Д.ф.н. Виктор Васильевич Бычков и д.ф.н. Надежда Борисовна Маньковская, авторы монографии, посвященной эстетике французских и русских символистов, ответили на вопросы в связи с выходом своей новой книги. Вопросы задавала Анастасия Конищева. Отвечали Виктор Бычков и Надежда Маньковская.

Вопрос: Почему в своей работе вы сосредоточили внимание именно на эстетике символизма, хотя символизм — более широкое явление, чем эстетическое?

Ответ: Символизм, конечно, более широкое явление. Однако, если мы имеем в виду символизм как направление в искусстве, то здесь именно эстетика выходит на первое место, т.к. в центре ее внимания находятся художественные аспекты искусства, и символизма в том числе. Эстетика, если определять совсем кратко, изучает гармонизацию человека с самим собой, с окружающим его миром и с Универсумом в целом. В искусстве эту функцию выполняет художественность; вот понимание художественности, т.е. эстетического качества искусства самими символистами, и стоит в центре внимания нашего исследования, именно главный феномен символизма в интерпретации французских и русских символистов. Ими была выявлена сущность символизма как художественного направления с наибольшей полнотой и в главных аспектах. Более того, русские младосимволисты (Вяч. Иванов, Андрей Белый, Эллис), разрабатывая концепцию теургии, переносили эстетические принципы на организацию социума будущего.

Вопрос: На ваш взгляд, что в наибольшей степени способствовало появлению новых принципов неклассического искусства в Европе XIX века?

Ответ: Вопрос классичности и неклассичности в искусстве — сложный вопрос. Если имеется в виду символизм, то для нас он не менее классичен, чем классицизм или реализм. После Средних веков, если говорить очень обобщенно, искусство развивалось по двум направлениям. Одно направление: Возрождение — классицизм — Просвещение — реализм. Оно больше ориентировалось на материальный мир реальной человеческой жизни. Другое: барокко — романтизм — символизм, — прежде всего интересовалось духовной жизнью человека, его устремленностью к духовным сущностям и в конечном результате — к Богу. В ХХ веке эти направления расщепились и частично переплелись в различных сочетаниях. Тенденции первого просматриваются в реалистических и некоторых авангардных направлениях (в конструктивизме, кубизме, поп-арте); линия второго продолжается с особой очевидностью в сюрреализме. Так что символизм занимает свое вполне «классическое» место в истории искусства, т.к. его творения и идеи сохраняют свою актуальность до наших дней. Классично то, что сохраняет свою ценность для многих поколений людей, на многие столетия.

Вопрос: Символизм как осознанное художественное направление в искусстве возник, как известно, в последней четверти ХIХ», — пишите вы в одной из первых глав своей книги. Не могли бы вы предположить, с чем связаны такие размытые временные границы символизма во всем мире?

Ответ: Никакой особой «размытости временных границ» символизма мы не усматриваем. Символизм действительно возник в последней четверти ΧΙΧ в. и активно просуществовал еще в первой четверти ХХ в., т.е. активно действовал в культуре целых полстолетия. Более того, отдельные предпосылки его и собственно символистские идеи появились еще в начале XIX в. у романтиков и продолжались у отдельных художников до середины ХХ в. Хотя как достаточно активное и себя осознающее направление в искусстве он реализовался в указанные полстолетия рубежа веков. Более точные временные рамки нельзя указать ни для одного большого направления в искусстве; у всех у них «рамки размытые», т.к. нельзя сказать, что в такой-то год начался классицизм, барокко, романтизм, реализм и т.д. Для некоторых авангардных направлений первой пол. ХХ в. можно указать и более точные годы. Но это скорее исключение.

Вопрос: Как вы думаете, с чем связано такое увлечение символизмом, декадансом среди русских читателей?

Ответ: Мы думаем, что не только среди русских; это общеевропейское и даже более того, — общечеловеческое явление. «Увлекаются» символизмом, точнее — чувствуют его ценность для себя, прежде всего, интеллектуальные, эстетические подготовленные, т.е. обладающие достаточно высоким вкусом люди — не только читатели, но и созерцатели живописи, и слушатели музыки. И это связано именно с сущностью символизма — его обостренной устремленностью к духовным сферам бытия. В век господства материализма, прагматизма, атеизма (а именно в этом пространстве находится большая часть современной интеллигенции) символизм открывает внецерковный, нерелигиозный путь к глобальной духовности. Собственно говоря, активным толчком развития символизма в России явилась и эта причина — поиск новых путей духовного развития, отличных от собственно ортодоксальных церковных. Именно поэтому и русские религиозные мыслители начала ХХ века, представители неоправославия (Бердяев, Флоренский, Булгаков) активно интересовались символизмом.

Вопрос: В школьной программе Бодлер пользовался особой популярностью. Совсем молодые юноши и девушки с особым трепетом учили его стихи, решительно не понимая их суть. Как вы считаете, стоит ли приобщать молодежь к символизму с самого раннего возраста? Или же каждый человек должен самостоятельно дойти до осмысления символизма?

Ответ: Полагаем, что не только к символизму, но и ко всем значимым явлениям отечественной и мировой художественной культуры следует приобщать новые поколения с детства, формируя их эстетический вкус, а в юношеском возрасте способствуя накоплению эстетического опыта и знаний об искусстве, позволяющих чувствовать и понимать его. Однако до глубинного постижения сути художественности каждый человек должен дойти самостоятельно — это относится и к такому сложному явлению в разных видах искусства, как символизм.

Вопрос: Как столь популярное направление повлияло на современную действительность?

Ответ: Ну, назвать символизм «популярным» — это явное преувеличение. И сто лет назад, и сегодня символизм был и является элитарным направлением. Он, как мы уже отмечали, интересен в первую очередь и в принципе достаточно подготовленной в духовно-эстетическом плане интеллигенции. Это направление искусства — не для широких народных масс. А влияние на современное искусство он оказал существенное: не самой своей духовно-эстетической сущностью, а самим принципом символизации. В середине прошлого века произошел радикальный слом в сфере искусства (и культуры в целом). Производители и апологеты contemporary art (это явление удобнее назвать по-английски, чтобы не профанировать русское слово «искусство») отказались от главных принципов искусства — эстетического качества (художественности) и духовности. Арт-производство сосредоточилось на «вещи» и «вещности» в самых широких смыслах этих терминов. Искусство превратилось в арт-производство неутилитарных «вещей». Между тем, сами художники и особенно их кураторы, апологеты этого производства среди искусствоведов еще чувствуют, что этим продуктам не хватает чего-то сущностного, чем обладало высокое, или классическое, искусство. Поэтому, в частности, они вспомнили о символизме — не о его сущности, к которой никак нельзя привязать современную арт-продукцию, но к самой идее символа. Теперь каждый камень, кусок металла, примитивная форма, предмет с мусорной свалки, включенные в арт-композицию, толкуются символически. Современные кураторы и искусствоведы наловчились видеть в каждой палке чуть ли не символ Христа. Однако этот принцип якобы символической интерпретации не имеет никакого отношения к символизму. Здесь устанавливается произвольное, чисто рациональное значение объекта, не вытекающее из его сущности, что было характерно для подлинного символизма. В современном арт-объекте надо знать, каким значением наделил его художник или куратор, а в подлинном символизме это значение приходит само в сознание реципиента на основе художественно организованного произведения. Созерцая его, зритель знает без всякой подсказки, чтó оно означает, притом не на формально-логическом уровне, а иррационально, в своей душе — в эмоционально-бессознательной сфере духа.

Удивительно яркий и показательный пример различия символизма и современной арт-продукции демонстрирует сегодня Третьяковка. Там в здании Новой Третьяковки одновременно функционируют две огромные выставки: символиста Врубеля и современных арт-объектов Европы последних 30 лет. На первой выставке полно зрителей (все билеты раскупаются заранее), на второй нет ни одного (буквально!) посетителя. Эстетически образованные зрители (а только такие в основном и ходят на художественные выставки) понимают, где есть духовно-эстетическая сущность, где они обогатятся духовно и эмоционально, а где ничего подобного нет — пустота во всех смыслах.

Вопрос: Можете ли вы предположить новое возрождение данного направления в современном мире?

Ответ: Думаем, что нет. Ни одно из исторических направлений искусства никогда не возрождалось после своего завершения, выполнения своей миссии в истории культуры. Всё в культуре куда-то движется и постоянно обновляется. Другое дело, что эти обновления в искусстве далеко не всегда приводят к созданию ценностей. Так и современное арт-производство (начиная с середины прошлого столетия — поп-арта и концептуализма, условно говоря) не создает ценностей, но является каким-то грандиозным переходным этапом от высокого (классического) искусства прошлых тысячелетий к чему-то принципиально новому и иному в ценностном отношения. Что это будет? — пока нам не дано увидеть.