, а не умение держать кисточку или заточить карандаш. Творчество человека не заканчивается в рамках картины, оно распространятся на всё. Определяю себя в стрит-арте, или в другом названии «партизанинг» — рожденное на стыке уличного искусства и общественной деятельности.

— Складывается ли тусовка авторов таких проектов вне интернета?

— Да, тусовка давно сложилась. С каждым годом она пополняется новыми людьми. Из общений вытекают множество коллабораций, вследствие создаются целые арт-группы, что несомненно хорошо.

— Что вам ближе — создавать или разрушать? Или одно без другого невозможно?

— Разрушать для меня — все равно что уничтожать, а вот перевоплощать и изменять — совсем другое дело, чем, собственно, и занимаюсь. Люблю трудиться над чем-то, что уже не замечается, чем-то отстраненным, но в то же время находящимся рядом.

— Вам интересна реакция прохожих на ваши работы?

— Реакции зрителей всегда интересны, они в большинстве случаев непохожи друг на друга. Сколько людей, столько и мнений.

— Хочется ли вам известности?

— Кто отказывается от известности? Она либо есть, либо её нет. Так, чтобы гнаться за ней, такого у меня нет. Для меня больший вес имеет актуальность и понятность моего творчества.

— А как же «стать русским Бэнкси»?

— Бэнкси — именитый поп-художник, добившийся немалых высот, но я не причислял, и не буду причислять себя к какому-либо художнику. Люди, незнакомые с современным искусством, услышав одного автора, начинают сравнивать его со всеми, в то время как каждый имеет свою индивидуальность. Ход мысли этих людей мне неясен. Я так подозреваю, в их головах уже существует белорусский Бэнкси, украинский и из ряда других стран. Это попросту некорректно и несуразно, по-другому не назовешь.