Очевидно, что текст Аристотеля «Аналитика, первая и вторая» — сложен для понимания большинством людей. Не уже говоря о самом факте существовании этого текста — для большинства людей.

Но, нельзя обвинить философа в заведомой сложности языка. Напротив, он предельно конкретен, можно было бы даже сказать «предельно логичен», если бы современная логика канторов не произошла из формальной логики, а та не родилась, как смысловая галлюцинация — это моё мнение — от чтения такой Аналитики Аристотеля — Теофрастом.

И, в отличие от Платона, у которого — как известно — на каждый бриллиант ясности мысли приходятся тонны словесной пустой породы, Аристотель описывает сам этот кристалл мысли, матрицу мышления, шаг за шагом. Настолько детально, что иногда это шокирует. Его концептуальный текст (по сути одни формулы-точные определения и их доказательства) — хочется сократить, упростить, пересказать своими словами.

Да и предметом аналитического исследования Аристотеля им было заявлено — общепринятое — в его время — представление человека о своём мышлении. На этот предмет были возможны альтернативные точки зрения.

Вот, если бы Аристотель прямо заявил, что даёт точные определения собственным именам собственных чувств, посетившей именно его — идеи устройства его собственного мышления, не обязательно — соответствующего — другим типам человеческого мышления…

Или бы — заявил исследование дискурса (мировозрения, идеологии, модуса мышления, социальной роли или игры) — аналитика, коем он и является, судя по характеру текста, то тогда — многочисленные интерпретации его теории представлений человека о собственном мышлении декларировали бы не исправление ошибок Аристотеля, но описание других типов мышления, авторов таких теорий.

И, никаких подмен теории Аристотеля — просто бы не было. Сколько существует различных модусов мышления, столько возможно и теорий таких различных модусов мышления. Спор разных модусов — беспочвенен, универсального модуса нет, каждый о своём.

Но, Аристотель заявил именно универсальный анализ именно общепринятых представлений о мышлении его современника и потому (видимо) и стали возможны: как анализ подобных представлений в другое время, так и альтернативный взгляд на выводы Аристотеля.

Простейшая альтернатива — переписать непонятные места книги Аристотеля — более понятно (что не исключает поверхностности или вообще — ошибки) и доказывать далее уже собственные совестные конструкции. Но, такие ветви дискуссии — уже не выводы, а постулаты, взятые с потолка. Ценность теории Аристотеля — как раз — в выводе теории из естественности мышления человека. Так все и есть.

Наиболее сложным — для читателя — местом Аналитики Аристотеля — по моему мнению — является понятие фигуры. Фигур у Аристотеля три. В современной формальной логике Теофраста, первой переинтерпретации Аналитики, появившейся столетием позже Аристотеля — фигур четыре.

Фигуры это комбинации вложения трёх терминов (пересечений трёх типов высказывания, трёх посылок и трёх степеней категоричности сказанного) друг в друга.

Всего в теории Аристотеля 27 терминов, но с учётом трёх фигур — потенциально их может быть 71, из которых достоверны, во всех трёх фигурах — только 16.

Число и определения силлогизмов в аналитике и формальной логике — различны. Совпадения только по первой фигуре. За редким исключением, то что — с точки зрения Аристотеля — бессмыслица, с точки зрения формальной логики — достоверно и наоборот.

Сейчас мы называем термины Аристотеля — семиотическими знаками. Но, состояния природы древних даосов — выражаемых гексаграммами (6 бит) — тоже самое.

Тип высказывания стал формой идеи, отрицание — иконой, утверждение — символом, среднее (неопределённое) — индексом (примером идеи, её метафорой).

Посылка стала смыслом и определена как самоинтерпретация человеком формы посетившей его идеи. Частное — стало кантовской максимой, общее — кантовским-же императивом. Средняя, неопределенная посылка названа в 1960-х (Клементом Гринбергом) — фактом.

Постживописная абстракция — лицо факта непротиворечивого единства игры в академическое отражение природы художником и другой игры, художника в такое отражение. То есть — и то и другое одновременно.

А если не то и не другое? Поддельный факт? Гринберг этого не рассмотрел. Точнее рассмотрел ранее как оппозицию китча и авангарда. Китч и есть китч, зачем его рассматривать всерьёз?

Но, если единство китча и авангарда с одной стороны и нечто такое, что не китч и не авангард — с другой — не различимы, то возможен и китч вместо авангарда и авангард вместо китча. По сути китч, а выдаётся за авангард. Или наоборот. Первое — и есть пресловутое «контемпрорари», «Арт-рынок», сменивший постживописную абстракцию — под личиной постмодерна-постмодернизма. Хотя, очевидно, что постмодернизм (революция, Че Гевара) — против постмодерна (интриг ЦРУ).

Назови ЦРУ повстанческой прогрессивной организацией и какую революцию мы получим? Глобальный наркотрафик самого дешёвого дерьма, вместо чрезвычайно опасной для власти психоделии. На заре постмодернизма ЛСД (синтезированное по заказу ЦРУ для опытов по созданию матрицы) — исследователь вопроса Тимоти Лири — считал лекарством от неврозов, создаваемых пропагандой. Сейчас — принято считать их причиной. Где достоверность сказанного?

В 1960 психоделия ещё не была запрещена. Опыты ЦРУ с ЛСД над военнослужащими, посетителями борделей и коммунами хиппи, показали, что у подопытного просыпается критическое мышление и он просто перестаёт исполнять команды. Социальная иерархия общества — рушится. Личность осознаёт свои права. А, дешевый кокаин и прочее — напротив — подменяет психоделическое освобождение — химическое осознание себя — погружением наркомана в матрицу имен чувств такой свободы, в иллюзию. Не секрет, что ЦРУ и создало этот рынок.

Некатегоричное высказывание (дефиниция, самоопределение достоверности сказанного, возможно присуще — вопрос, как указание на противоречие в словах собеседника) — названа гипотезой (самоиронией), предельно категоричное — именно присуще — названо аргументом (ответом, как доказательством отсутствия — в твоих словах — предполагаемых противоречий). А необходимо присуще — отчасти это уже силлогизм — среднее — названо прагматическим дицентом (единством художественного образа и результата научного эксперимента), гармонией, консенсусом, общечеловеческой солидарностью, вне зависимости от точек зрения, творчеством, единством означаемого (идеи) и означающего (смыслоформы такой идеи).

Необходимо присуще, в сочетании с примером идеи и фактом такого примера — и есть прагма. Совершенный силлогизм по Аристотелю.

С совсем уж современной точки зрения, необходимо сказать, что в семиотике игнорируется спин среднего (формы-типа высказывания, факта-неопределенной посылки, необходимо присуще-дицент). Есть нечто среднее, без уточнения, что это такое, конкретно: и то и другое одновременно, непротиворечивое единство противоположных качеств, то есть — концепт? Или — не то и не другое, симулякр концепта? Ответа просто нет.

С учётом спина (двух возможных вариантов) среднего — все знаки, содержащие по одному среднему — имеют спин 2. Два варианта.

Простой пример такого двойного спина. Вершины куба можно соединить рёбрами. Либо от одной вершины к другой, либо наоборот. Оранжевый цвет можно получить смешением красной и жёлтой краски, но можно — наоборот, жёлтой и красной краски. Семиотика, как и цветоведение — просто не различают таких вариантов.

Но, Аристотель — как я понял его книгу — не был столь категоричен, по всей видимости, но это уже моя собственная интерпретация, он назвал средним именно неопределенность концепта и симулякра. При этом — выделил качество необходимо присуще (прото-концепт). Аристотеля сейчас невозможно обвинить в непонимании спина. Он избежал как подробного объяснения феномена, так и замалчивание его.

По моему мнению, он просто уклонился от однозначного объяснения. Причина нам не ясна. Возможно — сам он понимал теорию спина, но не считал необходимым её высказывать. Это моё предположение.

Что можно понять и применением самой теории спина. Которая была известна задолго до Аристотеля, сейчас нам эта традиция известна как даосизм. В некоторой степени — я так думаю — и греческая античная философская аналитика и китайский даосизм (позже — Дзен) — одно и то-же. И совершенно непонятно, что чему предшествовало…

Знаки (три аспекта), содержащие два среднего — имеют спин четыре. Это можно иллюстрировать гранями куба. Грань можно определить одной из двух диагоналей. Красный и белый, белый и красный, жёлтый и фиолетовый, фиолетовый и желтый — четыре спина, четыре варианта создания розового цвета (на компьютере в системе RGB).

Знак творчества или прагма, где все три аспекта — средние (пример, факт, дицент) имеет 8 спинов (вариантов серого цвета, в геометрической метафоре цветового куба. Диагоналей между противоположными вершинами куба — четыре, а — с учётом двух направлений каждой диагонали — вариантов серого цвета — восемь: чёрный и белый, белый и чёрный, синий и желтый, желтый и синий, зелёный и фиолетовый, фиолетовый и зелёный, красный и голубой, голубой и красный.

Допустим, что найдётся читатель, который задаст вопрос: зачем вообще рассматривать спин?

Прийдется ему ответить, что без учёта спина семиотических знаков 27, а с учётом 64. Игнорирование спина — это потеря информации. Метафора красок — просто пример. Возможно, не самый удачный.

В двоичном коде (6 бит) спин очевиден. Игнорируя спин вы просто теряете часть текста.

Например — все гласные — это а. Что получится? Чта палачатса? А если все гласные — б, то — ббо бобубиббя? А, если и то и другое — бба бабабабба? А если не то и не другое? Вво дюнекунфо? И что мы сможем понять. Спин — четвёртый аспект семиотического знака. Который геометрически можно представить тетраэдром, где треугольное основание — специальная унитарная группа.

Первая цифра электрический заряд адрона, вторая странность, третья — число спинов, четвертая — число реплик-перестановок)

2011 1113 0213 -1311

1023 1126 -1223

0043 -1143

-1081

Число вариантов знака-частицы:

1 3 3 1 — 8, вершины куба;

6 12 6 — 24, двойной набор рёбер куба;

12 12 — 24, четвертной набор граней куба;

8 — восемь вариантов центральной точки.

Четыре вершины матрицы-тетраэдра:

2011 -1311

-10(⅛)1 -10(8/8)1

⅛ — первый спин из восьми,

8/8 — восьмой спин из восьми.

Но, это просто пример. Потеря значения высказывания происходит буквально. В двоичном коде, если 11=00, то длинна текста сокращается с 6 бит до неполных 5 и восстановить исходный текст просто невозможно.

Более уместен другой пример неразличения спина — из области современной культуры — после 1960. Если прагматическую икону сопоставить с постмодерном (сверх-тусовкой), а символ с постмодернизмом (протестом против постмодерна) — то «китч и авангард» одновременно и «не китч и авангард» одновременно — будет пониматься как одно и то-же.

Так ли это?

Прослушайте любую лекцию по современному искусству, ба, да так оно и есть, лектор просто не различает две противоположных средних композиции терминов. В результате появляется совестная каша, которая вообще ничего не означает, кроме желания лектора получить ганорар. Его слушатели — приняв откровенный бред за истину, отрывают коммерческие галереи и все, что происходит далее — можно назвать словом «маразм».

В итоге: если поэзия и графомания, а так-же факт и его подделка, а так-же творческий художественный образ и его отсутствие — не различимы, то процветает так называемое «современное искусство» (контемпрорари) — графомания-поддельный факт-и отсутствие творчества.

Но, есть сословие, для кого такой маразм — мутная вода для извлечения своей собственной практической пользы. Им такие рыночные теории — на ура.

Но, век контемпрорари был не долог. Подделка подделки подделки — и так далее — теряет зрителя.

Для пробуждения критического мышления нет необходимости в химической стимуляции. Правда — сильнейший природный психоделик.

А для проявления правды необходима очевидная откровенная ложь. Человеческое общество самоорганизуется. Управлять им — несбыточная мечта софиста (куратора или политтехнолога), проходят годы и новые поддельные софисты — подделывают уже самого прежнего софиста.

Но, и семиотика — просто ещё одна, альтернативная формальной логике, переинтерпретация аристотелевой Аналитики. Все так, но аналитика все равно глубже, но эта глубина может быть скрытым противоречием. А может и нет. А, кажущееся кому-то уместным, исправление противоречия переинтерпретацией может быть банальной ошибкой.

В семиотике понятие фигуры заменено модусом знака. Этот модус не фигура из теории Аристотеля. Фигура имеет модусы (варианты).

Просто, речь человека может начинаться с дефиниции (осознания достоверности сказанного — правды) и только затем обретать конкретную форму. И в аналитике и в семиотике это определение речи интеллектуала. А может начинаться с формы идеи и только затем обращаться к дефиниции — это речь обывателя.

Казалось бы — даже, если обыватель и интеллектуал говорят одно и то-же — они говорят это в разных модусах и просто не понимают друг друга.

Сколько можно определить семиотических знаков, 27, а с учётом двух модусов речи — 54, столько и целевых аудиторий маркетинга — и у каждого такого сословия, социальной группы или корпорации — своя правда. Достоверно только такое высказывание которое проявляет структуру всех знаков, позднее — в 1980-х, столетием позже семиотики, этот принцип назовут стремлением к консенсусу всех дискурсов. А ещё позже, в 2000-х его назовут несбыточной мечтой интеллектуалов.

Но, в аналитике Аристотеля — все сложнее.

Первая фигура — 1(2(3)) — термины вложены друг в друга.

Формальная логика (Теофраст и его последователи) — по сути — рассматривает только четыре модуса первой фигуры Аристотеля, игнорируя две другие фигуры, выделяя четыре её варианта: 1(2(3)); 1,3(2); 2(1,3); 3(2(1)). Иначе это можно записать так: 1>2>3, 1>2<3, 1<2>3, 1<2<3. Или - 11, 10, 01, 00.

Далее, в этих четырёх придуманных фигурах рассматриваются четыре термина Аристотеля (только предельно категоричные, 4 из 27) и в итоге получается классическая логика.

Удивительно, но не смотря на противоречие Аналитике — она вписана в саму книгу Аристотеля, его текст верхней части страницы говорит одно, ниже — комментарий курсивом — совсем другое. А, на вопрос о противоречии даётся ответ — «Аристотель ошибся».

Первая фигура Аристотеля.

"…Общими терминами для всех пусть будут: живое существо — белое — лошадь; живое существо — белое — камень.

Таким образом, из сказанного очевидно, что для того, чтобы получить по этой фигуре частное заключение, термины необходимо должны находиться друг к другу в указанном отношении. И если термины именно так относятся друг к другу, тогда необходимо получится силлогизм. При другом отношении силлогизма никоим образом не получится. Ясно также, что все силлогизмы по этой фигуре являются совершенными, ибо все они получают свое завершение посредством того, что было принято с самого начала; также и то, что все задачи решаются посредством этой фигуры, ибо доказывается, что нечто и всему присуще, и ничему не присуще, и кое-чему присуще, и кое-чему не присуще. Такую фигуру я называю первой (фигурой)…"

Вторая фигура Аристотеля. Два крайних термина пересекаются в третьем, среднем. (1{2)3}

"…

Если же один и тот же присущ одному во всем объеме, а другому не присущ или и тому и другому присущ во всем объеме или вовсе не присущ, то такую фигуру я называю второю…"

Третья фигура Аристотеля. Два крайних термина содержатся в среднем (третьем). 2{(1),(3)}.

"…Если одному и тому же один присущ во всем объеме, а другой — вовсе не присущ, или если оба они ему или присущи во всем объеме или вовсе не присущи, то такую фигуру я называю третьей…"

Третья фигура Аристотеля отчасти напоминает третью фигуру формальной логики. Но, есть и отличия.

Формализация определений Аристотеля может быть различной. В целом, любая формализация (иллюстрация теории) — содержит ошибку. Форма идеи — только один из аспектов знака-термина. Аристотель определяет фигуры из свойств оборачиваемости терминов, которые выводит из естественности мышления человека, а не из формальных условий. Это главное отличие аналитики от формальной логики. Фигуры Аристотеля — этого его вывод, а не постулат, как в формальной логике. Аналитика — дедуктивна, когда формальная логика — индуктивна, логика — это просто одна из множества возможных интерпретаций аналитики.

Вот мы и получили определение смысловой галлюцинации и преждевременного вывода — подмена, основанного на эксперименте дедуктивного вывода — удобным постулатом для дальнейшей индукции.

Моя собственная интерпретация аналитики Аристотеля — его теории достоверности сказанного — со всеми ограничениями такой интерпретации — сводится к простому правилу.

Высказывание человека (обобщённо для всех трёх фигур) достоверно, если третий (средний) термин определяется по правилу:

I I A

O O E

O O E

A+I=I, A+O=O и так далее. Для одной фигуры возможны одни сочетания, для других другие, это правило возникает как обобщение всех трёх фигур.

Но, из такого дедуктивного вывода о данных эксперимента — последний (необходимо и достаточно) не следует. Оборачиваемости нет.

Заменим этот вывод из наблюдений (собственных чувств) — любым другим (удобным нам) и это будет откровенной редукцией, то есть — смысловой галлюцинацией.

Конечно, есть метод «от противного», но он требует опровержения, а в формальной логике такой шаг не сделан. Допустим, что Теофраст прав, из этого следует… А это противоречит нашим наблюдениям.

Другими словами — высказывание человека достоверно (внутренне достоверно), если оно проявляет структуру (матрицу) терминов мышления. Если мышление человека о матрице его мышления, то есть — если форма, смысл и дефиниция высказывания — соответствуют своим образам в матрице.

Этот принцип можно назвать единством означающего и означаемого, единством того, о чем человек говорит и как именно он это осуществляет. То есть — связать с прагматизмом. Прагма и есть такая достоверность.

Но, с семиотической точки зрения, прагма (в 8 спинах — вариантах) — всего один из множества знаков.

Человек, своей речью, может вообще не строить никакой знак, например — когда в речи нет дефиниции или смысла или формы, нескольких или сразу всех аспектов знака. Включая и четвёртый аспект — спин. А может строить вполне определенный знак. Аристотель построил один знак, Теофраст — другой и эти два разных знака стали конкурировать за определеление абсолютной достоверности. Когда такая достоверности в выстраивании всех знаков в единую матрицу.

Я отношу достоверность Аристотеля к абсолютной, но со мной не согласился бы Теофраст. Считавший теорию Аристотеля ошибочной.

Какой выход?

Знак — лишь символ речевого акта. Но, помимо сознательной речи человеком движут и бессознательные импульсы (скрытые знаки). Гармоничное сочетание знаков сна и речи — дискурс.

Но и дискурс не гарантирует достоверности.

Дискурс это социальная роль, идеология того или иного сословия. Подлинная достоверность в единстве всех дискурсов. В освобождении души от пут социальности, во внутренней свободе, в подлинном творчестве. Это и есть то, что так смущает спецслужбы.

Почему?

Потому, что мышление сотрудника спецслужб — другой дискурс и он участвует во всеобщей конкуренции дискурсов за первенство. Каждое сословие — само за себя. Маски могут быть любыми. Когда подлинная мудрость, в этом сходятся все философии — в консенсусе всех дискурсов. Люди останутся людьми, очень разными и что-бы жить вместе — необходима солидарность не по принципу мировоззрения, а уже только потому, что все мы люди.

Читая Аристотеля — я вижу в его словах понимание такой социальной теории, точнее — в такой социал ной теории виду следы мысли Аристотеля, а знаки или термины — это лишь базовые понятия такой теории, помимо понимания терминов — важно правильное их применение, в строгом соответствии с матрицей таких терминов.

Формальная же логика, не предполагает ничего, кроме означения собой как знаком вполне определённого (формального, индуктивного) мировозрения софиста. Это только один голос, когда важно созвучие всех голосов.

Современным языком, текст Аристотеля самоироничен, а Теофраста — нет. Аристотель — аналитик (3412), а Теофраст — софист (4321). Читаются разные дискурсы. И отсутствие игры слов и самоиронии формальной логики совсем не служит — по край мере для меня — доказательством её достоверности.

У Аристотеля описан спор людей. Один задаёт вопрос, указывая собеседнику на возможные противоречия в его словах, а другой приводит аргументы отсутствия в его словах таких противоречий. Такие вопросы и ответ — два крайних термина. Если они сочетаются по указанному выше правилу, то есть — если обоими собеседниками строится третий знак (знак взаимопонимания собеседников), то спор завершается. Возникает доверие и уважение друг к другу.

Бог — персонификация небесной сферы такого взаимопонимания и доверия между людьми. Это состояние единства души и ума — позже названое Фомой Аквинским — Благодатью — ни с чем не спутать. Но исламский баракат, закон Торы, наверное и Завет, и дзен, и просветление, и миф — ровно то-же самое.

Бог — это правда, не смотря на множество точек зрения на неё. Взаипонимание и доверие между людьми не смотря ни на что.

Если же третий знак построить невозможно, а спор продолжается, то это лишь упражнение в риторике, попытка мошенничества, посредством софизма. Такие собеседники — по теории Аристотеля — и сами не понимают, что говорят.

Правым признаётся тот собеседник, чьё мышление окажется сильнее. В более позднем феодализме — прав тот, у кого больше прав быть правым…

Такие упражнения приводят к Гражданской войне всех против всех, которая (вероятно) и погубила античную Грецию. После Империи Александра, ученика Аристотеля, который был правее всех, возник совершенно иной римский мир. Но и Рим пал. Пали оба Рима, если не три и не пять и не 12.

Если Платон размышлял о принципиальной несерьёзности любого текста, ведь и его автор и его читатель не застрахованы от поспешных выводов, и одному Богу известно как именно поймут один и тот-же текст? То, Аристотель подходит к той-же самой проблеме достоверности с другой стороны. Что является причиной взаимопонимания между людьми?

Его Аналитика — конечно — перегружена теоретизированиями всех всякой меры, но видимо это его естественный стиль речи. Кроме того, текст дошёл до нас в многочисленных переводах и пересказах. Какой текст был первоначальным? Мы не знаем.

Это может быть просто поток его мыслей, структурированный так изначально.

Да, терминологическая сложность текста Аристотеля — кого-то пугает, но уверяю, все эти точные определения необходимы для разговора о главном — о доверии между людьми.

Отправлено с iPad