Презентации случаев, особый формат комментирования, дискуссии в широких залах. Сложно не заметить действие всевозможных, будто случайно взброшенных, сочетаний Реального, Символического, Воображаемого. От симпатий и до откровенных выпадов — все это с осознанием невозможности поставить точку, быть признанным ни в одном обсуждении.

Нельзя настоять на структуре случая, как и не настоять тоже нельзя. Более чем остальное имеют место указания на промахи и ошибки аналитика, упорство в желании знать, граничащее с наглостью анализанта. Невольно задумаешься, есть ли то чем, собственно диктуется аналитическое воздействие — имеем ли мы что-то кроме туманного желания аналитика. Вопрос открытый.

Как происходит работа перед которой стоят не иначе, как невозможные цели. По принципу суммации сингулярности субъекта вместе с сингулярностью аналитика? Достаточная проанализированность, достаточное желание, достаточная осторожность в обращении с пациентом. Похоже на тревогу достаточно хорошей матери Д. Винникота, никогда достаточно хорошей себя не считающей и замещающей подобием баланса новый идеал.

Конец моего анализа? Passe? Настоящий аналитик?

Пощечина. Что значит конец анализа и настоящий аналитик?

Вопросы, запускающие реакционную цепь с началом примерно там же, где конец. Но невротическое зерно, отказывающее в признании не отменяет насущности вопросов, усиливая их репрессивность. Сопротивление. Вытеснение. Любая дискуссия является заведомо фатальной, в чем сказывается ее неотвратимый успех.

Анализ как таковой можно помыслить только как исследование — вечно сомневающийся, в то же время постоянно упорствующий эксперимент. В этом контексте следует говорить о сингулярности не столько субъекта или даже его аналитика, сколько того поля, которое они образуют. Если эта сцепка произошла, если пространство организовано, то возможно его освоение, возможна работа. Из какого места работает аналитик — вопрос для других аналитиков и проработки внутри этой же ситуации, но увиденной с позиций смещенного видения.

Пространство, в котором не бывает чрезмерно много молчания или воздействия. Может ли вообще в этой области нечто быть чрезмерным. Предполагается, что может. Но случай одного из немногих в истории излечения психотической истерички на лицо. И этому нет оправдания, как нет и объяснения. Это не разговор с хорошим другом или потенциальным любовником, это нечто еще более скандальное — и то и другое одного, в несбыточности двух при полной откровенности, неряшливости и неопрятности его речи.

Лечение ли это? Ответ где-то от ‘навряд ли до ‘может быть. Но это дорога исследования двоих, где пациент потенциально ассистирует человеку предположительно более сведущему, формулируя в итоге свой эпистемологический аппарат. Тогда в чем смысл дискуссий насчет клинических случаев, не подводящих аналитика к результирующему итогу с придатком конкретного вывода?

— Альтернативный взгляд, вмешательство истины для возможности аналитика действовать через эффекты того, что ‘прописывается в его анализе.

Психоанализ — бесконечность зеркал. Это попытка урвать в множестве отражений субъекта единичность его структуры. Логика этого мероприятия не ясна, не проявлена, а погружаться в нее рискованно. Но пока есть такое направление, есть шанс на вмешательство Реального в общественную невротическую систему и его особую работу в отдельных историях. Излишняя экзальтированность, очарованность анализом или напротив активное непринятие — эффект воздействия на структуру навязчивости, продукт ее защиты, сопротивления, в конце концов — переноса.

Случаи? Они эквивалентны вышеизложенному уровню по принципу устройства внутренней восьмерки. Вместе с тем, как распускается клубок означающих, что-то происходит. Происходит на каждом из уровней.

#ШколаКлиническогоОбразованияЛакановскихАналитиков
#клиническиештудииАртелиБФЛ
#znakperemen